Вот подумалось в связи с траурной датой…
Если предложить читателям навскидку вспомнить имена наиболее выдающихся политических деятелей отечественной истории. Думается, навряд ли кто вспомнит патриарха Филарета – отца, а впоследствии соправителя первого царя из династии, вошедшей в историю как Романовы, Михаила Фёдоровича. Между тем это несправедливо. Филарет (в миру – Фёдор Никитич) принадлежал к числу людей, которые переводят стрелки рельсов, после чего сама Ее величество История покорно устремляется в грядущее по новому пути.
Его не стало 1 октября 1633 года, что даёт нам повод поговорить об этом человеке, о том, сколько добрых зёрен он заронил в благодатную почву российской благотворительности и милосердия!
Впрочем, оговоримся и в том вопросе, что и безгрешным его трудно назвать – ну да только кто ж его сможет определить, критерий святости!
Венчание Михаила Романова на царствование состоялось 11 мая 1613 года в Успенском соборе московского Кремля. К этому времени Россия представляла собой печальное зрелище – разграбленные города, сожжённые деревни, обнищавшие люди и могилы, могилы, могилы... Пожалуй, не станет преувеличением сказать, что народ просто устал от растянувшегося почти на полвека взаимного истребления.
Почему полвека?.. Да потому, что я не принадлежу к числу историков (пусть и любителей), которые превозносят Ивана Грозного как успешного реформатора. Смуту начал он! Ещё в 1564 году началось массовое бегство бояр и князей в Литву – это стало следствием начинавшегося террора, апофеозом которого стало введение в 1565 году опричнины – эпохи, когда из грязи в имеющие право карать князи вспрыгивали не всегда достойные такого права люди.
Итак, полвека усобицы.
Параллельно шла нескончаемая череда войн с соседями – с Польшей, с Казанским и Астраханским ханствами, турецким султаном, казикумухским шамхалатом, крымскими татарами, с Синей ордой, со Швецией, с Ливонским орденом… Складывались и распадались самые причудливые коалиции против того или иного государства или государя… Шла борьба за европейские троны - то Иван Грозный, а затем его сын Фёдор Иоаннович претендовали на польский престол, то польского королевича Владислава сватали на престол московский – и все это опять сопровождалось войнами, заговорами, убийствами…
Смерть Ивана Грозного не принесла мира на русскую землю. Воцарившийся 4 мая 1584 года Фёдор Иоаннович правителем оказался никаким, реально за него правил страной Борис Годунов. Теперь к внешним войнам добавились ещё и усобицы. В 1600 году в народе пошёл слух о якобы чудесном спасении царевича Дмитрия, погибшего (или убитого) 15 мая 1591 года. И началось! На Россию обрушилась целая волна самозванцев! Скрупулезные историки насчитали их семнадцать человек – лжецаревичи Дмитрии (их было пятеро!), некие Пётр, Иван-Август, Фёдор, Лаврентий… Мало того, что они рвались к престолу – возглавляемые ими войска, отряды и банды воевали не только с верными правительству войсками, но и между собой! А тут ещё бунтарь-романтик Иван Болотников. А ещё казачья вольница, легко менявшая принципы и изменяя руководителям, которым ещё вчера клялась в верности. Авантюристы, слетевшиеся на добычу из Литвы, Польши и других европейских стран, даже из Франции. Шведские наёмники. Просто бандиты без роду-племени и, конечно, без принципов – «короче молитвы, длиннее колбасы!»…
Одно слово: Смутное время.
Пересказывать события начала XVII века можно бесконечно долго. А потому ограничимся лишь общими штрихами. Западная Европа раскололась по религиозному признаку – страны католические сцепились с реформаторско-протестантскими, это привело к Тридцатилетней войне, что на некоторое время ослабило давление под лозунгом «Дранг нах Остен», начатое за семьсот лет до того германским королём Генрихом I Птицеловом. На юге между собой сцепились Турция и Иран, что также отвлекало их устремления от России. К тому же Турция вела войну за господство на Средиземном море – чтобы активизировать её, Борис Годунов отправил императору Австрийскому Хуану на военные расходы против османов огромное количество мехов. В Прибалтике прокатился ряд антишведских выступлений покорённых народов, что вынудило Стокгольм искать мира с Москвой. Ну и к тому же успехи войска, в первую очередь под руководством выдающегося полководца князя Михаила Скопина-Шуйского (которого, как принято считать, подло отравила жена его дяди Дмитрия Екатерина Шуйская), и ополчения князя Дмитрия Пожарского и Козьмы Минина усмирили аппетиты польско-литовских интервентов.
Короче говоря, на какое-то время на русскую землю пришёл мир. Относительный, конечно! И скандинавы не утихомирились, король Густав Адольф Шведский в 1615 году пытался осадой взять Псков. Одновременно велась борьба с остатками разбойничьих шаек, рыскавших по стране. Жадное польское войско под командованием гетмана Лисовского не торопилось покидать пределы России. В 1618 году королевич Владислав попытался отбить московский престол, вспомнив приглашение почти десятилетней давности…
И всё же Россия постепенно выбиралась из кровавого болота затянувшегося Смутного времени.
Как известно, со смертью царя Фёдора Иоанновича пресеклась московская ветвь рода Рюриковичей. В связи с этим после изгнания интервентов в Москве собрался Земский собор, которому предстояло избрать нового монарха.
В борьбу за трон вступили известнейшие княжеские роды Мстиславских, Голицыных, Воротынских, Романовых… (В качестве реплики: народный герой Дмитрий Пожарский в это число не входил – по причинам наличия честности и отсутствия амбициозности). Вокруг каждого из них собрались сторонники, ну и противники сформировались. Постепенно стало ясно, что поскольку кандидатуры, которая устроила бы всех, нет, решили посадить на престол человека, который бы более или менее устроил непримиримых.
Так и оказался царём шестнадцатилетний Михаил. Все учебники истории цитируют фразу (хотя её в письменном изложении никто не видел), произнесённую кем-то из присутствовавших на Соборе бояр, что, мол, Миша в возраст не вошёл, пусть правит и нам повадно будет.
Мать Михаила, узнав о решении Земского собора, плакала, не хотела отпускать сына на царствование. Однако потом смирилась с неизбежным – очевидно, ей боярство обещало неприкосновенность жизни сына.
Вот тут-то и пришло время вернуться к Филарету.
Жуир, красавец, интеллектуал, всеобщий любимец, умница Фёдор Никитич. В своё время его подло подставили, подкинув какую-то «травку» и обвинив в колдовстве, дабы избавиться от столь популярного соперника по влиянию при дворе, насильно постригли в монахи. Нет сомнения, что он, патриот, стремился принести в страну мир и прекратить братоубийство. Для того и метался между враждующими лагерями периода усобицы, оказавшись в конце концов в почётном плену у поляков.
Неведомо, как пошла бы история, прими участие этот неординарный человек в борьбе за такой лакомый приз, как российский престол. Однако он пребывал в польском плену. Он вернулся в Москву на основании договора об обмене пленными от 1 декабря 1618 года. Михаил встретил отца далеко за городом, на берегу реки Пресня, и опустился перед ним на колени. Думается, в этом его порыве сказались не только сыновья почтительность и не только преклонение перед священником. Хороший человек, добрый сын и нуждавшийся в поддержке правитель умолял: папа, помоги тянуть мне сей воз, именуемый Российским царством!..
24 июня 1619 года Филарет был посвящен в сан патриарха Московского патриархом Иерусалимским Феофаном. Вот когда проявился талант отца Филарета! Подобных талантов для должности правителя супердержавы на свете рождалось не так много.
Он начал активную работу по наведению порядка в своём разорённом Смутой Отечестве.
Первым делом требовалось привести в порядок финансы. В этом направлении Филарет предпринял несколько кардинальных шагов: повёл решительную борьбу со взяточничеством, попытался упорядочить налогообложение, в том числе таможенное, за солидные кредиты предоставил льготы для иноземных, в первую очередь английских, купцов…
Занялся усилением, как сейчас сказали бы, управленческой вертикали в государстве: развивал приказы (министерства по-нынешнему), распространял крепостное право, взял под контроль производство и реализацию спиртного, стремился монополизировать добычу и торговлю мехами.
Филарет великолепно организовал разведу в сопредельных государствах. У него имелись, как сейчас говорят, «агенты влияния», в том числе и при дворе польского короля. Филарета можно считать одним из корифеев криптографии – науки о шифрах. Так, он собственноручно составил варианты тайной азбуки, которые использовались при переписке с послами при дворах других государств – сохранился, например образец такой шифровальной таблицы «для своих государственных и посольских тайных дел», переданная им думному дьяку И. Грязеву.
Коротко о других его шагах. Он ж предпринял попытки, и небезуспешные, упорядочения взаимоотношений с донским казачеством. Филарет активно поддерживал выдающегося православного миссионера Киприана Старорусенкова, немало сделавшего для просвещения сибирских народов и популяризаторства подвиженнической миссии сибирских первопроходцев. Для обрусения Сибири туда направлялись партии женщин-«колодниц» и «вербовались» добровольки в жены для зауральских казачьих войск. Филарета можно отнести к наиболее активным защитникам православия от католичества и особенно униатства.
Стремясь упрочить, как бы мы сейчас сказали, имидж первого царя новой династии, Филарет отправил эмиссаров по европейским дворам в поисках невесты для сына. Искали таковых среди немецких принцесс в Дрездене, в Копенгагене у датского короля Христиана, даже у перманентного врага – шведского Густава Адольфа… Безрезультатно. Юному царю отказали все. Престиж Москвы оказался здорово подорван полувековой замятней. Пришлось Михаилу «довольствоваться» соотечественницей. Сначала царицей стала княгиня Мария Долгорукая (слишком быстро загадочно умершая – тема для отдельного разговора), а затем Евдокия Стрешнева, представительница сообщества служивых людей, входивших в окружение влиятельного боярина Фёдора Шереметева.
Следует несколько слов сказать и о том, что сделал Филарет на ниве милосердия и благотворительности.
В те времена высшим медицинским учреждением России был Аптекарский приказ, созданный примерно в 1581 году. О степени его важности говорит хотя бы тот факт, что возглавлял его аптекарский боярин, как правило княжеского достоинства, входивший в число четырех наиболее приближённых к царю бояр. К слову, ещё современники злословили, что возглавляй приказ не титулованный вельможа, а медик-профессионал, толку было бы больше. Оклады сотрудникам приказа утверждал лично царь-батюшка. Скажем, на 1632 год на нужды всего «Минздрава» выделано 1045 рублей, причём, расписано, кому сколько причитается: начиная с лейб-лекаря Дия (250 рублей) и заканчивая переводчиками Захарьевым и Юрьевым (по 40).
Так вот, на протяжение длительного времени Аптекарский приказ обслуживал исключительно государя и его семью. Лишь при Михаиле Фёдоровиче, на которого громадное влияние оказывал авторитет отца, функции приказа начали расширяться, в число его пациентов стало входить всё большее число людей – пусть и высших сословий, и всё же…
Именно в описываемый период появляется такой термин, как «полковой лекарь». Правда, поначалу эти доктора направлялись только в «войска иноземного строя». Оклад им полагался более чем скудный – 3 рубля 25 алтын в месяц, в штатном расписании полковые лекари стояли между писарями и сержантами; и всё же сам по себе факт появления в войсках такой должности можно считать прорывом на ниве заботы о служивых людях.
Кстати, в период боевых действий оклад военного медика увеличивался в десять раз. Первыми официально зафиксированными историей медиками, направленными в действующую армию, стали Елизарий Ролонт (в 1631 году находившийся в войске Михаила Шеина, которому за поражение под Смоленском отрубили голову) и Матфей Килфин.
На тот же период приходится ещё одно событие из области заботы о здоровье людей. Речь идёт о «командировках» дипломированных медиков в отдалённые области царства. Более того, авторитет московских лекарей сформировался настолько велик, что к царям обращались даже из-за границы с просьбой прислать специалиста для оказания медицинской помощи. Вот лишь несколько примеров, подтверждающих данное утверждение: Анц Вульф по указу царя ездил в Соликамск, Ондрей Шнитер лечил крымского хана, а Степан Алексеев калмыцкого тайшу.
Следует отметить, что своих, отечественных врачей в стране катастрофически не хватало. Французский авантюрист, который несколько лет прослужил в России на рубеже XVI-XVII веков, Яков Маржерет приводит такой факт. Простые люди в России не верили врачам и аптекам, а потому лечились попросту: водкой с порохом и луком, да баней. Пусть и лукавил заморский искатель приключений, который в своих записках о России нередко целенаправленно очернял московские традиции, но факт есть факт: принося присягу на верность царю-батюшке, каждый медик клялся, что без личного разрешения самодержца никому помощь оказывать не станет. Приезжавшие из-за границы врачи не слишком охотно передавали свои знания русским, беспокоясь о своих фантастических доходах.
Ситуация начала меняться к лучшему именно в период соправления царя Михаила и патриарха Филарета. Их личный медик, замечательный специалист и честный деятельный администратор, путешественник, полиглот и талантливый педагог, англичанин Артемий (Артур) Дий, а также его помощник голландец Валентин Бильс, немало сделали по подготовке первой волны русских профессиональных врачей европейской формации. Именно при них сложилась практика экзаменовать медиков прежде, чем допускать до практики.
Как уже говорилось выше, герой нашей публикации Филарет долгие годы томился в польском плену.
Впрочем, слово «томился» не совсем точно. Сам Филарет оставался в «почетном» плену, отношение к нему было предупредительным, к тому же у него оставалось немало личных средств, чтобы обеспечить себе личный комфорт. Однако, по всей видимости, насмотрелся будущий патриарх на мытарства своих неимущих соотечественников. Одно из первых благих деяний, которое он совершил по возвращении на родину, стало строительство больничного монастыря близ Никитских ворот в Москве. Не берусь утверждать наверное, но, по всей видимости, его можно считать первым в России лечебным заведением, специально и изначально предназначенным для оказания помощи раненым и увечным воинам. Оно было совсем небольшим – всего на 20 коек. Но оно стало первым!..
К слову, век спустя, когда монастырь упразднили, а церковь перевели в разряд приходских, именно здесь крестили младенца, который стал великим российским полководцем А.В. Суворовым. Как в истории все переплетено…
Со смертью Филарета жизнь в России потекла чуть иначе. Деятельный и активный, патриарх тянул воз российской государственности в качестве коренника – сын, государь Михаил Федорович лишь помогал отцу. С уходом Филарета в мир иной царь стал больше заниматься своей любимой охотой. К тому же у него начались проблемы со здоровьем. В этих условиях большую силу начало набирать родовитое боярство. А там подрастал и юный Алексей Михайлович, вошедший в историю как Тишайший, хотя «тихости» в нем было не так уж много.
Гряли перемены!
(В романе, который мне так и не удалось издать, "Кривоустовы", о судьбе Филарета говорится подробно)