Бывший защитник, а ныне тренер «Амура» в интервью KHL.ru рассказал о биологическом возрасте, танцах под Бузову, любви к Хабаровску, секретах Малкина и матче с «Нью-Йорк Рейнджерс».
Виталий Атюшов – один из сильнейших российских защитников XXI века, который прославился игрой за магнитогорский «Металлург» и сборную России. Последние годы хоккейной карьеры он провёл в «Амуре», где был капитаном. В это межсезонье Атюшов вернулся в Хабаровск, но уже в качестве тренера. Два года он помогал Андрею Мартемьянову в «Сибири», а теперь перебрался с ним в стан «тигров».
«Я по жизни весёлый человек, на лице улыбка. Не хочу надевать маску – это буду не я»
— Сколько времени прошло с момента, как вас начали называть Виталием Георгиевичем до момента, как вы с этим свыклись?
— Когда я играл, по имени-отчеству меня называли только в шутку. Да и то те, с кем дружил. Я и сейчас не большой сторонник, чтобы ко мне именно так обращались. Кто-то из ребят, возможно, еще не привык к тому, что я стал тренер. Я сам не против.
— Субординацию это не нарушает?
— Для меня — нет. В свое время, когда я приехал молодым парнем в Магнитогорск, то спросил у старших одноклубников как зовут тренеров. Так они мне называют отчества, имена даже никто не произносил (смеётся). Везде свои порядки, но это не говорит об уважении или неуважении.
— Кажется, вы еще вчера танцевали под Бузову. Эта строчка в биографии не мешает сейчас быть строгим серьезным тренером?
— Абсолютно не мешает. Я по жизни весёлый человек. У меня, как правило, хорошее настроение, на лице улыбка. Я не хочу надевать маску. Это буду уже не я.
— Играя в Магнитогорске, вы с Томашем Ролинеком как-то в цыган переоделись.
— Эти шоу мы устраивали после побед. Причем участвовали все чехи, не только Ролинек. Но на тот момент другие ребята были то ли травмированы, то ли по другим причинам отсутствовали. Томаш попросил меня их заменить — я с радостью согласился.
— В НХЛ в порядке вещей улыбки в раздевалке, даже после поражений. В России, как будто, это до сих пор не принято. Вы к какому подходу тяготеете?
— Улыбка или хохот — это разные вещи. Конечно, если после поражения игрок будет шутить на всю раздевалку и смеяться — это неприемлемо. В улыбке же ничего предрассудительного нет. Ведь это улыбка после поражения в одном матче. В КХЛ их теперь 68. Надо вовремя перелистывать страницу. Я, будучи игроком, никогда не грузился. Да, проиграли, сделал анализ, тренеры указали на ошибки, идём дальше.
— Понятие «убить в себе игрока» вам знакомо?
— Я на этом точно не зацикливался. Сразу после того, как я не нашел работу в качестве игрока, об этом не задумывался. Теперь, спустя три года, желание надевать форму у меня не появилось. Костюм, бейсболка, перчатки — это теперь моя униформа. Можно с ребятами после тренировки погонять шайбу, но не более. Не то что я ненавижу свою форму. Она лежит себе и лежит.
— По паспорту вам 44 года. А на сколько лет себя ощущаете?
— Когда я играл за «Амур», у нас был некий тест. Подключали провода и выявляли биологический возраст. Когда мне было 38 лет, то показывало 27 лет. Сейчас, значит, немного за 30 (смеётся). Самый расцвет!
«Впервые увидел, что такое тренерская кухня в «Сириусе», где работал и Мартемьянов»
— Есть ощущение, что тренером вы стали вынужденно. Играли до 41 года, до последнего искали команду, согласились на просмотр в «Нефтехимике». Было ли чувство недосказанности?
— Не соглашусь, что тренером стал вынужденно. Но, действительно, после сезона в «Нефтехимике» искал работу, хотел играть. Была цель провести свой 25-й сезон в карьере. Увы, не получилось, остановился на цифре 24. Отучился на тренера, получил диплом. Началось же все с «Сириуса», именно там я впервые увидел изнутри что такое тренерская кухня. Оказалось, что всё совсем не так, как я видел со стороны игрока. Мне тогда понравилось и до сих пор я получаю удовольствие.
— Именно в «Сириусе» решилось, что вы войдете в штаб Андрея Мартемьянова?
— Да. Андрей Алексеевич тоже там работал. Сначала тренировали вместе детей, а потом он позвал с собой в «Сибирь».
— Правильно ли я понимаю вашу роль в «Сибири»: связной между игроками и главным тренером? С одной стороны, вам доверяет Мартемьянов, с другой — вы ещё говорите с хоккеистами на их языке.
— Да я и сейчас, в «Амуре», на одном языке с игроками разговариваю. Первый сезон в Новосибирске не сравнится с «Сириусом». После детей столкнулся с состоявшимися взрослыми игроками. Много чего интересного увидел. Второй сезон выдался полегче. Надеюсь, чем дальше — тем будет проще в тренерской профессии.
— При этом в «Сибири» вы не были единственным тренером по работе с защитниками. Это направление вы дублировали с Евгением Шалдыбиным. Можно ли это назвать обучением, стажировкой?
— Так и есть. Евгений Сергеевич — опытный специалист. Я, ещё будучи хоккеистом, играл под его руководством. Мне нравился его подход. Сейчас, став тренером, кое-что подсматриваю у него.
— Как вы разделяете полномочия?
— Евгений Сергеевич отсматривает видео меньшинства. Я отвечаю за просмотр видео нашей обороны в равных составах. Потом вместе садимся, обсуждаем и отбираем то, что потом покажем игрокам. Важно и то, чтобы не было совсем уж громоздкого объема информации.
— В «Амуре» по сравнению с «Сибирью» ваш функционал не изменился?
— Сейчас, на предсезонке, работаем также, как и прежде. Сезон начнётся — посмотрим. Может быть, мне чуть больше работы будут делегировать.
— «Амур» вас объявил позже, чем других тренеров. Ваша работа в Хабаровске была под вопросом?
— Так получилось. Я сразу знал, что поедем с Мартемьяновым из Новосибирска в Хабаровск вместе. Никакой подоплёки в том, что нас в разное время объявили, нет.
«Белоусов и Михалёв смогли бы перестроиться на современный хоккей. Билялетдинов доказывает это»
— Подведите промежуточные итоги первых двух лет работы тренером.
— Когда ты игрок, то думаешь, что всё просто: тренер составил упражнения, потренировались, разошлись. Как оказалось, это очень плодотворная обширная работа. Просмотр матчей, подготовка видео, составление плана на тренировку — всё это остаётся за кадром, когда ты хоккеист. Конечно, я представлял, что такая работа ведётся, но не в таких масштабах.
— А может быть во то время, когда вы играли, тренеры действительно меньше внимания уделяли видео и другим нюансам?
— Раньше были видеоразборы, но так, что включали кассету и ты смотришь целиком первый период или третий. Тот, который тренеру не понравился. Сейчас в этом плане стало всё проще. Технологии идут на пользу. Можно нарезать то, что необходимо, и ни секунды лишнего.
— Вы играли у Валерия Белоусова, Сергея Михалёва. Увы, их уже нет в живых. Но как считаете, они в современный хоккей смогли бы вписаться?
— Зинэтула Билялетдинов доказывает это своей работой. Так что и Белоусов, и Михалёв, думаю, смогли бы перестроиться. Они двигались вперёд, не жили прошлым.
— У Белоусова был узнаваемый стиль, который он пронёс с собой почти до самой смерти. Его команды играли в комбинационный, часто «горизонтальный» хоккей. Не скучаете по такому?
— Сейчас тоже такой хоккей встречается в КХЛ. Не так часто как раньше, но сейчас коробки стали меньше, шайба быстрее двигается, меньше времени на раздумья. Много интересных моментов в современном хоккее: и скрытые передачи проходят, и красивые голы мы видим.
— Хабаровск ведь не просто рядовой город для вас. Чем он покорил?
— Мне и правда ещё во время игровой карьеры очень нравился этот город. Не только мне, но и моей семье, хотя она и жила в Хабаровске не круглый год. Там добрые люди, солнце всегда светит. При этом город компактный, всё рядом.
— Можно сказать, что в Хабаровске вы переживали вторую молодость?
— Тогда и правда всё в «ёлочку» сложилось: хорошие партнёры, хороший тренерский штаб. Оттого и у меня многое получалось.
— При этом перед «Амуром» в вашей карьере была своего рода яма.
— Я бы даже сказал, что случилось это после ухода из «Салавата Юлаева». Было такое. Немного запустил себя, своё тело. Но это уже в прошлом.
— Было что-то, что ударило по голове и вы поняли, что пора спасать карьеру?
— Не что-то одно, а два подряд неудачных сезона. Причём лет мне было немного — 33 года. Хороший возраст для хоккеиста. Так и задумался. К счастью, что вовремя опомнился. У каждого человека бывают моменты, после которых он меняет себя. В моём случае, возможно, этот процесс немного затянулся.
«Малкин уходил от игроков, будто он маленький юркий игрок. Но врезаешься в него — бетон»
— Ваш многолетний напарник по «Магнитке» Евгений Варламов стал агентом. Пользуетесь связями?
— Отношения наши с тех пор не изменились. Как дружили, так и дружим. Регулярно созваниваемся, но не на тему того, что он просит меня посмотреть хоккеистов. Пока таких просьб с его стороны не было.
— Считается, что вы приложили руку к становлению Евгения Малкина, опекали его в молодости. Как было на самом деле?
— Когда он пришёл в команду, мы хорошо общались. Говорил с ним на равных, а не как с молодым. Не устраивал никакой дедовщины. Это не только по отношению к Малкину, но и к Кулёмину, Бирюкову — их поколению. Они воспринимали это адекватно, не садились на шею, не свешивали ножки. Понимали, где можно пошутить с нами, а где этого лучше не делать. Парни чувствовали правильную дистанцию.— Вы говорите о шутках, но считается, что молодой Малкин был довольно замкнутым парнем.
— Нет-нет, это так кажется со стороны. Женя вполне мог подколоть на льду, после тренировки. Зарубались с ним на интерес.
— Чему поражались, играя против молодого Малкина?
— Я играл против уже взрослого Малкина в локаут. Тогда он, конечно, был матёрый мастер. А когда играли в одной команде, то Женя ещё был хиленький, щупленький. Но при этом жилистый! По характеру — напористый. Играть против него было непросто.
— Феномен Малкина описывают так: он — малыш в теле гиганта. Согласны?
— Думаю, да. Во-первых, он уходит от игроков так, будто он маленький юркий игрок. Но при этом врезаешься в него — бетон! С годами он ещё больше окреп.
— Довольно давно пропал с радаров бывший босс «Магнитки» Геннадий Величкин. Что вы первым делом вспоминаете, когда слышите эту фамилию?
— У меня только положительные эмоции. Когда Геннадий Иванович был руководителем, команда много выигрывала. Для игроков были созданы все условия.
— Величкин же активно участвовал в жизни команды, рвался на лавку. Вам, как молодому тренеру, это кажется нормальным?
— При мне Величкин на лавку не вставал. Не думаю, что это было каждый раз. Если и случалось подобное, то в качестве экстренной меры. Геннадий Иванович мог зайти в раздевалку после игры, но не более того.
«Никакой пропасти между «Магниткой» и «Рейнджерс» не обнаружил. Мы не были мальчиками для битья»
— Вы были одним из сильнейших российских защитников в Суперлиге, а потом и в КХЛ. Олимпиада, пусть даже не медаль, а участие, это тот самый недостающий пазл в вашей карьере?
— Не получилось съездить. Значит, был не настолько силён для участия в Олимпиаде.— В 2010-м были близки?
— Был в расширенном списке, потом на сборах. Очевидно, что был близок. Но не воспользовался шансом.
— Вы признавались лучшим игроком Европейского Кубка чемпионов. Вам нравились такие турниры? Или считали их обузой?
— Это было круто! Мне очень нравились эти матчи. Думаю, не только мне, а всем ребятам из «Магнитки». У нас была хорошая команда, приезжали с ней в другие страны, встречали сумасшедшую поддержку у соперников, потом возвращались в Магнитогорск — наши фанаты на ушах стояли!
— Культура боления в какой стране вас поразила больше всего?
— Пожалуй, запомнился тот финал Лиги чемпионов в Цюрихе, который мы проиграли. Не понравилось то, что кидались сосисками в нашего вратаря. Сосисками! Причём в других городах было всё нормально. В той же Швейцарии играли на Кубке Шпенглера — было всё миролюбиво. Да, болельщики сумасшедшие, все поют, но сосисками и другими предметами никто не кидался.
— В Магнитогорске у вас есть звезда на аллее славы, под сводами арены висит стяг. А работу в «Металлурге» не предлагали?
— Нет. Никогда. Мне приятно, что отыграл много лет в Магнитогорске и меня там отметили. Оставил какой-то след в этом великом клубе. Но это автоматически не гарантирует работу.— Вы не играли в НХЛ, отказали «Оттаве»...
— Нельзя сказать, что я кому-то отказал. Меня просто выбрали на драфте. Как такового предложения не было. Можно было поехать в лагерь, пробиваться через него, но я не захотел.
— Когда какой-нибудь ваш подопечный будет смотреть в сторону Америки — станете его отговаривать?
— Моё мнение: уезжать стоит в 22-23 года, если есть такая цель. Но никак не в 18-20.
— Матч «Магнитки» с «Нью-Йорк Рейнджерс» не поштанул ваших намерений? Удостоверились, что могли бы играть на таком уровне или наоборот поняли, что не тянете?
— Никакой пропасти между нами я не обнаружил. Конкретно тот матч был обоюдоострый, мы играли прилично, создали достаточно моментов. Бросилось в глаза, что там много мастеровитых игроков. Против них тяжело было играть. Но и мы не были мальчиками для битья!
— Они играли на полную катушку? Воспринимали ли американцы Кубок Виктории как серьёзный матч?
— Думаю, да. Этот матч не был для «Рейнджерс» проходным. Как защитник скажу, что в обороне нам было тяжеловато.
— Если семья потребует не работать больше тренером, уйти из хоккея, вы пойдёте на это?
— Семья так не попросит. Супруга и дети знают, что хоккей — моё всё. На протяжении семи лет я в сезоне живу без семьи, они остаются в Москве. Это, конечно, непросто, но им нравится хоккей, они следят командами, где я играл и которые теперь тренирую. Переживают, поддерживают.
— Жена, наверное, выдохнула, что теперь в вас не летят шайбы, никто вам в голову локтём не врезается?
— Нужно её спросить (смеётся). Все эти моменты — неотъемлемая часть хоккея. В этом тоже его кайф. Моя работа как защитника была не пустить шайбу в ворота. Конечно, когда это происходило на глазах семьи — близкие переживали. Но ничего, всё зажило.
Досье Виталий Георгиевич Атюшов
Родился 4 июля 1979 года в Пензе
Карьера игрока: 1996—1999 – «Крылья Советов», 1999—2002 – «Молот-Прикамье», 2002—2003 – «Ак Барс», 2003—2011 – «Металлург» Магнитогорск, 2011—2013 – «Салават Юлаев», 2013—2014 – «Атлант», 2014—2015 – «Трактор», 2015—2019 – «Амур», 2019—2020 – «Нефтехимик».
Карьера тренера: 2021—2023 - «Сибирь» (ассистент), 2023—н. в. – «Амур» (ассистент).
Достижения:победитель Кубка Шпенглера (2006), чемпион России (2007), бронзовый призёр чемпионата мира (2007), чемпион мира (2009), серебряный призёр чемпионата мира (2010).