Прошло уже 78 с небольшим лет, как отгремели последние бои Великой Отечественной и Второй мировой… Но тема штрафных батальонов, штрафных рот и заградительных отрядов по-прежнему волнует многих, регулярно становится предметом разговоров. Конечно, эта тема волновала и меня многие годы. Но специально я этой темой не занимался, отец о войне говорил неохотно. Несколько лет назад в моём архиве появились первые материалы о приказе «Ни шагу назад!», о штрафных ротах и штрафных батальонах, воспоминания писателя А. Пыльцына, прошедшего суровую школу штрафбата. С интересом посмотрел нашумевший фильм «Штрафбат» о штрафной роте. Публикации напомнили мне, что я в течение пяти лет проходил службу в легендарном 8-ом отдельном дисциплинарном батальоне Белорусского военного округа, возрождённом в 1952 году. Держал в руках и читал исторический формуляр батальона, в котором чётким военным языком было написано, что дисциплинарный батальон основан не на пустом месте, а является преемником истории и традиций 8-го штрафного батальона, созданного командующим войсками Донского фронта генерал-лейтенантом К.К. Рокоссовским.
Поэтому в голове моей возникла идея рассказать читателям моего канала о Приказе №227 и истории его появления, об отличиях между штрафным батальоном и штрафной ротой. Очень часто в связке со штрафными частями и подразделениями упоминаются заградительные отряды НКВД и РККА. Об истории их создания и функциях тоже следует иметь представление.
А начать рассказ хотел бы с воспоминаний Константина Симонова и его стихотворения, написанного сразу после ознакомления с текстом приказа, вернее его вариантом, поскольку полный текст был опубликован только в 1988 году.
Поясню, что К. Симонов читал текст, возвращаясь в редакцию из очередной командировки на фронт.
… после чтения приказа Сталина, все другое на обратном пути в Москву как-то притупилось. И мысли о том, как я буду писать корреспонденции, и радость оттого, что напечатаны в «Правде» «Русские люди», — все куда-то отодвинулось. Хотелось писать не корреспонденции о том, что я видел, а что-то другое, что было бы выходом из того состояния потрясения, в котором я находился. Хотелось что-то сказать и самому себе и другим о том, как же быть дальше. Что нужно делать? С этим чувством я по дороге в Москву в «эмке» начал бормотать про себя первые пришедшие на ум строчки стихотворения «Безыменное поле». В нем не было ни слова об июльском приказе Сталина, но для меня самого оно было прямым и немедленным ответом на то потрясение, которое я испытал, прочитав этот приказ.
— Симонов К.М. - Разные дни войны. Том II
Безыменное поле
Опять мы отходим, товарищ,
Опять проиграли мы бой,
Кровавое солнце позора
Заходит у нас за спиной.
Мы мертвым глаза не закрыли,
Придется нам вдовам сказать,
Что мы не успели, забыли
Последнюю почесть отдать.
Не в честных солдатских могилах —
Лежат они прямо в пыли.
Но, мертвых отдав поруганью,
Зато мы — живыми пришли!
Не правда ль, мы так и расскажем
Их вдовам и их матерям:
Мы бросили их на дороге,
Зарыть было некогда нам.
Ты, кажется, слушать не можешь?
Ты руку занес надо мной…
За слов моих страшную горечь
Прости мне, товарищ родной,
Прости мне мои оскорбленья,
Я с горя тебе их сказал,
Я знаю, ты рядом со мною
Сто раз свою грудь подставлял.
Я знаю, ты пуль не боялся,
И жизнь, что дала тебе мать,
Берег ты с мужскою надеждой
Ее подороже продать.
Ты, верно, в сорочке родился,
Что все еще жив до сих пор,
И смерть тебе меньшею мукой
Казалась, чем этот позор.
Ты можешь ответить, что мертвых
Завидуешь сам ты судьбе,
Что мертвые сраму не имут, —
Нет, имут, скажу я тебе.
Нет, имут. Глухими ночами,
Когда мы отходим назад,
Восставши из праха, за нами
Покойники наши следят.
Солдаты далеких походов,
Умершие грудью вперед,
Со срамом и яростью слышат
Полночные скрипы подвод.
И, вынести срама не в силах,
Мне чудится в страшной ночи —
Встают мертвецы всей России,
Поют мертвецам трубачи.
Беззвучно играют их трубы,
Незримы от ног их следы,
Словами беззвучной команды
Их ротные строят в ряды.
Они не хотят оставаться
В забытых могилах своих,
Чтоб вражеских пушек колеса
К востоку ползли через них.
В бело-зеленых мундирах,
Павшие при Петре,
Мертвые преображенцы
Строятся молча в каре.
Плачут седые капралы,
Протяжно играет рожок,
Впервые с Полтавского боя
Уходят они на восток.
Из-под твердынь Измаила,
Не знавший досель ретирад,
Понуро уходит последний
Суворовский мертвый солдат.
Гремят барабаны в Карпатах,
И трубы над Бугом поют,
Сибирские мертвые роты
У стен Перемышля встают.
И на истлевших постромках
Вспять через Неман и Прут
Артиллерийские кони
Разбитые пушки везут.
Ты слышишь, товарищ, ты слышишь,
Как мертвые следом идут,
Ты слышишь: не только потомки,
Нас предки за это клянут.
Клянемся ж с тобою, товарищ,
Что больше ни шагу назад!
Чтоб больше не шли вслед за нами
Безмолвные тени солдат.
Чтоб там, где мы стали сегодня, —
Пригорки да мелкий лесок,
Куриный ручей в пол-аршина,
Прибрежный отлогий песок, —
Чтоб этот досель неизвестный
Кусок нас родившей земли
Стал местом последним, докуда
Последние немцы дошли.
Пусть то безыменное поле,
Где нынче пришлось нам стоять,
Вдруг станет той самой твердыней,
Которую немцам не взять.
Ведь только в Можайском уезде
Слыхали названье села,
Которое позже Россия
Бородином назвала.
1942 г.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
#Великая Отечественная война #Приказ №227 #К. К. Рокоссовский #штрафной батальон #штрафная рота #заградительные отряды #дисциплинарные батальоны