1 марта 1887 года, в шестую годовщину казни народовольцами Александра II, столицу облетела новость – предотвращено покушение на императора Александра III. Арестованы были члены «Террористической фракции «Народной Воли» во главе с А. И. Ульяновым. И в этом деле участие приняли уроженцы Кубани: Пахомий Иванович Андреюшкин и Николай Аксентьевич Рудевич.
Внебрачный сын крестьянки и богатого грека, Пахомий Андреюшкин родился 15 мая 1865 года в станице Медведовской. Став студентом Санкт–Петербургского университета в 1886 году, он принимал активное участие в земляческих кружках донцов и кубанцев – студенческие кружки саморазвития, где обсуждались общественно-политические вопросы. Однако даже такие безобидные организации запрещались самодержавием, вследствие чего у молодежи возникал вопрос: что делать со строем, который запрещает свободные безобидны собрания студентов? Из-за гонений царизма многие члены землячеств становились революционерами, в том числе и Андреюшкин. На одном из собрании землячеств он заявил:
«Возможна ли у нас социал-демократия, как в Германии? Я думаю, что невозможна, что у нас возможно – это самый беспощадный террор, и я твердо верю, что он будет даже и в продолжительном будущем. Верю, что теперешнее затишье – перед бурей».
В скором времени Андреюшкин сблизился с А. И. Ульяновым и П. Шевыревым. Они и еще несколько человек в декабре 1886 года образовали «Террористическую фракцию «Народной Воли», написали программу (в которой явно прослеживается влияние идей Маркса и Энгельса) и своей первой целью избрали казнь самодержца. «Террористическая фракция» стала последней активной ячейкой «Народной Воли», остальная ее часть уже была уничтожена в 1883–1884 гг. силами Третьего отделения по наводке провокаторов.
В рядах соратников Ульянова был и еще один кубанец – Николай Рудевич, близкий друг Андреюшкина с гимназической поры, где ими был образован кружок гимназистов, члены которого изучали издания «Сущность социализма», «Народная воля», книги Н. А. Добролюбова.
Современники, бывавшие на собраниях группы Ульянова, описывали Рудевича следующим образом:
«Когда бывали споры принципиального свойства, он обыкновенно молчал, да и не был силен в идейных вопросах, но практические дела выполнял с большим самообладанием и ловкостью».
В феврале 1887 г. группа приняла решение, согласно которому Рудевич, по состоянию здоровья, должен уехать за границу (товарищи желали спасти его от неминуемой казни).
Связь народовольческой группы А. И. Ульянова с нелегальными кружками Кубани поддерживалась в Екатеринодаре через учителей А. А. Сердюкову и И. И. Концевича, казака С. Жилинского, студента М. Фридмана, сосланного сюда из Петербурга за участие в демонстрации. Связь с майкопскими народниками осуществлялась через Ф. И. Домашевского, с темрюкскими – через Н. Анисимову, с кружком станицы Брюховецкой – через Н. Кочевского, станицы Новоалександровской – через Д. С. Иваненкова.
25 февраля 1887 г. состоялось собрание группы, на котором роль метальщиков разрывных снарядов взяли на себя трое: Андреюшкин, Генералов и Осипанов. Со следующего дня они начали боевое дежурство на Невском проспекте с целью осуществления покушения. Однако 27 февраля за Андреюшкиным было учреждено «неустанное наблюдение» на основании перехваченного полицией его письма в Харьков студенту Никитину, в котором он писал о преимуществах террора. Незадолго до ареста в письме, адресованному екатеринодарской знакомой Сердюковой А. А., но перехваченном полицией, Андреюшкин писал:
«Всякая жертва полезна, ибо вредит не делу, а личности. Личность же ничтожна в сравнении с торжеством великого дела».
Он не боялся принести свою жизнь на алтарь общей цели. Так, в разговоре с Шевыревым, который предупреждал о пытках после ареста и предлагал запастись цианидом, Андреюшкин произнес: «Как? Я не могу за себя поручиться?». До самого конца он остался верным своим товарищам.
Но задуманное последователям Перовской и Желябова свершить не удалось. 1 марта начались аресты и обыски.
Помимо М. Н. Канчера, который сдал всех товарищей в надежде на снисхождение царизма, все остальные члены группы Ульянова держались достойно и мужественно. На следствии Андреюшкин заявил:
«Я принадлежу к организации революционной партии «Народная Воля», в качестве ее агента, к террористической фракции. Нес снаряд с целью совершить цареубийство, находя его необходимым для облегчения существующего строя. Это решение у меня было плодом не аффекта, не увлечения, а плодом продолжительного зрелого размышления и взвешивания всех могущих быть случайностей…».
Признав факт своего членства в организации, он отказался назвать ее состав. Вместе с Генераловым, Ульяновым и Новорусским он отказался от защитника и защищал себя сам. В день оглашения обвинительного акта он сказал:
«В качестве члена партии «Народной Воли», делу которой я служил, я должен сказать, что я заранее отказываюсь от всяких просьб о снисхождении, потому что такую просьбу считаю позором тому знамени, которому я служил».
Приговором Правительствующего Сената от 19 апреля 1887 г. для всех подсудимых была определена смертная казнь, с ходатайством царю о замене казни на каторгу для предателя Канчера, сторонников группы Горкуна, Валхова, Пилсудского (брата будущего диктатора фашистской Польши Юзефа Пилсудского), Пашковского, хозяйки дачи, на которой изготавливались бомбы, М. Ананьиной и тюремным заключением для жительницы Екатеринодара А. Сердюковой. Царь удовлетворил эти ходатайства.
Приговоренных к казни – Шевырева, Ульянова, Генералова, Осипанова, Лукашевича, Неворусского и Андреюшкина 5 мая перевели из Петропавловской в Шлиссельбургскую крепость, что могло означать помилование. Однако в 3:30 утра 8 мая было объявлено о скорой казни. Приговоренные отказались от исповеди и сохранили спокойствие и мужество. Через полчаса первые три приговоренных, Генералов, Андреюшкин и Осипанов взошли на эшафот и одновременно произнесли: «Да здравствует «Народная Воля»!». После были казнены и остальные, в том числе и брат В. И. Ленина, Александр Ильич Ульянов.
Через некоторое время агенты Департамента полиции в Швейцарии доложили о принадлежности выжившего участника «Террористической фракции» Рудевича к кружку русских эмигрантов, в который входил и Борис Аксельрод, близкий товарищ Плеханова. Уцелевший член группы Ульянова вселял страх сатрапу и его свите:
«Общеизвестно, что все террористы были арестованы еще до приведения теракта в исполнение. Но у кубанских жандармов вызывал опасение тот факт, что один из членов террористической группы, уроженец Ейска, некий Н.А. Рудевич, успел скрыться в Швейцарии и примкнул к группе «неблагонадежной по политическим направлениям молодежи». И вот в июне 1888 г., накануне визита императора в Екатеринодар, Департамент полиции Министерства внутренних дел сообщил в Кубанское областное жандармское управление о намерении вернуться в Россию «разыскиваемого государственного преступника» Н.А. Рудевича. Необходимо было принять меры превентивного характера, а заодно взять под пристальное наблюдение и «политически неблагонадежных лиц», в число которых попали бывший народный учитель ст. Брюховецкой Кочевский, дочь городского архитектора Хлебникова, лесничий Улагай, поповский сын Эрастов и многие другие нигилисты» (Назар Ретов: «Три Дня В Екатеринодаре. Визит Императора Александра III»).
Все же в том же 1888 году Рудевич вернулся в Россию, но был схвачен и отправлен на каторгу, к несчастью, дальнейшая его судьба неизвестна.
Расправа царизма над революционерами ознаменовала окончание эпохи народовольчества и скорое наступление поры социал-демократического движения. Русская революция пошла «другим путем», как и предрекал младший брат Александра Ульянова.
«Среди русского народа всегда найдётся десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за своё дело. Таких людей нельзя запугать чем-нибудь», — из заключительной речи А. И. Ульянова.
Список использованных источников:
- В. П. Крикунов, «Революционные разночинцы на Северном Кавказе», 1958 г.;
- Б. А. Трехбратов, «История Кубани», 2003 г.;
- Н. Ретов: «Три Дня В Екатеринодаре. Визит Императора Александра III».
