О фильме Андрея Кончаловского «Романс о влюбленных» («Мосфильм», 1974)
Ох, товарищи, держите вы меня,
Я от радости займусь как от огня,
Не осиной в сыром бору,
А соломою да на ветру.
Булат Окуджава ( "Возвращение", песня из фильма)
Сны ведь снятся неспроста,
На заре роса чиста,
Бродит по росе мечта.
Пусть она найдётся,
Явью обернётся мечта.
Н. Кончаловская ("Колыбельная", песня из фильма)
Писать о героях трудно. Снимать кино — еще труднее. Особенно в мирное время. Так и тянет впасть в излишний пафос или переборщить с патетикой. Но воспевать величие человека и его подвиги — такая же насущная потребность искусства, как стремление к высокому и прекрасному.
Фильм «Романс о влюбленных» разделен на две части, контрастные по форме и содержанию. Первая — героическая, яркая, но приходящая, вторая — обыденная, но живая и настоящая. Вся эстетика кино: цвет, музыка, речь, пейзажи — все делит пространство на две части. И хоть в первой части с пафосом явный перебор, то вторая в своей мудрости и глубине проникновения в тайны бытия не только уравновешивает первую, но естественностью и лаконизмом убеждает в своей истинности. Но обо всем по порядку.
Итак, часть первая, героическая. Любовь неземная. Уровня Ромео и Джульеты. Любовь, не знающая границ, не имеющая краев и, кажется, бесконечная. Ромео и Джульету автор упомянул неспроста — Шекспира и прочей высокой классики в фильме много.
На проводах в армию юная Джульета так же не в силах проститься с возлюбленным, как и пятьсот лет тому назад: «Прощай, прощай, а разойтись нет мочи»...
Таня любит Сергея до самозабвения, без остатка безоглядной юности, не заглядывая вперед, не рассуждая, купаясь в своем счастье. И утопая в горести расставания. Ее чувства на поверхности, они опьяняют, она не в силах скрывать их. Сергей более сдержан, он чувствует глубоко, сильно. Его любовь немногословна, и делает его сильнее, нежнее и отвественнее.
В первой части герои говорят высоким слогом трагедии — белым стихом. Трудно сказать однозначно, насколько уместен белый стих в антураже Москвы 70-х. Возможно, режиссер намеренно допускает легкое несоответствие картины времени и языка прошлого, чтобы показать экзотику столь сильных чувств, которая долго не живет. Слишком сильный накал страстей — такой пожар вспыхивает ярко, горит жарко, но угасает в одно мгновение. На таких оборотах долго не протянуть — просто не хватит на долгую жизнь. Не зря существует версия, что Шекспир умертвил главных героев, потому что не знал, что станется с их неземной любовью.
В армии происходит беда: во время стихийного бедствия Сергей пропадает без вести, его считают погибшим. Как новая Офелия, Таня не выдерживает горестной вести, едва не сходит с ума. Сильная сцена, где она бредет мимо горящих факелов с расширенными от ужаса глазами, почти безучастная к жизни, из которой вычеркнута невыносимой несправедливостью.
Ее боль выходит за рамки терпимости, Таня не справляется с таким грузом. Боль сменяется опустошением, наступает душевная смерть. Она потом так и скажет: та девушка умерла. Обилие смертей, пусть бескровных — тоже Шекспир. Сильные страсти, выходящие за рамки будничной жизни — и все-таки существующие.
А как же наш герой? Он дал слово вернуться — и вернулся. Победил смерть ради любви. Проявил неслыханное мужество, сражаясь со стихиями, зная, что не должен погибнуть, что его ждет любовь, что смерть должна отступить.
Смерть отступает, а что же любовь? А неземная любовь в образе земной девушки Тани тоже жаждет жизни. Впав в мрачное уныние, небытие, стараниями матери девушка постепенно оживает. Она просто не умеет быть несчастной. И новая любовь находит ее. Как Шекспировская Гертруда, не успев сносить башмаки, в которых мысленно похоронила возлюбленного, с каким-то радостным облегчением Таня выскакивает замуж.
О женщины, вам имя – вероломство!
Страшно подумать, во что бы превратился их брак...
А что же наш герой? Он возвращается. Он выжил. Недаром говорят, что сила духа творит с телом настоящие чудеса. «Морская гвардия не тонет». Что же ждет его дома? Умершая любимая девушка, а вместо нее — женщина, жена другого. Боли Сергея нет названия. Она бессмысленна и бесконечна.
Гениальная сцена возвращения и встречи с соседями, когда он терзает гитару и поет надрывную песню (браво Градскому и Окуджаве!), исполненную вроде бы радости, в которой больше боли и ошалелого отчаяния, производит огромное впечатление и, бесспорно, является самым сильным художественным впечатлением фильма. Колоссальная энергия Евгения Киндинова буквально наполняет зрительный зал невыносимым светом искаженной боли. Оскорбленная честь, отчаяние, отразившееся в широко распахнутых беспомощных глазах - неслыханная сила перевоплощения большого артиста. И вроде бы надо радоваться, что вернулся, а от такой радости хочется умереть.
Выходит, что Сергей всем только мешает. Выходит, что лучший выход — умереть. Герой умирает. Символически, хотя хоронят его всерьез.
Во второй части перед нами другой человек. Живой труп. Он живет, дышит, разговаривает, работает, но жизнь теряет краски и вкус. Становится черно-белой. Москва, наполнявшая кадры первой части высоким, чистым небом и прелестью старинных особнячков, превращается в черно-белую матрицу безликих новостроек.
В отличие от Тани, которая легко и быстро обрела утраченное счастье в новом браке, Сергей живет машинально. Он тоже пытается наладить свою жизнь, жениться, полюбить. Но в отличие от Тани, разуверился в себе. Потерял веру не только в людей, но и в себя. Смерть не проходит даром. Но он все же пытается бороться — здоровая натура берет верх. Он женится и клянется избраннице стать достойным ее любви и уважения. В этом ключевое отличие от образа Тани: он не просто подбирает свое счастье, он добивается его.
И счастье вновь приходит к нему. С рождением ребенка. Душа его обновляется, наполняется теплом и пониманием смысла происходящего. Он готов изменить мир — растить сад под окнами и украсить мир, лишенный красоты, внутренним светом, вернувшимся в его душу. Цвет возвращается в кадр. Жизнь возобновляет свой неспешный ход. Жизнь возвращается.
Очень сильная финальная сцена, где дом Сергея и Люды поднимается в небеса, и история их любви начинает свое бессмертие. Люда умеет любить. Она знает о большой несчастной любви мужа, и смотрит на это открыто и мужественно. Она принимает его таким, какой он есть — с разбитым сердцем, с израненной душой, с потухшим взором. Сильный образ самоотверженной женщины, умеющей любить. Умеющей не только брать, но и отдавать.
Надо возделывать свой сад - эта вольтеровская истина всегда актуальна. В какие бы времена не жили, сколько несчастий, разочарований не случалось — мы будем умирать и возрождаться к новой жизни, которую создаем себе сами. И старая истина, гениально сформулированная Вольтером и почти процитированная Сергеем в конце фильма, проступает вечной правдой жизни, высокой и неувядающей, как сад — маленькая вселенная счастья. Уже на этой земле.