Автор: Артём Мещеряков. Эссе.
Давным-давно, в далёкой мрачном Провиденсе штат Род Айленд, что в Америке, в 1890 году родился мальчик, который своим свободолюбивым воображением повлияет на всю мировую литературу.
Юный Говард рос болезненным ребенком, оттого часто находился в доме, а не под солнечным светом. Изучал библиотеку, писал стихи, увлекался астрономией и химией. Немногочисленные друзья описывали будущего писателя замкнутым и странным, но душа его была открыта людям, разделяющим с ним любопытство к необъятному миру с далёкими звёздами, на которые кстати, можно было посмотреть через его дорогущий телескоп.
Детство фатально влияет на человека. У каждого случаются психологические травмы, которые формируют личность и поведение. Злая судьба со всей силы шваркнула Говарда Лавкрафта по хребтине. Сначала с ума сошёл его отец, попал в психбольницу, а когда спустя пять лет вышел, так и помер почти сразу. У Говарда остались мать, тётушки, бабушка и дедушка. Его дед, Уипл Ван Бюрен Филлипс, имел достаточно крупный бизнес, большой дом, слуг и огромную библиотеку. Он радовал мальчика подарками, читал ему книги вслух, в общем и целом, заменил отца.
Вскоре их семейный бизнес прогорел, а сам дедушка умер. И это был еще один сильный удар для Говарда. Он остался с матерью страдающей депрессией. Несмотря на то, что он был любимым ребенком, его психика пострадала от ряда травм. А если учесть слабое здоровье, отрешенность от внешнего мира, и врожденные способности, по словам самого Лавкрафта, уже в возрасте двух лет он начал вслух читать стихи, вырос Говард в странного молодого человека, увлекающегося астрономией, химией, и книгами. Даже сейчас, люди с такими увлечениями кажутся обыкновенному обывателю странными. А сто лет назад, всю странность можно умножить на десять. Могу себе представить какое одиночество он испытывал.
Когда ему исполнилось восемнадцать, его матери стало хуже. Депрессия переросла в психозы, сопровождающиеся бредом. Те, кто её знал, писали, что Сьюзан видит неизведанных тварей, прячущихся по углам, а иногда, она и вовсе не знала где находится. Что самое страшное может случится с ребенком, которого всегда любила мать? Она потеряет рассудок. Её поместили в клинику Батлера, туда же, где лечился его отец. Говард переписывался и навещал мать, они гуляли по двору. Но вскоре и она умерла. Ему было девятнадцать.
Из такого детства и юношества и пошли все эти ужасные твари, желающие уничтожить людей. Говард видел угрозу везде, в космосе (космицизм – философия тянущаяся через всё творчество Лавкрафта), под землёй (в повести «Ужас Данвича» открываются врата под землю, где таятся проклятые адские твари), под водой (Зов Ктулху — божество спящие в бездне океана), во льдах (повесть «Хребты безумия»). Эти истории словно рассказывают о болезнях. А ужасные монстры — это метафоры бактерий и вирусов. В конце концов, никто не знает, какие вирусы поразят человечество после глобального потепления и таяния вечной мерзлоты. Что самое страшное в болезни? То, что ты не ведаешь, чем она закончится, что она такое и откуда взялась. Страх неизведанного — это самый сильный из всех видов страха по мнению Лавкрафта. И я с ним согласен.
Его рассказы часто оказываются снами или строятся вокруг снов («Белый корабль», «Сны в ведьмином доме» и тд.). Это не просто кошмары или сновидения, это сны во время подъёма температуры. Каждый из нас болел гриппом и маялся ночью от жара. Сон в этот момент тебя не пугает, он как будто выворачивает наизнанку. Тоже и с рассказами Лавкрафта. Он выворачивает своих героев наизнанку, после чего они теряют рассудок.
Что касается стиля письма. Я, как писатель, очень внимательно смотрю на этот аспект. Есть разные виды стилей. Непревзойдённый стиль, такой можно увидеть у Набокова, есть неподражаемый — Станислав Лем, никогда никого подобного не встречал в литературе, Станислав выдумывал сотни несуществующих слов, и они приходились к месту. Есть еще специфически мастерский — Владимир Сорокин, те, кто читал его книги, поймут о чём я говорю. Он словно художник, рисующий картину словами, а самое смешное, что картина может изображать натуральное человеческое дерьмо, но описано оно столь удивительно красиво, что читатель наслаждается. Забавно, конечно. Да, стоит отметить лёгкий слог, это авторы, которых читать так же легко, как смотреть сериал, если вы подумали о Льве Николаевиче Толстом, то нет, его я к такому стилю не причисляю. А вот Александра Дюма, Роберта Говарда (важный человек в жизни Лавкрафта, они переписывались с ним до самой смерти Роберта Говарда), ну и конечно Стивен Кинг. Стиль же Лавкрафта напоминает дневник учёного, едва-едва сохраняющего рассудок после того, как он узрел нечто ужасающее. В нём много деталей, описывающих архитектуру, шпили, колоны и барельефы, и анатомию чудовищ, таящихся в пустоте космоса или во тьме океана. Лавкрафт трепещет перед необъятной Вселенной и ужасается от того, что всё в ней плотоядно. Читать его труды довольно сложно. Они предназначены для любителей гнетущей атмосферы с множественным её описанием.
Увлечения детства отразились на стиле письма Лавкрафта и вообще, его философии. Он даже процесс своей собственной смерти наблюдал и конспектировал. Я слышал от некоторых людей, что они считают стиль Лавкрафта «газетным», но, даже если и есть в этом доля правды, я готов принять её и не расстраиваясь продолжить изучение его мифологии. Все большие повести и большинство рассказов я уже прочел. Некоторые даже озвучил.
Книги Говарда Лавкрафта — это как фильмы студии A24, для кого-то нудятина, а для кого-то глоток свежего воздуха среди бесконечных трендовых копий.
После этого эссе, призываю вас лично ознакомиться с трудами этого культового писателя и составить своё мнение. Рекомендую к прочтению: «Хребты безумия», «Тень над Инссмутом», «Тварь на пороге», «Ужас Данвича». Если у вас есть деревня далеко от назойливого шума большого города, езжайте туда. Там, тёмной ночью, под светом лампы, придайтесь чтению, которое заворожит вас и погрузит в себя без остатка.