Время шло, и некоторые надежды Шамаша начали вроде бы сбываться.
В войну, наконец-то, надумал вступить и Элам.
Эламская армия уже к выступлению была готова. И вскоре она подошла к Уруку, и теперь казалось, что падение этого города неизбежно. Возглавлял эту армию последний из оставшихся в живых сыновей предыдущего правителя Элама, которого победил Ашшурбанапал при Тулизе и которого затем он велел зарезать прямо на поле боя. Я говорю тут о принце Ундаси. Он был ещё достаточно молод и горяч, и являлся самым непримиримым врагом империи.
При новом царе, с которым они были друзьями, принц в Сузах стал играть важную роль, и получив от Шамаша немалую часть сокровищ Эсагилы, Хумбан-Никаш до того осмелел, что поддержал восставших в открытую.
***
А следует сказать, что новый царь Элама только первое время показывал свою безусловную лояльность по отношению к Ассирии, но в действительности, как и покойный Теуман, он империю люто ненавидел с самого детства. Впрочем, ничего удивительного в этом и не было. Это было свойственно почти всем эламитам, ведь их царство на протяжении уже многих и многих веков соперничало с соседней державой и, наверное, раз двадцать, а то и больше с Ассирийской империей воевало. А ещё Хумбан-Никаш кажется уже совсем позабыл про участь своего предшественника, чья засолённая голова какое-то время висела на ветвях дерева в парке Великого царя.
Ундаси возглавил 45-тысячную эламскую армию, которая в середине месяца Абу (июль), не смотря на жару перешла границу с Вавилонией.
***
С приходом эламитов, некоторые отряды восставших высвободились и направились на север, на выручку осаждённому в Вавилоне Шамаш-шум-укину. Теперь у Ундаси вместе с вавилонянами, которые к нему присоединились, было 60 тысяч воинов.
Узнав об этом карлик выступил навстречу новой армии бунтовщиков, оставив под стенами столицы Мира половину своих воинов. Карлик изрядно при этом рисковал, но он поставил вместо себя руководить осадой уже набравшегося опыта, хотя и иногда слишком уж горячего генерала Белшарицара, дав ему ряд указаний, а сам со второй половиной своих сил постарался незаметно глубокой ночью уйти из лагеря и направился ускоренным маршем на Юг.
***
Генерал Мардук-апла-иддин спешил. И на то была веская причина.
Ему необходимо было перехватить вторую армию бунтовщиков до её подхода к столице Мира. У небольшого посёлка Баб-Саме пятидесятитысячная армия ассирийцев перекрыла эламитам и вавилонянам дорогу на север.
И именно здесь должна была решиться судьба кампании 650 года до новой эры.
***
По данным ассирийских разведчиков армия эламского принца численно немного превышала армию карлика, но у Ундаси было всего три тысячи конников и сто двадцать колесниц, а вот Мардук-апла-иддин взял с собой почти всю свою конницу и большую часть боевых повозок, которые по своим характеристикам заметно превосходили, как вавилонские, так и эламские. У ассирийцев- как я уже ранее отмечал- они были более тяжёлыми, но это не значило, что они были менее манёвренными. В них запрягались не пара, а четвёрка коней, и в самой колеснице находились возница, два стрелка и один щитоносец.
Карлик не случайно выбрал для будущего сражения именно окрестности Баб-Саме. Они были пригодны для большого сражения и для развёртывания колесниц и значительных масс конницы, а ещё обойти Баб-Саме не делая очень длинного крюка нельзя было, а значит бунтовщики вынуждены будут здесь по любому принять битву.
Карлик распорядился устроить лагерь по всем правилам. Вырыли ров и установили частокол из привезённых ещё из Ассирии брёвен, кое-где выставив в качестве преграды и повозки, использовавшиеся в обозе.
По всей округе устроили дозоры и стали ждать.
***
Уже на третий день показались первые разъезды армии принца, но только к полудню следующего дня большая часть его армии появилась на горизонте. Ещё весь следующий день она растекалась по плоской как чаша равнине и на расстоянии четверти фарсаха от ассирийского лагеря обустраивалась.
После этого карлик собрал у себя военный совет.
Генералы, остававшиеся с Мардук-апла-иддином, ничего нового так и не придумали. Все они предлагали использовать, как главную ударную силу, пятьсот тяжёлых колесниц, а перед этим засыпать строй противника стрелами, благо в рядах имперской армии находилось тринадцать тысяч скифов, но карлик этот план с ходу отверг.
Он пришёл к выводу, что следует использовать скифов так же, как их использовали и при Тулизе. То есть они должны были ударить в самом неожиданном месте и только тогда, когда противник окажется в наиболее уязвимом положении.
***
Чтобы понять, что было дальше, я расскажу немного о принце Ундаси. Этот герой моего повествования стоит того.
У принца этого была бурная молодость. Внешне он очень походил на Теумана. Обычно эламиты были ниже среднего роста, но принц был детиной долговязым, жилистым и выносливым. А ещё таким же взбалмошным, как и отец, только ему не присуще были садистские наклонности, свойственные Теуману. Скорее он являлся жизнелюбом, а также изрядным весельчаком и повесой, и до двадцати лет во всю прожигал свою жизнь. Однако после того, как его отец расправился безжалостно со своей матерью и с младшим братом, Ундаси словно переродился. Он стал серьёзным и замкнутым, и покинул двор, так как не захотел ни в чём поддерживать отца.
Поговаривали, что после случившейся трагедии в их семье он так возненавидел родителя своего, что в конце концов захотел уйти в отдалённый храм и записаться там в простые прислужники. И даже когда отцу пришлось выступить против ассирийцев и биться с ними при Тулизе, принц не присоединился к эламской армии. Ундаси разорвал все отношения с отцом, и он так и не простил ему убийство своей бабки Шильках, у которой он был с самых ранних лет любимчиком и которую почитал больше всего.
Впрочем, жестокую казнь своих братьев он тоже воспринял с негодованием, и найдя приют у дяди, стал настойчиво склонять того к тому, чтобы Хумбан-Никаш выступил бы всё же против ненавистных ассирийцев.
***
До поры до времени дядя не слишком склонен был поддаваться речам принца, так как был занят собиранием земель Элама, намеренно раздробленного ассирийцами на несколько независимых уделов. Это заняло у него больше трёх лет. И только, когда Хумбан-Никашу удалось вновь привести большую часть страны под свою руку, он стал более внимательно прислушиваться к речам Ундаси. Тем более они с принцем являлись друзьями с детства.
А тут ещё и царь Вавилонии, подняв восстание, запросил у кого можно было помощи. Ну а когда он прислал в Сузы чрезвычайно щедрые дары, изъятые у Эсагилы, то Хумбан-Никаш окончательно принял решение вступить вновь в противостояние с Великим царём и его империей.
И армию эламитов он, конечно же, отдал под командование принца, так как именно Ундаси больше всех сгорал в желании сразиться на поле брани с ассирийцами.
***
Принц хотя и не участвовал в трагической для эламитов битве при Тулизе, однако знал, какую роль в ней сыграли скифы. И теперь он предполагал, что ассирийцы вновь используют скифских конников в этих же целях, а, следовательно, необходимо было себя обезопасить с их стороны.
Ундаси был уверен, что генерал Мардук-апла-иддин, в котором он признавал изощрённого стратега, воспользовавшись равнинной местностью, попробует вновь конницей обойти фланги противника и зайти ему в тыл. Но прежде чем это сделать, он будет ждать наступление эламитов и вавилонян. Так вот, Ундаси не собирался делать того, на что рассчитывал полководец Великого царя.
Ундаси выбрал совершенно иную тактику.
И эта тактика была незатейлива, но себя в данном случае вполне оправдывала…
***
Прошло несколько дней, ассирийская армия уже не раз выстраивалась в боевые позиции, а бунтовщики не покидали своего лагеря, и карлик понял, что Ундаси разгадал его замысел и стал тянуть время. Ну а в этом случае время уже работало не на ассирийцев, а на бунтовщиков.
Урук, в котором засел великан Бел-ибни, вот-вот должен был пасть, и тогда у Шамаша и его союзников высвободились бы те силы, которые застряли у осаждённого города, а это почти-что двадцать пять тысяч воинов. И если они подойдут к Баб-Саму, то перевес у армии бунтовщиков над карликом будет уже значительным. И тогда за исход битвы уже нельзя было поручиться.
На это и рассчитывал принц Ундаси. Поэтому он и не торопился.
Карлик этот его замысел разгадал. И тогда он решил внести существенные коррективы в свою тактику…
***
На пятый день стояния под Баб-Саме эламиты вдруг увидели, что ассирийцы начали сворачивать свой лагерь и стали уходить из него на север. А ещё через день Ундаси сообщили, что эламскими разведчиками были захвачены трое ассирийцев и среди них находился один офицер. Его привели в шатёр принца. Это оказался раби-пирсим (то есть по-современному - капитан) разведчиков Тиглат-ариб, тот самый, который первым ступил на землю восставшей Вавилонии.
Ундаси неплохо говорил по-арамейски, и поэтому ему не понадобился переводчик, так как в империи уже почти повсеместно распространился этот язык.
Принц спросил ассирийского офицера:
- Как тебя зовут?
- Я- раби-пирсим …Зовут меня Тиглат-арибом. Я разведчик и служу в тяжёлой пехоте Великого царя.
- Что случилось? Почему вы поспешно уходите из Баб-Саме? – поинтересовался у пленённого принц.
Офицер развёл руками:
- Так приказал наш командующий. Что-то произошло в Вавилоне… Но что там случилось, мне неизвестно, - ответил как-то неопределённо Тиглат-ариб.
И сколько не допрашивали остальных захваченных ассирийцев эламиты, но те так ничего и не объяснили.
А ещё через день в лагерь Ундаси прибыли несколько арабов, и они сообщили, что осаждённый в Вавилоне Шамаш-шум-укин сделал удачную вылазку и его поддержали новые арабские отряды, пришедшие ему на выручку из Аравии, и эта битва едва не закончилась полным разгромом имперской армии, и теперь карлику было необходимо предотвратить назревавшую под стенами столицы Мира катастрофу, и он чтобы спасти положение, вынужденно отправил на север скифских наёмников, и сейчас спешно с основными своими силами тоже направляется к Вавилону.
Ундаси ещё два дня выжидал и разведывал обстановку, а затем решился всё же покинуть свой укреплённый лагерь и двинулся вслед за карликом Мардук-апла-иддином…
***
Казалось бы, всё подтверждалось, и следовало только нагнать отступавшего карлика и разбить его армию по частям, но в итоге…
Принц Ундаси попал в ловко устроенную для него ловушку.
Его колонну, находившуюся на марше, внезапно атаковали скифы. А затем на авангард его армии обрушились и ассирийские тяжёлые колесницы, прятавшиеся за несколькими холмами. Это были главные ударные силы ассирийского командующего.
Лавина тяжёлых ассирийских колесниц, подняв до неба тучи пыли, просто смела ряды эламских воинов.
В итоге армия бунтовщиков была полностью разгромлена.
Ундаси пал в бою, а вместе с ним было убито и ранено семнадцать тысяч эламитов и вавилонян, и почти столько же их попало в плен.
Но это оказались не все беды, которые выпали на долю Шамаш-шум-укина и его соратников и приближённых…
***
После разгрома Ундаси при Баб-Саме, последовал новый удар по бунтовщикам, рушивший все их планы. На этот раз это касалось главного союзника Шамаша - Элама.
Сразу же, как только до Элама дошли известия, что армия принца разбита и рассеяна по Южной Вавилонии, в этом царстве против Хумбан-Никаша восстал его младший брат.
Разумеется, его подтолкнула к этому выступлению ассирийская агентура.
***
После битвы при Тулизе Таммариту, младший брат ныне правившего в Эламе царя, получил от ассирийцев свой небольшой удел, княжество Хидалу, располагавшееся в среднем течении реки Улай.
И вот когда пришли вести из Вавилонии о проигранной там эламитами битве, Таммариту поднял мятеж. Этот мятеж настолько оказался удачным, что Таммариту не только освободился из-под власти Суз, но его ещё и поддержала часть двора в столице (несколько вельмож были куплены на ассирийское золото, в том числе и эламский главнокомандующий), и Таммариту удалось сместить с престола своего старшего брата.
А затем он не стал церемониться с Хумбан-Никашем.
Он казнил брата. А также казнил и всю его семью, включая даже малолетних детей.
***
Ашшурбанапал после знаковой победы над Набунациром у стен Вавилона смог несколько успокоиться. У него даже поднялось настроение.
Сейчас он кормил свою любимую чёрную пантеру Лилит с рук, когда на аллеи парка замаячила нескладная фигура Азимилька, царского секретаря. Опасливо озираясь на пантеру Азимильк приблизился и, поприветствовав Великого царя, сообщил, что из Вавилонии пришло новое послание. От генерала Мардук-апла-иддина.
- Прочти! - велел Азимильку Великий царь.
- Слушаюсь, государь, - склонил обритую как у жреца голову Азимильк и начал зачитывать послание:
- Великий государь, тебя приветствует твой верный слуга, генерал Мардук-апла-иддин! Пусть Ашшур и все остальные великие боги тебя всегда поддерживают и осыпают своими милостями! Я рад тебе сообщить, что при Баб-Саме мною разбит эламский принц Ундаси и вся его армия. Твой подлый брат заперт в Вавилоне и не может из него высунуть даже носа. Положение бунтовщиков становится уже совсем невыносимым. Клятвопреступник растерян и загнан в угол. И он окончательно теряет поддержку в Вавилонии и сопредельных странах!
Ашшурбанапал с удовлетворением выслушал послание своего командующего и потрепал за холку Лилит, которая ему в благодарность облизала руку.
Ашшурбанапал продиктовал секретарю ответ:
- Пиши!
Азимильк присел на скамейку, достал дощечку, являвшуюся принадлежностью для письма, и приготовил папирус, стилос и чернила.
- Я обрадован,- продолжил Великий царь,- хорошему известию! Ты, мой верный слуга, заслужил награду и её получишь по возвращению. А пока я жду, когда ты мне притащишь живым или мёртвым изменника. Надеюсь, что и дальше Ашшур и все прочие великие боги Ассирии будут на нашей стороне! Всё! Написал, Азимильк?
- Написал, Великий царь,- кивнул головой секретарь.
- Сегодня же отправь мой ответ в ставку генерала Мардук-апла-иддина!
- Будет исполнено, государь! - секретарь вновь поклонился и покинул аллею.
***
Спальня Накии-старшей располагалась на третьем этаже её отдельного дворца. Она была просторной и необыкновенно роскошной. Всю её устилали ковры и отделана она была мрамором различной расцветки, пол украшала мозаика, частично выложенная из полудрагоценных камней. А ещё она была обставлена не только самой дорогой мебелью, выполненной в так называемом ассирийском стиле (между прочем, именно в этом стиле до сих пор производят мягкую мебель на Ближнем Востоке для местных нуворишей), но её уже украшали и замечательнейшие скульптуры, изваянные молодым любовником царицы-матери. Одна из скульптур, стоявшая у изголовья необъятного ложа, изображала обнажённую царицу-мать, только изображала она её в виде совсем юной богини.
Глядя издали на эту скульптуру, можно было подумать, что она живая. Особенно греческому скульптору удались лицо и руки. Сходство с той, с кого делалась эта скульптура (то есть, с Накии), было поразительным.
Накия уже хорошо изучила Филомея. Он сейчас лежал рядом с ней. Юноша был задумчив и немногословен.
Накия чувствовала, что он чем-то расстроен и поэтому его прямо спросила:
- Ты о чём-то переживаешь? У тебя верно что-то случилось?
- Да-а не-е-ет, ничего особенного, - ушёл от ответа молодой греческий скульптор.
- Ну я же вижу, что ты сам не свой! - продолжила допытывать Филомея Накия-старшая. - Скажи, что всё-таки тебя сейчас заботит?
- Э-э-эх, - тяжело вздохнул Филомей. - Меня заботит Ирана… - коротко ответил он.
- А что с ней?
- Она замкнулась. И плачет. Плачет и плачет. Прямо навзрыд. Её бросили…
- Бросили? Кто?!
- Один человек…
Накия придвинулась к Филомею, повернула его к себе лицом и пальцами приподняла его подбородок:
- Э-э-э, так не пойдёт… Твою сестру кто-то посмел обидеть? Кто её обидчик? Как зовут этого наглеца?
- Я не могу сказать…
Но Накия не собиралась отступать и продолжила допытывать своего молодого любовника:
- И всё-таки скажи мне, кто обидел твою сестру? Назови имя обидчика!
- Великая царица… - голос Филомея чуть задрожал, - может я не буду называть всё-таки его имя? Ну, зачем тебе его знать?
- Нет, ты должен назвать имя этого подлеца! - продолжила настаивать на своём царица-мать.
Филомей не смог долго упорствовать и вскоре всё-таки сдался:
- Ирана влюбилась в молодого человека, и они три месяца встречались, но он на днях оборвал с ней все отношения, и Ирана теперь не находит себе места…
- Назови его имя! - вновь повторила своё требование не на шутку уже рассердившаяся царица-мать.
- Э-это… это - Ашшур-этель-илани…
Филомей назвал наконец-то имя обидчика его сестры.
Молодым человеком, который непродолжительное время развлекался с Ираной, а потом бросил её, оказался старший сын Великого царя и будущий наследник трона.
Вот чего-чего, а Накия не ожидала это имя от Филомея услышать.
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443