Баня оказалась общей и размещалась на краю села, на территории пилорамы. По дороге Кузоватов дал краткий экскурс:
-Раньше каждый свою баню топил. Потом кто уехал, кто в тюрьму, а кого к Богу посылкой в ящике отправили. Общения не стало. Неделю с утра пашешь как проигранный, а вечером еще спиногрызам по уху дать надо, для проформы, да и жене ж время уделить, пока не заросло. Мужиками редко встречаться стали. Больше на Родительскую субботу, да на концертах: прошлым годом профурсетку какую-то полуголую из интернета привозили, плясать перед выборами, и казаков местных. А тут пожар случился. С полей понесло прямо на пилораму. Отстояли. Камарин, депутат наш поселковый (евоная пилорама), предложил париться завсегда у него. А нам что: на халяву и хлорка - творог. Сдружились снова, как в молодости. В малолетстве сады колхозные сдуру обдирали, теперь, вот, березу на веники, но уже сознательно, на Петров день и с поклоном матке-природе. Дежурство определили. В эту неделю я топлю.
Финал сводился к тому, что общая помывка давала перед женами легитимное право на последующую попойку.
«Банно-досуговый комплекс» представлял собой тяжелый приземистый сруб, с пристроенной верандой и спуском в пожарный водоем. У левой стороны крыльца размещалась собачья будка размером с буксир, к которому цепью была пришвартована громадная псина. Рядом, рекламой челюстных возможностей, валялся перекушеный пополам арабский мячик, вокруг миски с остатками варева суетливо толкались воробьи. С правой стороны ступеней стоял улыбающийся гипсовый гном с щедрой прорезью во лбу. С шеи свисал кусок фанеры, на которой коряво было выжжено «Банщику за пар». Во всю веранду тянулся массивный стол, под накрытой от мух простыней жирными подтеками бугрились приготовленные закуски.
-Принимай деревня трактор, распишись за самолет! Вот, привел, как обещал, - Кузоватов, бросил кепку на скамейку, зачерпнул воды из ведра и стал жадно хлебать прямо из ковша.
За столом сидели три полуголых тела. Во главе стола грузный, волосатый Камарин, представившийся Славой. Слева от него тракторист Алик, смурной , с мезиальным прикусом и выпуклыми глазами. Загар «майка» и татуировка свиньи, ныряющей в пивную кружку, гармонично дополняли образ (по определению Кузоватова) «как на*уй послан всей планетой». Справа «Евреич», кудрявый пожилой тип с густой бровью и хитрой лыбой. Президиум осмотрел меня с деланным безразличием.
Я для приличия вытер ноги о батарею отопления служившей декроттуаром.
-Приветствую, мужчины. Куда вносить членские?
«Членские» вызвали смех и расположение.
-Скидавай шмотьё в предбаннике, - просипел Евреич, отпивая из подстаканника «РЖД». Сейчас чаю выпьем и пойдем на разогрев. Посмотрим, что там «Кузов» накочегарил, может замерзнем насмерть и поблагодарить не успеем. Борька, проводи человека.
Кузоватов резко обернулся в дверях и уничтожающе посмотрел на Евреича. Рейтинг падал.
-Сейчас на камни плюну: за секунду испарится - харкну тебе в рыло.
Евреич примирительно рассмеялся. Кузоватов показал где раздеться и пошел выгребать угли.
Предбанник представлял довольно просторное помещение для кутежа в межсезонье в дизайне «Банки с супом Кэмпбелл». Продавленные кресла с подушкой из армейской бекеши, на полках балаган из статуэток и пустых бутылок элитного пойла, медное панно гусляра со старославянским каре и жар-птицей , связка сухих заячьих лап свисала с железнодорожного костыля, с плаката «Рембо» улыбалась голова Челентано, приклеенная к телу Сталлоне.
(Первый сборник юмористических рассказов «Юмор из стеклотары» можно заказать здесь marusovalexey@yandex.ru
Спасибо всем за поддержку, друзья)