(время действия начало нулевых)
Почему чёрт поселился у Бочаровых? Не знаю.
Почему он их убил? И подавно не знаю.
Про Бочаровых мне известно только, что зла за всю жизнь они никому не сделали. Прожили душа в душа, а если что и было такого, так то их личное дело.
А чёрту ведь, знаете, всё это не помеха. Он приходит. Селится у вас. И начинает изводить, как та тёща зятя.
А вот к Мишане Бочарову (конечно, это фамильярность обращаться так к пенсионеру, но Томе это нравится, да и Михаил Сергеевич не против) чёрт уселся на ногу.
Тома Бочарова наводила порядок в квартире. Убираться было легко. Теперь у них никто не мусорил – Иришка жила в своей квартире. Полгода прошло со дня её и Вадика свадьбы. «Ну, это ведь и хорошо, что они сразу отделились,» – говорил муж Томы. Она соглашалась с ним, но в душе всё переворачивалось, когда она думала о скором переезде Иришки в Житомир.
Порой ей снился странный сон. Всей семьёй они стоят у огромных закрытых ворот. Вокруг жёлтый песок, как в пустыне. Она спрашивает у Мишани
- Что там за воротами? – она делает ударение на последнем слоге. Сто лет знает, что так говорить неправильно, но даже во сне дурная привычка не оставляет её.
- Житомир. Там Житомир, - отвечает Мишаня.
Тома расставила ножки гладильной доски и включила утюг. Она ещё не привыкла к тому что утюг выбрасывает клубы пара, и можно не бояться спалить бельё из тонкой ткани. Утюг «Тефаль» муж подарил ей через месяц после свадьбы дочери.
Иришка теперь не выпрашивала денег на дискотеки и посиделки с подружками. Можно откладывать на разные нужды. «И на похороны» – добавлял кто-то в её голове. Тома отбрасывала эту мысль, как слишком раннюю. Через лет десять, вот тогда можно думать о смерти.
- А всё таки, хорошо что мы отдали Иришку замуж, - сказала она.
Муж прошлёпал по коридору и нарисовался в дверном проёме.
- Что скажешь, дед? - улыбнулась Тома.
- Пока внуков нет – ещё не дед. А ты Тома молодец, ей Богу! То ночь не спишь. По Иришке тоскуешь. То вроде и хорошо всё это.
Тома закрыла дверку бельевой секции стенки и в который раз удивилась, как много можно запихать в неё.
- Я подумала. Наконец-то мы поживём для себя. Будем тратить мою зарплату, а твою откладывать. Я в сберкассу за электроэнергию платила. Стояла в очереди, и там был плакат. Ну, реклама что ли.
Мишаня кивнул. Он сел на диван и принялся качать ногой. «Пожалуй, что меня раздражает его новая привычка» – подумала Тома, глядя как мотается из стороны в сторону ступня мужа.
- Ну, так вот. Знаешь, вклады. Пенсионный, например. Двенадцать процентов годовых. Очень, по-моему, неплохо?
- Не боишься, что прогорим. Помнишь, как старики лишились всего?
- Боюсь, конечно. Не знаю, верю я президенту. Молодой, умный, спортсмен.
- Спортсмен, - согласился Мишаня, продолжая качать ногой, - но эта кодла возле него - ворьё. От них хорошего не жди.
- Ладно тебе, - махнула рукой Тома. – Уж за столько то лет и не наворовали?
- Так, аппетиты у них! Гребут, гребут. Куда, объясни мне им столько денег? Ну, детям ты наворовал. А куда столько-то? - Мишаня дёрнул ногой. Нога закачалась.
- Что с тобой? – Тома протирала хрусталь. Прошлась велюровой тряпочкой по вазам и фарфоровому сервизу. Вытащила стеклянные рюмки и стопочки.
- Нога качается, - ответил Мишаня.
- Ну, и не качай. Чего ты ей качаешь?
«Чего я ей качаю?» – спросил себя Мишаня.
Правая нога, будто услышав его мысли, замерла в сантиметрах пяти от колена левой. Мишаня понаблюдал за ногой и осторожно встал с дивана.
- Прошло?
- Да.
- Ты иди полежи в спальне.
- Хорошо.
- Только газеты не читай. А то разнервничаешься.
Жизнь возвращается в прежнее русло, - думал Мишаня, лёжа на диване. Ему вспомнилось лихолетье девяностых. От так и не обрёл себя после развала Великой Могучей. Провал в истории оказался не более чем изменение. Жизнь шла своим чередом. Казалось, разрушили всё что можно. Всё потеряно. Люди оскотинились. Нет. Люди прежние.
Это не так. То не это. Политики – ворьё. Все идиоты. Страну разворовали. Рождаемость низкая. Народ нищий. Всё! Всё плохо! В пятьдесят лет рот сам собой извергает проклятия. Такие мысли успокаивают. Знаешь, что скоро пенсия, потом смерть. И проще проститься с дерьмом. Но когда видишь детишек на каруселях, молодые парочки. Видишь, как много изменилось в лучшую, а не худшую, как порой уверяешь себя, сторону. Становится грустно.
Мишаня качал ногой. Его убаюкивал сонный скрип кровати. Казалось кто-то напевает ему колыбельную.
Мишаня уже сдал в бухгалтерию документы на оформление пенсии. Мишаня пришёл на завод в двадцать лет. Сейчас ему пятьдесят. Вся его жизнь уложилась в три этапа: армия, завод, теперь вот пенсия.
- Господи, ноги, будто свинцом налились, - пробормотал Мишаня. Не раскрывая глаз, он привстал на кровати и потянулся к саднящему колену. Рука натолкнулась на какое-то препятствие. Он открыл глаза и увидел как, будто проталкиваясь сквозь толщу воды, на его ногах появляется нечто. Мишаня задрыгал ногами, пытаясь сбросить нечто. Существо не обращало на его попытки освободиться никакого внимания. Вокруг ног Мишани клубился едкий пар. Существо разгоняло его короткими волосатыми руками. Оно поморщило узкую морду, покачнулось и свалилось на пол.
Я не двинусь с места, - решил Мишаня, - мне это снится. Пусть меня засадят в сумасшедший дом, но я даже не пошевелюсь. Ещё чуть-чуть (возможно, я действительно слишком переживаю из проклятых газет) и я закричу. Прибежит Тома, а я скажу, что увидел дурной сон. Тома ответит на это, что спать в восемь вечера губительно для здоровья. Я соглашусь с ней, а сам буду наблюдать, увидит ли она то что видел я.
А на полу что-то происходило. Это было похоже на то как кукловод являет зрителям куклу, медленно поднимая её над ширмой. Сантиметр за сантиметром из-за кровати вылезали рога.
Мишаня ещё больше поджал ноги, буквально вжался в стенку за спиной и заорал.
- Что?! – прибежала на его крик Тома.
Мишаня сидел с вытаращенными глазами, дрожал и шевелил губами.
- Мне приснился страшный сон, - сказал Мишаня, - будто у нас в спальне сидит какая-то тварь.
- Выдумщик, - сказала Тома. Она посмотрела по углам, включила свет и заглянула под кровать. Она улыбнулась.
- Вы мужчины так и умрёте детьми. Кто же ложиться спать в восемь вечера? Давай лучше «Поле чудес» смотреть.
Тома включила телевизор. Шла реклама. Два мужика на Аляске получили по почте ящик кофе, и пили его из красных кружек.
- Может быть «Корвалол» накапать? – спросила Тома.
- Нет. Садись. «Поле чудес» начинается.
На экране Якубович выдержал театральную паузу, а потом гаркнул
- Итак! Назовите мне персонажа русских мифов и преданий. Очень страшного персонажа. Олицетворения зла в славянских мифах. Итак! Четыре буквы! Ну?!
Тома придерживалась мнения, что «Поле чудес» превратилось в балаган, когда Лёнечка стал принимать бесчисленные подарки, наряжаться, и пить прямо на сцене.
Три участника по очереди назвали буквы: «А», «О» и «К». Их в слове не оказалось. Игроки крутили барабан дальше.
- Вы выиграли суперприз!!! – заорал Якубович.
- Ты там не засни, - сказала Тома. Она поглаживала ноги Мишани, - Может всё-таки «Корвалол» накапать?
Мишаня не ответил. Тома обернулась, и что-то ударило её. Она полетела вперёд, врезалась головой в телевизор и сползла на пол. По кинескопу побежали трещины, но изображение не исчезало.
«Поле Чудес» продолжалось. Удачливый игрок отгадал слово. Якубович ликовал, приплясывая.
- Чёрт!!! Конечно же!! Это чёрт! Ну?! Теперь вы поняли?! Вместилище зла в славянской мифологии?
- Господи, да что у Бочаровых погром что ли? – спросила Анна Ивановна мужа. Она смотрела на потолок. Люстра подрагивала. Наверху топали, падала мебель, билась посуда.
- Может их убивают? Давай я поднимусь к ним, – предложил Иван Иваныч.
- Сиди, пенсионер. Читай свою газету. Подождём. Может, успокоятся.
Потолок продолжал содрогаться от ударов. Иван Иванович подумал, что звук такой будто долбишься головой о пол. Он не стал говорить жене о своём наблюдении. Она бы спросила: откуда ты знаешь, сам что ли долбился?
Анна Ивановна очень не любила, когда её отрывают от любимого «Поле чудес».
- Наконец-то! Смолкли, - пробубнила она.
Чёрт прошлёпал по залитому кровью полу спальни Бочаровых. Он вышел в прихожую и прикрыл дверь за собой. Чёрт вышел в подъезд и спустился на этаж ниже. Чёрт не стал стучаться в дверь Анны Ивановны.
Чёрт вошёл, и всё.
© Антон Павлов
картинка "Черт" из свободного интернета