Рвалось сердце птицей в клетке. Рычал Назар, метался по сараю. Да крепок тот, не пущает, как не ломай и круши кулаками. Только руки в кровь сбил да ничего боле. Так и стала Ульянка женой Зосима Рябого, и назад дороги нет.
Начало истории
Предыдущая глава
Поехала свадьба к дому жениха, а там уж столы от снеди ломятся. Осыпали молодых хмелем, в доме на главное место усадили. Не пожалел на праздник Зосим ничего. И курочки у него лежат, и корову по случаю забили, и грибы солёные, огурцы мочёные, капуста квашеная и репа пареная. Медовухи вдоволь и водка по чаркам разлита. По традиции суп мясной подали да кашу. Гуляет народ, наедается, напивается, только одной невесте не до веселья. Сидит она во главе стола с мужем названным, голову горько на грудь уронила, позади фата белыми облаками спускается. И смотреть Ульяне ни на что не хочется.
А гости, что не чарка, то «Горько» кричат. Сжала зубы, не хочется ей смотреть на Зосима, только жена теперь ему. Поворачивается и губы свои подставляет, а саму воротит от его запаха.
Уж солнце за гору село, гармоника весело играет. Скоро все по домам расходиться будут, а ей придется Зосиму постель греть. И тошно стало от мысли такой. Захотелось удавиться. Оно ж как бывает. Запирали молодых в избе, чтобы не сбежали никуда, а дело молодое делали. Забирались те в подклет, нежилой нижний этаж избы, где им постель стелили прямо на холодном полу. И там действо брачное совершалось. Только богат Зосим, цельный дом в его распоряжении, не надо ни от кого прятаться – сам себе хозяин.
Потому оставили гости молодых, по домам расходится стали.
- Ну чего ты? – смотрит на неё Фёкла. – Впервой всегда страшно, а потом, гляди, за уши не оттащишь, - пытается хоть как-то дочку развеселить, только бледная та, а на лице огромные грустные глаза. – Ребетёнка тебе заделает, матерью станешь. Ладно, пора нам, - крестит сызнова, будто может крест святой Ульяну от мужа защитить.
Запер дверь Рябой, горло прочистил, а у самого черти в глазах пляшут. Дождался, большую цену за невесту отдал, только теперь его она.
- Идём, - руку протягивает, и громко ахает Ульяна. Неужто пора? Только чего тянуть, всё равно никуда от того не деться. Пред Богом они муж и жена.
Снял с неё сарафан Зосим, дрожит под его руками Ульяна, будто холодно ей. Подошёл позади, обнял и к себе прижимает.
- Моя ты, Уля, как давно мечтал об том.
Молчит невеста, ждёт, что дальше будет. И сейчас сказать можно, что не девица, признаться во всём, только далеко зашла. И пусть берёт, что досталось, а она вовек только одного мужчину любить станет. И имя ему - Назар.
Возлегли на ложе брачное. Ласкают чужие руки, от которых горько на сердце, а по телу не жар разгорается, а холод мертвецкий вышагивает.
- Ну чего, как не живая, - шепчет Зосим, - приласкай, Улюшка.
Кабы не отметины на лице Рябого, может, и красивым можно назвать. Только сильно его болезнь погрызла, пометила. Но не оттого не может на него Ульяна смотреть.
- Воротит от тебя, - хочет оттолкнуть, да тяжёл Зосим, так просто от себя не выгонишь.
- Меня любить станешь, - начинает злиться, сильнее поцелуями покрывая. Только теперь не даётся Ульяна в губы её целовать, а ему словно приспичило.
Подмял под себя.
- Как сказал, так будет! – зарычал, и пошли руки мять молодое тело, словно насытиться им не могли. Только больно было не оттого, а что потом с невестой произошло. Ничего не утаилось от Зосима. Как понял, что обманули его, подсунули девку бракованную, вскочил, закричал.
- Порченная! Поплатится Касьян за такой обман!
Только хохочет девка, будто из ума выжила. Ей бы в ноги броситься и молить пощадить её да семью, а она смехом громким заливается, как ополоумела.
- Молчи, - приказывает Зосим, порты на себя натягивая. – Ну.
- Или чего? – подаёт голос с кровати. – Зашибешь?!
- Знаешь ли ты, что захочу – жизни тебе не будет, коли верну с позором отцу да матери?!
- Не люблю тебя, Назара люблю, никогда твоей не стану! Что хошь делай, - шипит Ульяна, будто ей теперича и терять нечего.
Сжал зубы Зосим, смотрит злым прищуром на жену, которую не девицей выдали. И люба ему, и со свету сжить хочется. Замахнулся, будто ударить собирается, и она руками закрылася. Только передумал, застучал ногами по избе, на крыльцо выбегая, и был таков.
Бьётся сердце в груди сильно, только не от боязни, что Зосим и впрямь с ней сделает. Коли слава по деревне пройдёт, плохо будет и Лушке, и Петьке с Ванькой. Поплатятся они за строптивую сестрицу, понесут наказание. Зосим человек не последний, у него помимо имени деньги’ много. Только что прикажете Ульяне нынче делать?
Поднялась она с постели, рубаху свою разыскала да тут же на себя надела. Прокралась к двери, приоткрыла, к звукам на улице прислушиваясь, чтоб понять, куда Рябой девался. Может, сбежать? Только куды она девается? Слыхала, что Назара в сарае держат, потому он носа не кажет. К матери с отцом не воротишься, а никого другого боле нет. Только ждать своей кончины в избе хуже самой смерти. Натянула Ульяна сарафан, набросала в платок снеди со стола, что от пира осталась. Чует, что и впрямь проголодалась. Взяла пирог с капустой да грибков на тарелку положила. Села за стол свадебную снедь отведать. Неровен час хозяин вернётся, потому поужинала наспех и ступила на порог.
Где-то вдалеке голоса весёлые слышатся, никак со свадьбы ещё народ домой не добрался? Хорошо у них на душе: песни поют, смеются, а Ульяне утопиться хочется. Сбежала с крыльца, собака под ноги кинулась, что испугалась невольно невеста. Отскочила и упала на дровницу, ударилась больно, видать, рёбра задела. Поднялась как смогла, узел потеряла.
Светит с неба луна полная, смотрит на неё оком жёлтым, а Ульяна узел в лунном свете ищет. С горем нашла и опять к калитке направилась.
- Далеко? – послышался голос позади. Тихий, твёрдый, уверенный. – Никак сбежать надумала?
- Ни к чему я тебе такая! – повертается к Рябому. – Позор навлеку. А так скажи, что сбежала и вся недолга.
- Только знаешь, сколько я за тебя зерна отдал? – подходит так близко, что Ульяна чует его дыхание на своём лице. – Сорок мешков!
Врёт али правду сказал? Не ведает Ульяна, сколько это, только цифра всё равно большая. Неужто она стоит столько?
- А на свадьбу сколько ушло?! – злой Зосим, как сам чёрт. Чует от него Ульяна ненависть к ней. Всё равно, где погибать. В лесу от зверей или от руки мужа. – Кто? – хрипит, хватая невесту свою за локоть.
- Пусти, Зосим, - пытается Ульяна вырваться, только хватка у Рябого мёртвая.
- Кто, спрашиваю? – снова вопрос задаёт, только словно передумывает. Дёргает во след и в избу тащит, чтоб не прознал никто, что у них тут творится. Время, когда под окнами сторожили дру’жки прошли, уж на самих молодых надеются, что всё у них сладится. Только всё равно с утра сваты придут, станут спрашивать, невинна ли девица была.
Втащил Ульяну в дом и толкнул. Упала она на пол и замерла. А чего сказать? Будто и сам не знает, кому могла Ульяна ночь подарить.
- Назар? – рычит, нависая над женой своей, только молчит она, зубы стиснув. Вдруг что сделает ему?
- Я виновата, только я, - прикладывает к груди ладонь Ульяна, и столько горя в глазах плещется. – Не могу любить, Зосим, - катятся слёзы по щекам. – Может, муж ты хороший, только другому сердце отдано.
Закрыл глаза Рябой, пытается с гневом своим справиться.
- Забрал ты меня у любимого, только счастье на том не строится.
- Замолчи, - головой качает, чувства обуздать пытается.
- Будет у тебя другая. За радость пойдут к тебе в жёны.
- Замолчи, - чуть громче говорит сквозь зубы, на неё не смотря.
- Не губи ты семью мою, ни в чём не повинны. Только я, меня накажи, ежели хочешь! Вот я пред тобой, - поднялась с пола Ульяна, и гордо подбородок подняла.
Распахнул глаза Зосим, смотрит на жену свою. И хочется ему в объятия её заключить, сжать так, чтобы ребры хрустнули, чтоб показать, как сильно нужна ему, что готов он на многое. Только предала его, отдала невинность другому.
Развернулся и бросился к конику, под которым инструменты лежали. Топор выхватил и на жену глянул. Расширились глаза Ульяны, когда топор в руках Зосима увидала, взгляд на него перевела. Волен ли он кровь её пролить?
- Помолиться хоть перед смертью дай, - сухими губами сказала. Не станет просить жизни, пусть сразу все горести порешает, значит, такова судьба её.
Неторопливо под иконы пошла, встала на колени, руки сложив, и на лик святой посмотрела.
- Прости, Господи, - перекрестилась, чувствуя, как от страха знобит. – Прими душу мою грешную, да не оставляй мать да отца моих, убереги Назара от участи лютой, и дай мне упокоение.
Продолжение здесь