Французского посла в в Дании Шарля де Данзея расстраивали три вещи: 1) постоянная задержка жалованья; 2) религиозные распри между соотечественниками (католики против гугенотов); 3) отсутствие успешной торговли между Парижем и Москвой. Раньше французские купцы торговали с русскими в Риге, Ревеле (ныне Таллинн) или Нарве. Но сейчас шла Ливонская война, поэтому ни поляки, ни шведы не могли позволить Москве покупать стратегически важные товары. Более того, все пенки с русской торговли снимали англичане и голландцы (через Колу и Архангельск), что расстраивало господина посла ещё больше!
Чтобы решить хотя бы две из трёх проблем, де Данзей просто засыпал Париж своими проектами. Он писал королевскому советнику Пинару, королеве-матери Екатерине Медичи и даже королю Генриху III, предлагая монарху то выступить арбитром в споре между участниками войны, то наладить торговый путь вокруг Скандинавии до Белого моря.
Но самый интересный проект неугомонный посол родил в 1570-х годах. Посмотрев на неудачную попытку Ивана Грозного создать ручного ливонского короля из датского принца Магнуса (напомним, царь женил того на своей двоюродной племяннице Марии Старицкой), Данзей решил пойти тем же путём и сделать Ливонию французской!
Французский дипломат предложил женить герцога Франсуа Алансонского (впоследствии Анжуйского) на Елизавете Ваза, сестре шведского короля. Да-да, того самого коварного, но неудачливого Франсуа, которого мы хорошо представляем по романам Александра Дюма и сериалам «Графиня де Монсоро». У принцессы не было значительного приданого, но к нему можно было бы прибавить права Швеции на Ливонию, считал Данзей. И тогда эта стратегически важная территория стала бы «наследственным владением Французского дома», а, значит, там бы наступил столь важный для торговли мир.
Бруно Виане в книге «Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке» приводит аргументы посла в письме государственному секретарю Пинару:
1. Франция бы получила многочисленную конную и пешую армию тевтонских рыцарей, которые уже доказали свою храбрость в боях с московитами и татарами;
2. Ливония богата хлебом, воском, мёдом, льном, коноплёй, салом, рыбьим жиром, смолой, корабельным лесом и другими товарами, необходимыми Франции;
3. Вся торговля с Россией на Балтийском море шла бы через ливонский Ревель, а значит, «если бы она четыре года находилась бы в мире с московитом (и принадлежала бы французскому принцу), туда могут поехать десять тысяч французов и за два года они получат больше прибыли, чем во Франции за двенадцать»;
4. «Чтобы удержать Ливонию, не потребуется никаких расходов, разве что во время войны с московитом, потому что король Швеции и вся Пруссия всегда будут друзьями сеньора Ливонии». Если Генеральные штаты Польши и Литвы (так Данзей назвал сейм Речи Посполитой) предпримут что-нибудь против Ливонии, то принц, будучи в союзе со Швецией и Пруссией, легко сможет противостоять им;
5. «Если там некоторое время будет мир, то сеньор будет каждый год получать весьма большой и надёжный доход» (думаю, страдающие от вечного безденежья ландмейстеры Ливонского ордена посмеялись бы над словами Данзея);
6. Для контроля страны «вполне будет достаточно двух-трёх сотен добрых французских солдат»;
7. Чтобы завоевать любовь страны, а также привлечь новых поселенцев надо будет ввести налоговые льготы на два-три года;
8. Франция будет получать из Ливонии и Швеции хорошо снаряжённые военные корабли и «сохранит за собой весь Север, в том числе против Нидерландов и англичан»;
9. «У московита больше возможностей сражаться в герцогстве Финляндском [со шведами], чем в Ливонии. Однако очень важно, чтобы король Швеции и сеньор Ливонии были вместе либо друзьями либо врагами московиту, тогда вся торговля с Россией, которая приносит огромную прибыль, будет зависеть от воли короля Швеции и сеньора Ливонии. И поскольку шведы не сильны в делах коммерческих, главная прибыль достанется французам»;
10. «Если бы у нас во Франции был мир и требовалось найти применение солдатам, то нет войны, в которой они могут больше доставить радость всему христианскому миру, чем война против московита» (Виане считает этот пассаж Данзея отражением отчаяния француза, наблюдающего из Копенгагена за нескончаемыми религиозными войнами на родине).
Дальше Данзей пишет, что Ливония своей дружбой с Швецией и связями с Пруссией более ценна для Франции, чем десять королевств Польских.
Ну и финальный аргумент: «У короля Швеции лишь один сын и один брат, а вы хорошо знаете о борьбе между разными партиями в Швеции. И если бы Фортуна принесла какое-то изменение, следует ожидать, что Генеральные штаты Швеции предпочтут выбрать своим королём сеньора Ливонии и французского принца, женатого на шведской принцессе, а не иностранца. Того же можно ожидать от королевства Датского, если учесть в каком состоянии оно находится; да и Генеральные Штаты Польши и Литвы тем более примут своего союзника сеньора Ливонии в качестве своего короля».
Однако блеск трёх балтийских корон не привлёк внимания Генриха III и Франсуа Анжуйского, события во Франции были для них куда важнее. Вдобавок вскоре монсеньор принц увлечётся идеей сватовства к королеве Елизавете Тюдор, а заодно попытается стать правителем Нидерландов, страны куда более близкой и понятной, чем какая-то далёкая Ливония.
Поэтому Данзею вместо ливонского проекта остаётся только хлопотать об освобождении французских торговых кораблей, захваченных шведами при попытке пройти в Ревель…
Интересно, если бы французское правительство решилось бы на авантюру своего посла в Дании, как скоро бы Анжуйца вышибли бы из Ливонии? И кто бы сыграл ведущую роль в этом: русские, шведы или поляки? И, кстати, поехал бы с герцогом в далёкую Прибалтику знаменитый граф де Бюсси (ездил же он с будущим Генрихом III в Польшу)?