Ненавижу Льва Толстого!
Хочу рассказать вам, каким он был женоненавистником (как склоняется это слово?) и втирал банальные, нерабочие схемы. А Министерство образования, где веками отбирали кадры строго по признаку безголовости, раздуло его личность до степени великорусского. Вытесняя действительно великих.
По крайней мере, Салтыкова-Щедрина и Чехова.
Вы читали дневники Софьи Толстой? Это форменный оскорбительный треш. Как и все абьюзеры, Толстой любил втирать свою извращенную мораль.
Но это непостижимо, как сильно он ненавидел женщин. Как он мстил им в своих книгах. Ни одну не оставил счастливой, сYка!
Те, у кого была хоть капля характера, они, конечно, прихехешницы и умерли с позором.
Элен умерла от сифилиса и, конечно же, в бедности. Мечты, которые он навязал ее героине, в конце концов, он с удовольствием отнял.
Анна прыгнула под поезд, потому что она совсем уже офигела — спать по любви.
Виктимным и податливым женщинам, он снисходительно оставлял компромиссные варианты, так тому и быть, ладно.
Если будешь долго страдать, то не закончишь так, как эти прехехешницы.
Вы получите глупого и беспозвоночного Пьера или параноидального деревенщину Лёвина.
Когда-то я попыталась жить как Китти Щербацкая. И хочу сказать, что это полный звиздец, нельзя так поступитать с собой.
Потом я переключилась на Анну, и оказалось, что не обязательно было бросаться под троллейбус. Достаточно, забанить во всех социальных сетях и напиться с друзьями в баре.
Она имела право на свое маленькое невротическое счастье.
Не Анна развратна, а Толстой - редиска.
У меня много вопросов к Толстому (перестаньте, пожалуйста, снимать о нем фильмы, русская земля плодит писателей, как картошку — почитайте других).
В общем, вы видите, до чего может добраться посредственность, если ее сто лет продвигают по инертной привычке, и никто не сопротивляется.
Что ж, по крайней мере, я здесь сопротивляюсь.
Утром состоялся острый разговор с другом, который случайно оказался мастером спорта по Толстому.
У меня много вопросов к Толстому, но должна признать, что на одном моменте я поверхностна.
Я не смотрела на "Анну Каренину" через фемоптику.
Короче говоря, так.
В глазах общества Анна была падшей женщиной, с которой не хотели находиться в одной комнате, поэтому она сразу же стала изгоем.
В то время как ее брат, который купался в долгах и заводил романы направо и налево, был до воплей обожаем этим обществом.
То есть, женщине ничего не прощается.
По словам Лизы (моей нежно любимой подруги), именно это Толстой хотел отразить в романе. Он отразил и вызвал себя на брань.
Ладно, с этим аргументом трудно не согласиться. Мы все еще находимся примерно на том же уровне.
Но потом начинается дичь.
От великого отчаяния Анна впала в зависимость, плюнув на свою дочь от мужчины, которого она на мгновение полюбила (который честно пытался освоиться в непривычной для него роли), взяла обнулила все проблемы, бросившись под поезд.
Неприятие общества - само по себе. Экзальтированность Анны, ее эмоциональная перегрузка и неспособность справиться с горой проблем — само по себе.
Я бы не стала возлагать вину на общество. Не общество привело ее к краю платформы, а только намерение самого Толстого.
Почему я до сих пор думаю, что если и стоит читать Толстого, то только с большой дистанцией.
Он умеет, как своим слогом залезть под кожу. И там сплошное морализаторство из серии в серию, видите ли, дети, Анна напортачила и поэтому покончила с собой.
Из-за этого вот морализаторства люди часто воспринимают его книги как инструкции.
Но если вы такой моралист, то будьте добры объяснить главное. Что независимо от того, в какую яму человек падает, из нее всегда есть выход.
Выбери жизнь.
Выберешь — и справишься.
Начальник станции мог бы прогнать Анну. Какая-нибудь бабуля могла бы притянуть ее к себе, а потом погладить по голове и утешить.
Все плохое можно изменить, кроме смерти. А вот смерть необратима.
Толстой не дал Анне ни единого шанса. Кто знает, на сколько трагических решений повлияла эта книга?
Почему никто об этом не говорит?
Именно за эту безответственность я ненавижу Толстого.
P.S.
A еще он графоман. В его бесконечных текстах нет пищи для ума и сердца. Ничего не цепляет, а только делается вид, только потому, что это считается хорошим тоном.
К черту Толстого, он выдает жестокий произвол за справедливость.
Да здравствует Чехов (весь он, от корки до корки), он обличает это зло и заставляет нас плакать от горечи осознания того, что мы сами такие.
Но его великая работа заслуживает отдельных статей и миллиона слов восхищения, которые обязательно последуют.