-И снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная синева,
А снится нам трава, трава у дома,
Зелёная, зелёная трава.
- Ты чего, мужик? Пьяный что ли? – Иван поднял глаза. Стоптанные боты, штаны, форменная куртка. И запах. Характерный, ни с чем не перепутаешь, запах. Ох ты, мать ити… Зек! Никак, беглый! Вот тебе и медведь. Какой же это медведь – волчара настоящий! От такого песенкой не отделаешься!
- Да ничего, - Иван старался сохранять спокойствие, не суетиться попусту, - медведей пугаю! – Он вытянулся в полный рост. Нечего на зека снизу вверх смотреть.
- У тебя пожрать есть что, отец? И курить хочется, - спросил незнакомец вполне дружелюбно.
«Начинается. Пожрать дай и покурить, а еще выпить и переночевать впусти» - с опаской подумал Иван, но виду не подал. Нельзя дергаться перед этим мужиком, нельзя заискивать, но и нарываться не стоит. Ишь, ты, «отец»… Ровесник Ивану, а отцом величает, жулик. А, может, и убийца. Ох, ты, итить колотить…
- Да забыл с собой взять, поспешал. А вот курить – найдется, - Ваня протянул мужчине пачку.
***
Мирон около месяца шастал по лесам. Весь поистрепался, оголодал. Скинуть бы эту куртку, так ведь как в лесу без куртки. И так мошкара заела, да клещей нацепил, только успевай выдергивать. Была удача – наткнулся на сумасшедшего отшельника. Хоть наелся и харчей со спичками приобрел. Но к отшельнику в гости нагрянули какие-то туристы. Взяли моду – на дурака смотреть. Чего на него смотреть, он от людей в самую чащобу забился – и тут покоя нет. Пришлось драпать. А так бы Мирон пожил у отшельника. Отожрался бы хоть. Одно плохо – не курил чудак. А курить Мирону хотелось до дрожи в коленках.
Еще неделю болтался. Пару раз хуже зверя, чуть ли не ползком шоссейку переползал. Сколько его будут еще искать? Да кому он сдался? Не маньяк какой! Да и сел по бытовухе, хоть и мокрое. Ну не может он в неволе сидеть – сдохнуть проще! Мирон – птица вольная!
Нипочем бы Мирон к этому фраеру не подошел, да больно дух от него хороший. Ягодки собирает, да смолит на весь лес – скулы сводит. Курить бы, да корку хлебную сгрызть! И дальше – в бега. Хотя… Куда бежать? Как бежать? Отлежаться бы где-нибудь, да потом до Питера добираться. Там хаза надежная – затеряться не хуже, чем в лесах можно…
Мужик подозрительно глядит. Но не злой – видно. Сдаст, не сдаст? Такие ведь всякое могут. Вот сейчас достанет телефон и позвонит… Ой, позвонит, сердце чует.
Мирон затянулся с жадностью. Он все еще раздумывал: уходить или повременить? Ведь догадался фраерок, по глазам видно… Но что-то подсказывало – лучше сматываться, не будить в мужике хомяка.
Мирон испарился, только его и видели. Ноги сами несли его вдоль бровки через болото. Если бы вынесло его на сухое место. Или к речке какой, чтобы обмыться. Глядишь, на дачи выйдет. Город слышно – машины слышно. Небольшой городишко, поди, и сады есть. А там участки заброшенные, без глазу чужого, любопытного, бабского. Отлежаться бы. Похавать чего… У-у-у-у, тоска…
Злые ели разодрали все лицо Мирону. Он злился. Он вообще легко вспыхивал. До бешенства. Он чувствовал, что опять закипает. И вдруг – как в сказке: зеленая полянка, маленький домик. И старенькая Нива около невысокого забора. На заборе деревянный журавлик сидит – народное творчество. Вместо флюгера хозяевам. Вокруг – никого.
Мирон подкрался к участку. Тишина. А машина и не закрыта даже! Да кто же такой тут олень безмозглый? Мирон скользнул к автомобилю, приоткрыл дверцу, пошарился в бардачке, где как миленькие лежали документы и права. А на фотке – тот самый, лесной фраерок! Вот это удача! Пока он там мокрые штаны стирает, Мирон укатит. Кто будет разбирать эти фотки? Рожи-то почти одинаковые! Одежу бы раздобыть еще.
Обожгла мысль – заложит ведь! Как пить дать! Один он тут или с бабой своей? Может, она в домике притаилась, да еще и на кнопки давит – полицию зовет.
Судьба Ивана уже решалась. Вот так – очень просто. Нет свидетелей – нет дела. Мирон змеей вполз в дом. Пусто. Сумки с продуктами брошены в угол. Пошелестел пакетами – достал кусок копченой колбасы и хлеб. Жадно проглотил. Притаился у двери. Финка надежно грела тело во внутреннем кармане. В Мироне проснулся зверь: решительный и безжалостный.
«Прости, фраер. Но жизнь такая – или ты меня, или я – тебя» - подумал Мирон. Он потихоньку выглянул в окно веранды – так и есть – чешет по тропинке. А ведь ничего не сказал про домик свой! Не любит гостей. Торопится. Боится. Овцы всегда боятся.
***
Иван, правда, торопился. Что-то нехорошее чувствовал. Взгляд волчий, что ли? Отворил дверь домика и замер на пороге. Запах. Чужой запах. Немытое тело, гниль и тлен. Иван шагнул вперед и тут же почувствовал острую боль под лопаткой. В спину ударил, сволочь!
Ноги его подкосились. Еще один удар. В спину. И еще.
Иван рухнул на пол.
***
Мирон спешил. Надо спрятать тело. Собрать в доме все, что необходимо в пути, и делать когти заборами, огородами. Он протащил мужика добрых полкилометра до болотной распадины, упрятанной колючими еловыми ветками. Кое-как закидал тело мусором и хвоей. Тщательно вытер нож о траву и ринулся обратно.
Прихватил с собой удочку. Для вида. Кто из гайцов прицепится к неказистому на вид рыбаку? Лагерные шмотки Мирон прикопал – сжигать не было сил. Переоделся в рабочую одежду Ивана. Обшарил полки и шкафы. Выезжать решил ночью под видом рыбачка. На зорьку собрался, что такого? А пока – хоть поесть немного, да вздремнуть. Место тихое, глухое. Вряд ли кто сюда сунется.
***
Тоня осторожно пробиралась через заросли борщевика. Небо было светлым, тропинку отлично видно. Вот и полянка заветная. Маленький домик стоял одиноко, нахохлившись. Возле ограды – машина. Тишина мертвой не казалось: скрипел монотонно, как немазанное колесо, коростель.
Тоня насторожилась, неправильно все как-то. Что-то пугает. То, что света нет – понятно. Электричество отсутствует, да и керосиновой лампой Ваня не пользуется: спать ложится вместе с закатом и просыпается вместе с рассветом.
Тоня пригляделась внимательно, и ее обожгла страшная догадка: в доме кто-то чужой! Журавлик смотрел в другую сторону!
C этим журавликом - отдельная история. Ваня когда-то его смастерил и возле калитки посадил.
- Это сторож наш, - сказал.
Хитрым способом к журавлику был приделан рычажок. Если кто посторонний на участок зайдет, журавлик сразу голову в другую сторону поворачивал. Хозяева, коли заходят, сразу поворачивают журавлика на место. Жест, отработанный годами. На автомате. Ни Ваня, ни Тоня, ни дети про это не забывали. А тут кто-то чужой, коли не повернул Журавлика.
Но ведь машина стоит. Что же это? Забыл Ваня? Н-е-е-е-т. Ваня не забыл. Ваня просто… в беде!
Кровь застыла в жилах. Что же делать? Звонить в полицию? Что говорить?