- Утоплюсь, - рыдала Ульяна, - а Зосимовой женой не стану!
- Уууу, - замахнулся на неё Касьян да так и бросил вожжи себе под ноги.- Как сказал, так и будет! А ты, - глянул на жену сердито, - смотри, чтоб из дома девку не выпускала до свадьбы! Поняла?!
И Фёкла горько кивнула.
Начало истории здесь
- Ну, будет-будет, - гладила Фёкла дочку по голове, когда Касьян ушёл, - стерпится-слюбится. Вон я тоже супротив воли пошла, - призналась, и Ульяна подняла на мать заплаканные глаза. - Отец решил - ослушаться не посмела, а там оказалось, что Касьян человек неплохой. Вишь, какая семья добрая вышла?
- Не люблю его, не люблю, - зареванная Ульяна смотрела снизу вверх с мольбой в глазах, будто могла ей чем-то помочь Фёкла.
- Дак чего я могу? - сокрушалась та. - Слова поперёк сказать не смею, а тут и подавно.
Заголосила Ульяна, уронила лицо в материнский подол, и сердце у Фёклы защемило, что не описать. Себя так жалко не было, как дочку.
- Неужто така любовь? - задалась вопросом и почувствовала, как кивает девчонка быстро -быстро. - Ох-ох-ох, - вздыхает женщина и на иконы смотрит. - Смилуйся, Господи, над рабой твоей. Только зря слёзы льёшь, может, твой Назар ближний жребий (1) вытащит!
- Верное средство знаю! Натереть иконку полотенцем, а потом парня обтереть, - затараторила Ульяна. - Господь защитит. А ещё упросить батюшку нашего, чтоб за него помолился. Или мылом покойника помыться, он от Назара жребий и отведёт.
- Молодая ты, глупая, Улька. Коли судьба твоему Назару ляжет, никакая икона не поможет, а уж мыло тем более.
Каждый год в ноябре месяце все мужчины, которым в январе исполнялось 20 годов, должны были явиться на жеребьёвку в назначенное место. Государство само определяло, сколько душ мужского пола потребуется в этом году на воинскую службу, а потому осень для парней была волнительна, забирали не всех. Каждому хотелось вытянуть число поближе к концу, чтоб в рекруты не попасть.
Никто не хотел покидать дом на 6 лет, а то и на 7, ежели во флот призовут. Ни одна девка столько ждать не станет, родители не позволят, да и коли война начнётся, в любой момент призвать могут даже после службы, пока не выйдет девятилетний срок. Потому никто из крестьян не желал такой участи ни себе, ни соседу. Только всё ж кому-то жребий выпасть должон. Потому лучше соседу, чем себе.
А решал всё обычный случай. На бумажках писались цифры, и каждый парень подходил и тянул из колеса жребий, на котором и был написан номер. А после комиссия решала, годен молодец для службы или нет.
Иногда бывало и несколько дней приходилось ждать, пока набор не закончат. Волнительно было иметь номер недалеко от того, на котором всё кончится должно. И вот пришел черед Назара в этом году судьбу испытывать. Коли упасет Господь, значит свадьбу сыграют. Только не ведал он, что Касьян уже с Зосимом по рукам ударили.
Плачет Ульяна, а Назар и не знает, что его суженая слезы проливает по их призрачному счастью.
Открылись двери, вошёл Петька, и мать поправила занавески. В избе нигде не спрятаться, одна на всех. Только бабий кут может укрыть от чужих глаз. Самое грязное место в доме, где утварь хранится да обеды готовятся, а только тут можно бабе поплакать и укрыться. Мужчинам сюда ход заказан, не говоря уж о чужих. И дети на свет тоже тут появляются, ежели баба дома рожать начнёт.
- Мать, - зовёт Петька. На отца похож сильно, только бороды такой нет, и чует Фёкла - хороший из него хозяин выйдет.
- Сиди, сейчас я, - шепчет Фёкла дочке. С места поднимается, а Ульяна влагу солёную по лицу растирает. Не охота, чтобы кто, окромя матери видал.
- Чего тебе? - выходит Фёкла, поправляя занавески. Лушка сбежала, носа не кажет, Ваньку сама полотенцем отходила, чтобы знал, как родную сестру выдавать. Хоть и отец, а всё ж нельзя.
- Воды дай!
- А у самого, что ж, руки отсохли? - кряхтит, только подходит к кадке и черпает кружкой. Впитала тепло избы вода, зубы хоть не сводит.
Напился сын, усы мокрые утёр, только не уходит, будто что сказать ещё хочет.
- Ну, - кивает мать.
- Да ничего, - махнул рукой, собираясь уйти, только видит Фёкла, гложет его чего -то.
- Говори уж! - сдвинула грозно брови. - Только про свою Аньку, не смей заикаться! - будто догадалась!
- Да хорошая она!
- Мне невестка такая ни к чему! - принялась серчать, уперши руки в бока. - Вон девок сколько вокруг, а тебе старуху с дитём подавай?!
- Так говоришь, будто прокаженная! Не всё, как ты с отцом до гроба.
- А ты меня не хорони, Петька, сколько надо, столько поживу ещё.
- Ну, поговори с отцом! - не отставал парень
- Ой, - махнула на него рукой мать. - Много он меня слушает. Вон, - кивнула на кут, - осчастливил уж одну. Продал за зерно.
Сказала, да сама же язык и прикусила. Хлеб оно иметь хорошо, и Касьян хотел, как лучше, а потом стерпится оно, сколько баб с против воли замуж шли, сама Фёкла тому пример. Ничего, притирались, мужьёв уважали, детей приносили по девять штук. И Ульянка привыкнет. Любовь она вещь такая, придёт потом.
- Иди, Петька, - прикрикнула на сына. - Дай бабьи дела доделать. Нынче рано тебе о женитьбе говорить. Подумай, как жена ждать тебя станет, коли жребий вытащишь.
- Анька станет!
- Старая она! Не бывать ей невесткой, пока я жива! - топнула Фёкла ногой.
- Против воли пойду тады!
Кровь кипит молодая. Влюбился Петька, и ни в молодую девицу, а в ту, что старше на десять годов. Девчонка у ней трёхлетка, всем рассказывала, что бил муж, что свекровь со свету сживала, что нет боле того тятьки у Агафьи. Только кто знает, может, сама чего с мужем сотворила, а людям пыль в глаза пускала. Прибилась к старой Ефросинье, та её и пригрела. Давно вдовица, дети сами уж по себе, вот решила на старость лет дело доброе сотворить. А Петька, дурак, как увидал Аньку эту - влюбился.
Заикнулся отцу, так тот зыркнул на него раз, понял всё сын. Да сердцу не прикажешь. Рвётся в груди, зазнобу требует.
- Не дадут нам быть вместе, сокол мой ненаглядный, - качала головой Аня, как виделись они. - Не серчаю на семью твою, всё понимаю, - а у самой слезы в глазах стоят. Растопил сердце парень молодой своей любовью, заботой. Как посмотрит, сразу в груди будто что переворачивается.
- Будем вместе, слышишь? - сжимает хрупкие тонкие плечи Петька. - Смертью своей клянусь!
- Не клянись, не клянись, - пугливо смотрит на него Анна, - ой, - прижимается к груди, а у самой внутри всё трепещет.
- Мамка, - зовёт с крыльца Агафья.
- Пора тебе, мой сокол, - отстраняется девка. - Ты не ходи ко мне боле, душу не береди. Не нужна тебе такая.
Бросилась в дом Анна, а в груди тоска. Выдали за нелюбимого, так он ее чуть до смерти не пришиб. Терпела до времени, а потом, как Агафья кричала не своим голосом, когда мать били, поняла: не уйдёт, не видать ей света белого. Забьет её муж. И откуда только сила внутренняя взялась, что сбежала Анна ночью, пока деревня спала. Даже мать и та велела терпеть, потому вернули бы. А так сама не знает, как удалось до деревни добраться. Первые три села пропустила, боялась, что найдут, а здесь остаться решила, да и Фрося, благослови ее Господь, руку протянула.
И выходит, что и Петька, и Улька страдалицы в семье. Только девица поплачет и сделает, как родители велят, а вот у парня характер отцовский. Он придумает, как своего добиться.
Ушёл Петька, дверью сильно хлопнул.
- Не смогу я, мамка, - вышла Ульяна из кута. - Дай хоть с Назаром поговорить, самой ему всё сказать.
- Слыхала, что отец наказал?!
- Не сбегу, Богом клянусь, не сбегу, - бросилась к иконам, ставя на себе знамение. - Последний разок его увидеть, глаза запомнить, да как сладки губы его.
- Ты мне это брось! Опозоришь нас с отцом на всю деревню. А ну как уже порченная?! - округлила глаза Фёкла.
- Вот, вот, - продолжила креститься Ульяна. - Хранила себя. Мамочка, - бросилась на колени. - Дай увидать Назара.
Продолжение здесь
1. Ближний жребий - порядковый номер на жребие, который достают прилюдно в ноябре месяце все, кому в этом году исполнилось 20 лет. По номеру идут проходить медкомиссию. Если годен - человека призывают в армию на 6 лет.