Бомбардировочные полки Дальней авиации в целях отработки одновременного сокрушительного удара постоянно тренируют воздушное взаимодействие своих экипажей - летают "стальными" эскадрильями, полками и даже дивизиями. Полеты в боевых порядках больших групп стратегических ракетоносцев заслуживают отдельного описания. В том гвалте, который стоял на внешней связи в течение многих и многих часов, правый летчик должен был вычленить время прохода поворотного пункта впереди идущим экипажем. И только тогда мы, следуя в кильватере, друг за другом, могли бы выполнить свой разворот в заданной точке и на строгом временном интервале. Так работает авиационная цепочка при полете полковыми колоннами. Но если какой-то экипаж не выдерживает время выхода на расчетный рубеж, то гармошка боевого порядка сжимается или растягивается, что в итоге может привести к срыву фронтального удара по условному противнику после разворота «все вдруг».
Это зрелище дорогого стоит: когда колонна самолетов поворачивает разом под 90 градусов и преобразуется во фронт (по-пехотному – в шеренгу), а под фюзеляжами стратегических ракетоносцев на выдвинутых балках висят похожие на самолеты-истребители ракеты, готовые к пуску и выбрасывающие из своих сопел яркие огненные факелы. Армада стратегических ракетоносцев грозно идет на цель.
Но до этого торжественного момента нужно четко удержаться на своем месте в группе и выдержать линию пути порой очень заковыристого маршрута. За невыдерживание расчетного времени выхода на поворотный пункт и, следовательно, временного интервала между ракетоносцами, на разборах драли нещадно. И поэтому живые люди шли по пути причинения себе наименьшего вреда. Находясь не в том месте, где нужно было находиться в момент разворота, экипажи бодро докладывали о проходе точки, а на самом деле еще шли до нее какое-то время или разворачивались раньше. Неправильные десятки секунд складывались в минуты, которые уже серьезно влияли на боевой порядок и часто приводили к его перепутыванию. Так было и на это раз.
Наш полк осуществлял условный ракетный удар по острову Медвежий. В районе Земли Франца Иосифа мы получили доклад от впереди летящей пары о развороте. Ровно через две минуты я дал команду своему ведомому на занятие нового курса. В правом пеленге у меня шел Александр Вавилов – сын первого командира нашего полка, сформированного еще в годы войны (Саша был моим однокашником, и его путь к золотым птичкам на летных погонах был очень непрост). Через некоторое время безмятежность нашего полета была нарушена тревожным докладом старшего радиста, сидящего под верхним блистером. Он увидел справа по носу нашего самолета стремительно приближающиеся красные мигалки. Естественная реакция любого командира в этой ситуации – это команда экипажу на усиление осмотрительности. Даже днем трудно определить высоту несущегося на тебя самолета, а ночью, без видимости горизонта, это вообще невозможно. И вдруг послышался уже истошный крик: «Огни справа по борту! Сближаются!» – «Кто, что, откуда? – взволнованно задавал я себе вопросы – Истребители? Им здесь нечего делать, да и не дотянут они сюда». Вдруг раздался удивленный вопль кого-то из членов экипажа: «Девяносто пятые!». В этот миг я увидел идущий на нас чуть справа огромный четырехмоторный самолет. Для уклонения от столкновения с ним мы завалили правый крен, и я хватанул штурвал на себя. Тот экипаж, увидев нас, тоже отвернул, и мы разошлись левыми бортами. Я отчетливо увидел знакомый силуэт, освещенный лунным светом, за которым тянулись толстые закрученные жгуты конденсационных следов. От самолета отделились два огненных шара белого цвета и, увеличиваясь в размерах, полетели в нашу сторону. Было жутко. Я не знал, что это за огни, и серьезно опасался их попадания в наш аэроплан. Это потом я понял, что с разошедшегося с нами борта стреляли сигнальными ракетами. Но ситуация не разрядилась. Я прокричал своему ведомому, чтобы он был готов к неожиданному появлению самолетов с передней полусферы. И это было вовремя. Саша, плотно висящий у меня на хвосте, уже расходился с незнакомцем – ведущим неизвестной пары. А меня поджидал его ведомый, который шел с превышением относительно своего командира, и на высоту которого, уклоняясь от столкновения, я почти залез. И снова понеслись крики, как в воздушном бою, и началось рефлекторное спасение жизни, теперь уже отдачей штурвала от себя и отворотом влево. И та же картина: громадная турбовинтовая машина стремительно пронеслась над нами в опасной близости. Обошлось. Но ребята второго, бог весть откуда- то появившегося «Ту-95», пока не знали, что им предстояла еще одна встреча, но уже с моим ведомым. Снова срывающимся голосом я предупредил Александра о реальной опасности – оба самолета неслись друг на друга на одном эшелоне на скорости под 850 км/час каждый. И, слава богу, мой подчиненный ловко уклонился от «нападения». В моей голове одна за другой с быстротой молнии проскакивали мысли: «Но кто это? Ага, наверное, Узинский полк. Но почему здесь?». Пока я так лихорадочно размышлял, впереди справа опять показались стремительно несущиеся на нас красные мигающие огни, но в этот момент штурман дал команду на разворот, и мы встали перед ними, по ходу их полета. Несколько минут ушло на осознание произошедшего и определение своего места. Географически мы были там, где надо. А вот по времени оказались в середине боевого порядка нашего полка, хотя должны были быть почти замыкающими. К моменту разворота «все вдруг» и тактического пуска по Норвежскому острову «Медвежий» мы отыскали и все-таки заняли свое место в группе, но на разборе… Страшно вспомнить!
В магнитофонных записях радиообмена впереди идущих экипажей и моего крамолы не обнаружилось, поэтому обошлось без предпосылки к летному происшествию, но факт остается фактом. Поскольку еще свежи были воспоминания о трагическом столкновении двух наших кораблей, командир полка, проводивший анализ «воздушного бардака», не мог сдержаться и все свое раздражение вылил на меня. Удар указкой по столу, сопровождаемый смачным матом, был настолько силен, что толстая палка разлетелась на щепки. Потом проводились отдельные занятия со всеми штурманами и вторыми пилотами части. Работа возымела действие на определенный период, но как только она ослабла, все вернулось на круги своя. И опять были случаи перепутывания места в группе, нарушения фронтального строя, но прецедента полета почти в лоб боевому порядку полка на одних и тех же эшелонах я не припомню.