В. Линденберг "Жизнь наблюдать"
"Я знаю, что это задание" - Золотое детство
Из просветленного «рюкшау» (просмотра прошедшей жизни) или некомпетентных уст часто мы слышим в литературе и разговорах о так называемом «золотом детстве». Я это очень внимательно регистрировал и наконец спросил себя, так ли это, действительно ли существует это золотое детство.
Я пришел к убеждению, что такое может быть только в исключительных случаях, а по большей части золото выцветает при ближайшем рассмотрении, если оно вообще там было в детстве.
Имеются народы, которые о своих потомках очень нежно заботятся. По большей части это северные народы, живущие недалеко от полярного круга, эскимосы, лопари, чукчи, якуты. Там мать носит ребёнка в коконе на груди или на спине так, что ребёнок находится в постоянной близости и ощущает мать, её тепло, каждое её движение, её запах он сопереживает, чувствуя себя в высшей степени защищенным, как детёныш кенгуру растёт в кармашке матери.
Это чудесное выращивание. Я думаю, что эти люди, которые причислены к так называемым примитивным народам, в их примитивной структуре очень здоровы и нормальны. Это касается также индейцев, живущих в вигвамах, палатках с тонкими стенками, отделяющими их от внешнего мира.
Если захотеть там шумно себя вести, это никому не понравится. Если ребёнок начнёт кричать, мать говорит ему тихонько: «Пожалуйста, прекрати, ты нарушаешь покой Великого Духа!», - и ребёнок понимает, он это просто знает, и слушается. Имеется тон, имеется покой, имеется преимущество этой культуры, и это чудесно.
В древней Японии тоже так было. Из-за постоянных землетрясений дома строились лёгкими, легко проходимыми для шорохов. Японцы к этому привыкли. Они воспитывали своих детей в сознании, что нужно быть тихими.
Я проследил много судеб новорожденных бэби и подрастающих детей в Европе, разговаривал с очень многими людьми. Здесь совсем другая картина. Конечно, влияет то, что болезненный для матери процесс родов сказывается не без последствий и на ребёнке. Так уж происходит, что ребёнок выходит на свет через этот узкий канал.
Конечно, для этого маленького уже ощущающего человека это в высшей степени страшное переживание. Из тепла примерно 37 градусов в матери он голым выходит в мир, видит слепящий свет дня после того, как он девять месяцев пребывал в темноте, и вероятно переживает себя беззащитным и брошенным на произвол. И все люди вокруг, роженица, врачи, акушерка, милые родственники стремятся к нему, крохотному, с многими жестами и глупыми речами.
Он ещё, вероятно, не понимает язык, не видел никогда людей, и с ужасом переживает эти новые встречи.
Этот процесс учения и познания теперь остаётся на многие годы. Подумайте только, что каждое движение ребёнком должно быть пережито, потому что он ещё не в состоянии сознательно использовать свои органы и конечности. Это длинный трудный путь, сопровождаемый неудачами, огорчениями и яростью вплоть до отчаяния.
Представьте себе, что такое простое и в то же время сложное движение, как шнуровка ботинка, должно быть разучено. Нужно научиться выпрямляться, ползать, позже вставать на ноги, потом ходить, освоить речь. Для нас, взрослых, это сейчас само собой разумеющееся, и мы не думаем больше о том, что это всё представляет большие трудности для ребёнка, находящегося в своём состоянии бодрственного сознания, интеллекта, дара восприятия.
И некоторые не могут достигнуть цели, как мы это видим сегодня у большого числа «отсталых» детей (с мозговыми отклонениями). Они терпят неудачу с такими простейшими задачами, как речь, еда. Они не имеют понятия об одевании, исполнении естественных потребностей. Какое унижение, когда они видят, что другие что-то могут, а они нет. Какая потеря в этом для жизнерадостности и жизнеутверждения.
Дома милые родители со своими собственными трудностями. Хотя они 13 лет ходили в школу, никто их там ничему не научил полезному для супружества и родительства. Полностью неподготовленными они выходят в жизненные приключения и ожидают, что их любовь будет длиться 60 лет.
А она длится едва один год, так как малейшие трудности и помехи их приводят в отчаяние. Дети часто имеют тонкое чувство для того, что что-то не в порядке. Сгущение воздуха, расстройство, подозрительность, тщеславие или ненависть в родительском доме, и они вянут, как цветы, их жизненная сила, радость существования получают шок.
Чаще всего им даже не с кем поделиться, так как слов недостаточно, чтобы описать эту тихую нужду, и, так как родители, вызвавшие эту нужду, их всё равно не поймут.
По животным мы знаем, что они не выносят шума. Кошки, собаки, никакое существо не выносит человека, который громко шумит. Так же ощущают и дети. Их отношение к таким воспитателям всегда отягощено шумом.
Чисто природно они их любят, но несчастливы оттого, что их родители стоят ниже их в человечности и дружелюбии. Они испытывают глубокий страх, а страх всегда развивает неврозы, связанные с чувствами неполноценности, неспособности, грусти и бессонницы, бегства от самого себя, бегства из дома. Какая уж тут золотая юность?
В школе муштруют, чтобы создать «обычного» человека, без особой любви. Изредка приходит учитель с полным мешком любви и рассыпает её на учеников, но большинство тонут в однообразной рутине, защищаются от невоспитанности детей, часто их ненавидя.
Я помню, что учителей, которые ко мне придирались, ненавидел. В Москве на улицах зимой имелись громадные бадьи, в которых плавили асфальт, чтобы штопать ямы в мостовой. Мне нравился их запах. Люди, которые этим занимались, выглядели, как негры, а я думал, что это черти.
И я себе представлял: «Боже, дай мне силы этого учителя словесности схватить и засунуть в этот кипящий асфальт!». И такая мысль приносила мне большое удовольствие. Но я, конечно, не собирался её реализовать. Видите, человек бывает злым только из чувства самозащиты, не имея настоящих причин для злости.
Как много пакостных, невзвешенных, не любовных слов говорят родители своим детям! В угрожающем тоне, тоне приказа, ругают их, не выслушав, не давая им выговориться. Всё это накапливается в ребёнке, он начинает верить, что он недостойный, плохой и бежит из дома, от родителей. Тогда дети ищут товарищей по несчастью, и происходят слишком рано связи. Это, к сожалению, принадлежит к большей части опыта моей многолетней врачебной практики.
По счастью я видел также детей, имевших действительно счастливое детство. Как правило, это дети из семей радостных, открытых, жизнеутверждающих людей, детей любящих, о них заботящихся, зря не наказывающих, не командующих, разговаривающих с ними по-человечески.
Тогда дети чувствуют себя свободно и не чувствуют себя обиженными злобой или невниманием родителей, или учителей и растут счастливыми. Но это бывает редко. Действительно, найти кого-нибудь, кто в своей жизни долго пребывает счастливым и в бодрственном сознании пытается сохранять этот кусочек счастья, случается редко.
Конечно, имеется также вопрос одобрения. Важно, чтобы человека вместо того, чтобы ругать, хвалили. Каждый иногда делает нечто доброе, а иногда глупости. За злое он тотчас наказывается, а добрые поступки – кто и когда их замечает?
Если же он будет одобрен, усиливается его самочувствие, и он становится лучше, добрее, и чувствует, что он что-то из себя представляет. Мы должны уже тогда, когда мы вместе ложимся в постель и когда более или менее случайно, или сознательно производим детей в мир, рассматривать их, как серьёзный дар Божий, как задачу помочь им, с полной ответственностью и добрым отношением, встать на путь.
Однако мы постоянно слышим о разводах и плохих отношениях вплоть до царственных семей, и всюду там несчастные дети, которые хотели бы, чтобы их родители нашли друг друга. Они чувствуют, что у них нечто похищено, нечто жизненно-важное отнято.
Я думаю, что необходимо, чтобы все подвергли себя метанойе (изменению образа мышления), моральной метаморфозе, вместе – дети и родители, тогда возникнет новый шанс для тех и других, для всей семьи. Некоторые дети говорят, что они стали иными благодаря разговорам со мной, замечают в себе метанойю, другие после первого посещения не приходят.
«Имеется ли в них, как детях, ключевое переживание или метаморфоза, в которой они узнают, что: «Да, слава Богу, всё не так страшно, как я думал!»?».
Да, конечно, имеется. Так было и с Карлом Линденбергом. Он не был плохим человеком, люди его любили. Но дома он кричал на нас. Я был тогда возмущён тем, что он нападает на мою маму, не понимая, что она нарушает все общепринятые правила ведения хозяйства и воспитания детей.
«Она это знала? Могла она свою долю причастности к ситуации понимать?».
Она была так воспитана. Высокоблагородные девочки не входили на кухню, и кухарки их туда не пускали. Поэтому она пустила всё на самотёк, доверяя «профессионально обученным людям», которые на самом деле могли быть беглыми преступниками или просто полностью не подходящими для порученной им работы. Но она этого не различала.
У неё было доброе сердце, она всех любила и прощала, но в доме царил беспорядок. Я много откровенно неприятного слышал по этому поводу от моей крёстной матери, монахини, которую называли святой, тети Эллы, которая была немкой, и очень на неё злился.
Многие мои читатели мне пишут, что они околдованы моими книгами о моём бережно охранявшемся золотом детстве. Я несколько криво улыбался, так как это несколько не соответствует истине. Они там вычитали только позолоту, и не заметили мучений и страданий в этом детстве. Вероятно, здесь уместно сказать, что моё детство золотым не было.
Оно носило печать боязни, страхов, тяжелых снов и грусти. У меня почти не было товарищей, сестра была сильно младше меня. Когда я видел за кованными железными воротами парка играющих на улице детей, мне страстно хотелось с ними поговорить и поиграть, но они меня знать не хотели. Ворота были заперты, и детей не приглашали. Зато дом был полон посетителями, взрослыми гостями.
«Школьных товарищей тоже не было? Вы имели приватное обучение?»
Нет, сначала я ходил в школу. Там мне всё казалось ужасным. Я принадлежал к классу общества землевладельцев и капиталистов, большинство же других были детьми революционно настроенных рабочих. Также и учителя. Это давало себя чувствовать. Однажды я сказал маме: «Так не может продолжаться, пожалуйста, забери меня из школы!», - и получил частных учителей, студентов определенных факультетов.
«Что, будучи ребёнком, вы учили охотно, чем интересовались?»
Ничем, я всегда протестовал! Это хорошо выражается в пословице: «Учатся не для школы, а для жизни». И это не соответствует истине. Мы учимся, так как взрослые навязывают свои планы, принимают решения, не спрашивая детей.
Я был окружен людьми. Иногда это были дружелюбные и добросердечные люди. Не очень многие. И часто я выстраивал невидимую каменную стену, отгораживаясь от гувернантов, мадемуазелей, мисс, чтобы держать их на расстоянии. Ребёнком я был полон страхов и не доверял взрослым.
Помню, как во время посещения мы, дети, оказались заперты. Дверь была закрыта и не открывалась. Я кричал от ужаса, так как думал, что мама и дядя Иван дверь никогда не откроют. Я не думал, что мы умрём от голода, но ощущение беззащитности и брошенности было очень сильным. Я им не доверял, они были ненадёжными. Это было типично.
«Вас наказали?»
Нет.
«Как открылась дверь снова?»
Кто-то проходил мимо. Он позвал кучера, и тот одним рывком дверь открыл. Но никто из моих милых родственников – дядя Иван был даже генералом! – не имели никакого понятия, как открыть дверь. Я их любил, но не удостаивал доверия.
Мой отчим Линденберг по отношению к моему младшему братцу Павлику, своему сыну, был просто свиреп. Правда, малыш иногда его в крике поистине обгонял. Но отец до такой степени ругался, что брат от страха терял сознание, и мы клали его на кушетку. Вскоре он приходил в себя, но бывал полон отчаяния. Я был уже старшеклассником и говорил Карлу: «Ты не должен себя так с ним вести. Если он что-то натворил, поговори с ним. Твои массивные нападения никакой цели не достигнут!».
Карл это принял, и это была метаморфоза. С тех пор я начал мочь с ним говорить, и, даже, с тех пор появилась в этом потребность. Карл хотел, чтобы я стал инженером, чтобы я руководил семейными фабриками. Я это отклонил.
Я хотел стать врачом. «Но врачи ничего не зарабатывают, зачем тебе это?» - «Здесь дело не в заработке», - ответил я, - «хотя на хлеб я всё же заработаю!». В конце концов он всё же согласился. С тех пор наши отношения стали нормальными. Хотя между нами и возникали иногда разногласия, я уже мог говорить с ним без страха.
«И вы с другой стороны помогли своей метаморфозе».
Конечно, но метаморфоза происходит не всегда. Бывают люди, которые действительно неисправимо самоуверенные и не находят пути понимания. И всё снова мы приходим к тому, имеет ли человек большую, достаточную зрелость или нет. Может ведь быть, что человек вообще незрелый, и потому к осознанию не приходит.
----
Подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать