Если вы надумали посмотреть что-то тематическое в эти выходные накануне Хэллоуина, а новый американский сериал «Уэнсдей» как-то прошел мимо вас, то настоятельно его рекомендую. Это идеальный хэллоуинский сериал, снятый в классической эстетике этого праздника. И, собственно, было бы странно ждать чего-то другого от очередного творения Тима Бертона, который, кажется, и придумал весь современный Хэллоуин.
Каждый кадр сериала – отдельное эстетическое удовольствие, и посмотреть произведение стоит хотя бы ради одного его визуального ряда. Но в нем, конечно, как и в любом современном сериале, есть и много всего остального. Прежде всего, конечно, что первым бросается в глаза – это нескрываемая насмешка над стереотипичным восприятием любых мало-мальски нестандартно выглядящих и ведущих себя людей, над любыми попытками выстраивать людей по рангам и присваивать им тот или иной общественный статус, и в целом над всевозможной косностью, ограниченностью, скудостью ума, трусостью и всеми другими проявлениями архаичной этики.
В этой насмешке и заключается главный парадокс сериала – те, кто как будто олицетворяет собой все грехи дремучей архаики, подчеркивают и ритуализируют это во всем своем существовании, по сути являются самыми свободными по духу и современными по внутренним этическим нормам из всех остальных персонажей. Да-да, речь идет и про саму юную Уэнсдей, и про ее внешне совершенно одиозных родителей. Семейка Аддамс, чье имя давно стало практически нарицательным обозначением упрямого готического консерватизма, знает толк в любви и добре куда больше внешне благополучных членов общества и может поучить намного более, казалось бы, искушенных в этом добряков.
Есть ли что-то неправильное в мире, где нас учит любить Мортиша Аддамс? Не слишком привычное к метаиронии и метамодерну в целом восприятие хочет ответить «да». Этот мир должен казаться нам уродливым и перевернутым – но вопреки всему он нам таким совсем не кажется. Наоборот, в нем все как будто даже очень логично и все находится на своих местах – он настолько упорядочен, что не позволяет усомниться, где мы имеем дело с добром, а где со злом. Все предельно черное и белое, как цветовая гамма любимых нарядов Уэнсдей, и даже притворству отдельных персонажей не удается эту четкую дихотомию размыть.
Тривиальность этой дихотомии даже слегка обескураживает, заставляя поначалу задаваться вопросом – а зачем нам все это показывают? Неужели мы и так не знаем, что такое добро, а что зло? Но тут же нас осеняет – мы-то, искушенные взрослые, это знаем, а вот подростки совсем нет. Они-то этому еще только учатся – отличать добро от зла – и, разумеется, делают в ходе этой учебы множество ошибок, как и должно быть.
Потому что дело подростков – ошибаться, а дело взрослых – создать такой мир, где детям без лишних сомнений и терзаний будет понятно, что хорошо и что плохо. Именно для этого мир и должен быть дихотомичным, и бить нас этой дихотомичностью наповал. Не должно быть так, что статус, власть и богатство автоматически приравниваются к человеческим достижениям, а право на насилие передается по наследству. Не должно быть так, чтобы ты стеснялся своей любви перед друзьями, потому что объект твоей любви какой-то не такой, и не должно быть дружбы, где один доминирует, а другой подчиняется.
Проблема заключается в том, конечно, что это замкнутый круг. Дети, не сумевшие понять в юности, чем зло отличается от добра, став взрослыми, не могут организовать для своих детей удобный и понятный мир. А эти дети, в свою очередь, вынужденные сами разбираться со своими этическими трудностями, также вырастают в хаосе и неразберихе. И кто-то просто обязан это порочное воспроизводство прервать – хотя бы для того, чтобы перестать множить зло на этой земле. Тот, кто сумеет это сделать – и есть наш новый герой, а как он там выглядит и какими странными привычками обладает, дело десятое.