Рахимов Р.Н. Подарок Башкиро-мещерякского войска: степные лошади для русской армии // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. IX: Сборник материалов. К 200-летию Отечественной войны 1812 г. / Ред.-сост. В.М. Безотосный, А.А. Смирнов // Труды ГИМ. – М.: Государственный исторический музей, 2010. – Вып. 183. – С. 207–213.
В истории России война 1812 г. неслучайно носит название «Отечественной». Действительно трудно переоценить патриотизм народов страны, проявленный ими в борьбе, против сильного агрессора. Свой вклад в общую победу внесли башкиры и мишари. Кроме формирования и отправления в армию 20 башкирских и 2 мещерякских (мишарских) пятисотенных конных полков, несения службы на Оренбургской пограничной линии, они добровольно подарили правительству 4139 лошадей, предназначенных для нужд армии.
В целом, этот факт известен в исторической литературе[1]. Тем не менее, многие детали этого пожертвования оставались неосвещенными, либо имели неверную трактовку. Сам факт дарения немалого количества лошадей башкирами и мишарями опровергает иногда встречающееся утверждение в зарубежной историографии, касающееся ополчения и национальной конницы, о том, что нерусским народам не было знакомо чувство патриотизма, например такое: «Ничего интересного … мы не найдем в 8 добровольческих егерских полках, 47 новых казачьих полках и 9 полках татар, калмыков, башкир и прочих рассортированных по группам кочевников, которые появились в 1812 г. Что же касается татар и им подобных, то они в действительности были племенными наемниками, не имевшими никакого чувства солидарности с Россией»[2].
Известно, что впервые о желании башкир и мишарей подарить лошадей правительству сообщил Оренбургский военный губернатор Г.С. Волконский в своем донесении от 14 июля 1813 г. Речь шла о пожертвовании 3600 лошадей для полков уланских и полевой артиллерии. Затем в процессе сбора добавились 539, в итоги подаренных лошадей стало 4139. Несмотря на то, что башкиры и мишари издавна занимались разведением лошадей, и не испытывали в них недостаток, необходимо учитывать, что строевые лошади в то время имели достаточно высокую цену и не все могли иметь их в большом количестве. С 22 полками башкир и мишарей в 1811–1812 гг. на войну ушло около 17600 лошадей (530 строевых и 270 вьючных полагавшихся на пятисотенный полк). На Оренбургскую линию было командировано 10 тыс. башкир, что соответствует примерно 15000 лошадей. Что же явилось причиной для пожертвования, кстати, оно было добровольным со стороны дарителей, об этом специально упоминает в своем донесении Волконский? На наш взгляд в данном случае в какой-то мере сыграла свою роль историческая память о покупке драгунских лошадей для армии Петром I, и сборах после башкирских восстаний XVIII в. так называемых «штрафных лошадей», т.е. представление о ценности лошади для государства. Для башкир, сохранявших во многом полукочевой уклад, и живших в традиции степной культуры, лошадь оставалась самым ценным, что можно было иметь человеку[3].
Вероятно, побудительным мотивом стала массовая закупка лошадей для артиллерии у башкир и мишарей, которую проводили в начале 1813 г. в Оренбурге командир Оренбургского по артиллерии округа генерал-майор Быковский, и командир 52-й легкой артиллерийской роты, квартировавшей в городе, подполковник Борисен. За это время они купили 1000 лошадей[4]. Почему артиллеристы занимались покупкой лошадей? Лошади были нужны для 52-й легкой артиллерийской роты и 44-й батарейной роты в Казани.
В ходе Отечественной войны 1812 г. император Александр I 16 августа приказал управляющему Военным министерством, генерал-лейтенанту князю А.И. Горчакову учредить в Нижнем Новгороде артиллерийское депо, в которое надо было перевести людей и лошадей из 44-й батарейной роты, а из 52-й легкой артиллерийской роты лошадей[5]. В Казани надлежало вновь сформировать батарейную роту № 44 взамен поступающей в депо, доукомплектовав её людьми из рекрут, и лошадьми. В Оренбурге, в 52-ю легкую роту на место лошадей передаваемых в Нижегородское депо было нужно купить новых, чем и занимались Быковский и Борисен.
Поскольку 52-я легкая артиллерийская рота находилась на пограничной линии, обеспечение её лошадьми должно было быть осуществлено в кратчайшие сроки. Поэтому возникает вопрос, отчего закупка лошадей происходила не осенью 1812 г., а в начале 1813 г.? По нашему мнению, это произошло, вероятно, по двум причинам. Во-первых, осенью отправлялись в армию полки национальной конницы и оренбургских и уральских казаков, которые было необходимо обеспечить лошадьми. Проводимая закупка могла поднять цены на лошадей, тем самым вызвав недостаток их для иррегулярной конницы. Во-вторых, направляемая в армию иррегулярная кавалерия получала необходимые на марше фуражные и провиантские деньги в Оренбурге, поэтому, вначале финансы направлялись командирам полков, и лишь затем могли быть выделены на закупку лошадей для артиллерии.
Вначале подаренные лошади предполагались для полков уланских и артиллерии. Однако так как они не годились по своему росту в кавалерию, по повелению Александра I лошади были предназначены для артиллерии. Но и в нее не все они могли попасть. Подаренные лошади были башкирской породы, отличающейся не только неприхотливостью, выносливостью, возможностью пастись зимой на поле (тебеноваться, т.е. разрывать снег копытами в поисках травы), но и невысоким ростом. Так, большая часть лошадей имела рост не более 1 аршин 14 вершков (132,6 см), а в артиллерию требовались лошади ростом не менее 1 аршин 14,5 вершков (134,8 см), в кавалерию еще выше. В сентябре 1813 г. Артиллерийский департамент Военного министерства решил перевести подаренных лошадей в Вильну «где они в разсуждении малого своего роста могут быть достаточным запасом для перволинейных артиллерийских парков»[6]. Окончательными пунктами прибытия лошадей были назначены Вильна и Бобруйск.
Сопровождать подарок должны были офицеры, казаки Оренбургского казачьего войска и башкиры, причем как указывал управляющий Военным министерством генерал-лейтенант князь Горчаков, они должны иметь «вооружение по их обыкновению, которых после можно обратить на укомплектование в армии казачьих и башкирских полков»[7]. Все лошади были разбиты на двадцать партий по 200 лошадей. Первые десять партий были направлены в Бобруйск. Их сопровождали Оренбургского казачьего войска атаман, поручик Пустозеров, полковой сотник Бочкарев, войска есаул прапорщик Филипов, 10 урядников, 182 казака, 30 башкирских чиновников, 511 рядовых башкир.
Партии в Вильну сопровождали Оренбургского казачьего войска полковой сотник Шубин, станичный атаман подпоручик Савостьянов, сотник Волоцкий, 10 урядников, 176 казаков, 30 башкирских чиновников, 521 рядовой башкир. Всего 20 урядников, 358 казаков, 6 офицеров, 30 башкирских чиновников, 1032 рядовых башкир[8].
Из числа казаков на укомплектование полков, находящихся в армии предназначались в Атаманский тысячный полк хорунжий Абросимов, 2 урядника, 35 казаков. В 3-й Оренбургский казачий полк (командир майор Я.Г. Беляков) направлялись сотник Зайцев, два урядника и 35 рядовых[9]. В 1-й и 2-й полки войска, находившиеся на границе, в Бессарабии (командиры есаулы Пименов, Гребенщиков), направлялись сотники – Тугалуков, Черкасов, хорунжие – Коябин, Скобелкин, Вязмитинов, Дутов, Салмин, Старков, 8 урядников, 130 рядовых, в один; сотники – Бакин, Бухментов, хорунжие – Рышков, Артемьев, 8 урядников, 158 рядовых казаков в другой[10]. Из этих полков, в свою очередь, должны были возвратиться в Оренбург, служившие в них с 1807 г., чиновник 13 класса Зейков, прапорщик Вишняков, полковой хорунжий Баландин, квартирмейстер Парфентьев, чиновник 14 класса Савостьянов, хорунжие – Калачев, Котельников, Кочурин, Лохтачев.
Отправление транспортов началось 30 ноября и закончилось 27 декабря 1813 г. Насколько строго соблюдалась дисциплина и порядок, показывают цифры потерь лошадей во время следования их на запад. В Бобруйск прибыло 2054 лошади, в Вильно 2025. Всего в пути умерло 60 лошадей, ничтожно малая часть (1,5%). Вероятно, именно эти партии башкир видел немецкий военнопленный офицер Шенк находящийся в Саратове и оставивший в своих записках несколько фантастическое описание прохода их через губернию: «В последнее время моего пребывания в Саратове я также имел удовольствие увидеть проходящими [через город] несколько башкирских полков. То, что преимущественно отличает этих людей, является их особенное пристрастие к чужой собственности и эта их склонность настолько известна в России, что как только через город проходит полк башкир, то местный гарнизон тотчас же образует от одних ворот до других удвоенную шеренгу, чтобы никто из них не смог покинуть своего места. Их также уже достаточно знает население тех деревень, около которых квартируются эти опасные полулюди и каждый крестьянин прячет и закапывает то немногое, что он имеет, потому что в противном случае даже это немногое они заберут с собой»[11].
Иногда в литературе встречается утверждение, что из 1062 чел., сопровождавших лошадей, башкиры составляли на самом деле два безномерных полка[12]. С известной долей уверенности можно предположить, что это были два башкирских полка предназначенных для армии, но не получивших номеров, однако утверждать, так не стоит. В переписке по вопросу о пожертвовании лошадей вообще не упоминается о том, что это были какие-либо башкирские полки, номерные или безномерные, а лишь высказывалось предположение, что они могут служить к укомплектованию уже существующих башкирских и казачьих полков. Некомплект же в полках, например Оренбургского казачьего войска, находившихся за пределами края, составлял на лето 1813 г. 4 офицера, 4 урядника, 351 казак. В башкирских полках также имела место убыль личного состава.
Прибывшие в Вильно и Бобруйск казаки действительно были частично направлены на пополнение полков Оренбургского войска. Некоторая часть была оставлена в Бобруйской крепости для несения караульной службы. Башкиры были расквартированы в Вильно, окрестностях Бобруйской крепости и города Борисова. Здесь они также несли караульную службу, сопровождали транспорты с пленными, участвовали в строительстве Бобруйской крепости.
Таким образом, можно считать, что оренбургские казаки и башкиры, сопровождавшие подаренных лошадей, являлись участниками Заграничного похода 1813–1814 гг., неся караульную службу в глубине стратегических коммуникаций Российской армии. Одновременно с ними в Минской губернии находились части Владимирского ополчения, казачьи и башкирские полки (5-й и 6-й), которые содержали караулы, несли конвойную службу, помогали земской полиции наблюдать за порядком. Эти войска служили резервом как для армии, воевавшей во Франции, так и для местной администрации, для поддержания спокойствия в крае.
После окончания войны башкирские полки были возвращены в пределы Оренбургской губернии. Вначале, о башкирах, сопровождавших подаренных лошадей, командование забыло. Виленский губернатор 12 августа 1814 г. сообщал о том, что «нижние чины в конвойных командах приведших из Оренбурга в Вильно пожертвованных лошадей для артиллерии обносились амуницией и терпят в ней нужду, а потому испрашивается разрешение: должны ли те команды остаться в Вильне или отправлены быть к своим местам?»[13]. Такое же донесение отправил и Минский военный губернатор 31 июля 1814 г. На оба донесения было дано разрешение, отправить башкир на родину.
Какова же была судьба подаренных лошадей? Из общего числа 4139 до места назначения дошли 4079 лошадей. Из них в 1814 г. поступили на укомплектование армии: в артиллерийские роты – 628, в подъемные парки – 754, на укомплектование Польской армии – 257 лошадей. В Волонтерный полк по назначению Литовского военного губернатора Римского-Корсакова – 125 лошадей. В Бобруйской крепости умерло при строительных работах – 379 лошадей. Передано для раздачи бедным жителям в Бобруйский нижний земский суд – 34 лошади. Продано с аукциона в два этапа, в начале, и в августе-сентябре 1814 г. 1902 лошади – в Бобруйске – 166 и 705, – в Вильне – 461 и 570, на общую сумму 74891 руб. 12 коп.[14]. Деньги, вырученные от продажи, поступили в артиллерийскую сумму при Виленской и Бобруйской артиллерийской командах. Разрешение по продажу лошадей давал лично император.
Итак, поступило на службу 1764, продано 1902, роздано бедным 34, пало и пристрелено 439 лошади. Можно считать, что подаренные башкирами и мишарями лошади были использованы военным командованием по назначению. Данное пожертвование не осталось незамеченным. В 1816 г. последовало «монаршее благоволение башкирском и мещерякскому народам» за этот патриотический поступок. Так завершилась история с подаренными в 1813 г. башкирами и мишарями лошадьми.
[1] Усманов А.Н. Башкирский народ в Отечественной войне 1812 года. Уфа, 1964. С. 56–57, 59–60; История Башкортостана с древнейших времен до 60-х годов XIX в. Уфа, 1996. С. 393; Рахимов Р.Н. Патриотический подарок 1812 г.: башкирские лошади в Российской армии // Археография Южного Урала: Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Уфа, 2002. С. 170–173.
[2] Исдейл Чарльз Дж. Наполеоновские войны. Ростов-на-Дону, 1997. С. 381–382.
[3] Такое представление сохранится у многих народов, прежних кочевников и в XX в. Например, в годы Великой Отечественной войны башкирский народ сформировал 112-ю Башкирскую кавалерийскую дивизию, в которой много лошадей было подарено. Тува во время этой войны подарила Красной Армии лошадей.
[4] РГВИА. Ф. 846. Оп.16. Д. 3450. «О обращении пожертвованных башкирским и мещерякским народами лошадей в артиллерию». (7 августа 1813–9 марта 1816 г.). Л. 20 об.
[5] Сборник исторических материалов, извлеченных из архива первого отделения Собственной его императорского величества канцелярии. СПб., 1876. Вып. 1. С. 57–58.
[6] РГВИА. Ф. 846. Оп.16. Д. 3450. Л 19.
[7] Там же. Л. 14 об.
[8] Там же. Л. 36–37 об
[9] Оренбургское казачье войско // Военный сборник. 1874. № 3. С. 115; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 3450. Л. 38 об.
[10] Юдин М.Л. Оренбуржцы в войнах 1812–1814 годов. Ташкент, 1912. С. 14–17; РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 3450. Л. 39–39 об. 1-й Оренбургский полк участвовал в Отечественной войне 1812 г., а затем снова был направлен на границу в Бессарабию.
[11] Шенк К. Хр. Л. Сообщения из жизни французского подполковника, содержащие историю его пленения в битве при Бородино в России 7-го сентября 1812 года, его перевозки к границам Азии, о также его пребывания и содержания там в качестве военнопленного в 1813 и 1814 годах / Пер. с нем. Е.В. Ермасова, комментарии В.П. Тотфалушина // Доклады Академии военных наук. Саратов, 2004. № 12. С. 95.
[12] Усманов А.Н. Указ. соч. С. 57.
[13] РГВИА Ф. 846. Оп. 16. Д. 3450. Л. 97, 100.
[14] Там же. Л. 110–110 о6.