Начало можно прочитать здесь: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11 и часть 12.
Когда он проснулся, глаза долго привыкали к свету. Вдруг он почувствовал на своём лбу чью-то ладонь. Мигель вскочил и увидел прямо перед собой тревожное лицо Софьи.
– Кажется, у тебя температура. Вчера я оставила тут зонт, поэтому решила зайти утром. Извини, если напугала. Миша, ты же не заперся на ночь. Как так можно?
Ему понадобилось время, чтобы окончательно проснуться и понять сказанное. Софья уже хлопотала на кухне – заварила чай, приготовила омлет с кружочками помидоров и пластиками твердого сыра и грозилась вызвать врача. Но он чувствовал, что ночной бред отступил, голова прояснилась, и он вполне здоров. Тем более, она здесь, у него. А когда рядом Соня, жизнь всегда налаживается.
Ему было непривычно, что он завтракает не один. Она сидит напротив и почему-то кажется, что так было всегда. Жаль, что вчера он повёл себя, как олух… Но она не выглядит обиженной. Другая на её месте даже не стала бы с ним разговаривать…
Он хотел было уже пуститься в извинения, но Софья перебила, выдав неожиданные новости. Оказалось, что остаток вчерашнего вечера она провела не зря – позвонила Константину Леопольдовичу узнать, представляют ли ценность туфли для коллекционеров или музеев, например. Он сказал, что безусловно. Тогда девушка решила уточнить, сколько именно могут стоить эти туфли или подобные им, если это действительно 19 век.
Брови Мигеля удивлённо поползли вверх. Он посерьёзнел лицом, не ожидая от Сони такого поворота… Она сразу заметила и успокаивающе улыбнулась – никто не собирается ничего продавать, просто у неё возникла мысль… А не связаны ли все эти события – предписание о сносе незаконной якобы постройки, бульдозер, взлом мастерской обуви, а затем и квартиры с его туфлями? Что искали среди старых сапог и ботинок на пыльных полках, что искали в комнате, перевернув всё вверх дном? Ведь он же сам говорил, что ценнее туфель у него ничего нет.
Мужчина на минуту задумался. Но ведь ценны эти туфли лично для него, кому ещё они могли понадобиться? Нет, быть такого не может… Хотя… зерно здравого смысла в словах девушки, конечно, есть…
– И что сказал коллекционер? – осторожно поинтересовался Мигель. – Насчёт цены.
– Да ничего, – пожала Соня плечами. – Сказал, прежде всего, нужна экспертиза. Но это стоит денег и потом надо ещё найти такого специалиста. Но он уверен, что после этого на аукционе нашёлся бы покупатель. Кстати, я уточнила, не мог ли бы сам Константин Леопольдович провести экспертизу.
– Не может быть и речи, – отрезал мужчина. – Ещё неизвестно, что станет с туфлями после этого.
– И всё-таки, – спокойно и твёрдо возразила Софья. – Нельзя отказываться от этого варианта. Если идёт охота именно за твоими туфлями, те, кому они понадобились, не остановятся. И что ты готов предпринять?
Её собеседник молчал. Но оказалось, что это ещё не всё. Коллекционер дал девушке дельный совет – обратиться сперва не к специалистам по обуви, а к носителям культуры. Константин Леопольдович обещал разузнать в своих кругах, к кому именно. Ведь туфли эти для танцора, и знаток редкостей полагал, что, возможно, разгадка именно в этом.
Пару веков назад…
В полумраке комнаты проступали неясные очертания предметов – высокий комод, на котором стояли часы и табакерка. Из неплотно задвинутых ящиков высовывалось в беспорядке тряпьё, будто кто-то доставал его беспрерывно и укладывал обратно в спешке.
У дальней стены вырисовывалась массивного вида кровать под неопределённого цвета пыльным пологом, назначение которого было неясно, ведь из-за плотных портьер свет и так не проникал в помещение. В воздухе висел горьковатый запах лекарств и старческой немощи.
– Дон Луис, к Вашей милости сын, – слуга в простом одеянии проговорил от двери без особого, впрочем, почтения. Возлежавший на постели махнул рукой, приглашая подойти ближе.
Слуга плеснул воды в кружку из графина, стоявшего на небольшом низком столике справа, поднёс больному и тут же удалился, не удосужившись вернуть посуду на место. Старик приподнялся на локтях, вглядываясь подслеповатым взором на вошедшего за слугой. Молодой человек прошёл в глубину комнаты, не особо торопясь и даже нехотя, будто исполнял некоторую повинность.
– Присядь, сын, – прошелестел хозяин дома. – У меня к тебе важный разговор. Поговорим о твоём наследстве.
Сын придвинул тяжёлый стул ближе к кровати, опустился, заложив ногу за ногу и мысленно ухмыльнулся. О наследстве… какое там наследство… Тем не менее, решил всё же уточнить:
– О чём ты, отец? – а мысленно подумал, что старик бредит.
Больной на удивление сел почти ровно без посторонней помощи. Единственное, жестом попросил приподнять подушки. Молодой человек помог отцу устроиться на постели и теперь ждал продолжения.
– Ты, верно, думаешь, что отец твой не нажил никакого состояния… – старый сеньор предварил возникшие было возражения и пояснил. – Так-то оно так, каюсь. Не всё в жизни получилось, как было задумано. Но только и не совсем так. Всё же мне есть, что тебе оставить.
Наследник навострил уши, и но выражение лица его было полно скепсиса.
– В юности я учился у ремесленника-обувщика, – начал отец издалека.
– Как?.. – ахнул сын, вскакивая со стула. – Я всегда считал, что мы хоть и не дворяне, но какая-никакая благородная кровь течёт в наших жилах… А выходит, мой родной отец занимался чёрной работой…
Старика больно кольнуло в сердце замечание сына. Вот, значит, как. Он, можно сказать, пытался обеспечить сыну безбедное существование… В какие только не ввязывался авантюры и какие прожекты не предпринимал, а теперь сын пеняет ему на низкое происхождение… Вот это он воспитал себе «опору»… Но ведь сын всё-таки, нельзя же унести тайну с собой, он всё давно обдумал.
– Да, я заработал первые средства ремеслом, так и обучался у лучшего на тот момент мастера в городе, – чуть надтреснутым голосом возразил отец. – И тот башмачник был не так прост, как ты мог бы подумать. К нему нередко обращались клиенты из самых богатых домов и даже из дальних мест знатные вельможи, – старик возвёл очи долу, потряс в воздухе скрюченным пальцем и внезапно закашлялся.
Сын, надо отдать ему должное, кинулся наливать воды и поить родителя. А после даже помог ему вытереть рот салфеткой. Тот расчувствовался и продолжал.
– Так вот, сын, этому мастеру хорошо заплатили. Я своими глазами видел алмазы сквозь дверную щель, – старик откинулся спиной на подушки, а сын на этих словах придвинулся ближе.
Он услышал рассказ о приятеле-подмастерье, который так ловко обвёл, по мнению дона Луиса, своего мастера, что тот собственноручно сшил ему туфли невероятной красоты, а после спрятал драгоценности в каблуках.
– Уверен, что болван Алваро понятия не имел об алмазах, ведь он грезил одними только танцами…
– Помнится, отец, ты говорил что-то о наследстве, – перебил не очень-то вежливо сын.
– Именно! – старик будто обрёл силу, смог выпрямиться и даже чуть не свесил ноги со своего ложа. – Я всю жизнь положил на то, чтобы раздобыть эти туфли. Пару раз они почти оказывались у меня в руках, но неведомые силы помогали им ускользнуть. Я уже стар, а ты молод и дерзок. И тебе, возможно, улыбнётся удача. Если ты сумеешь отыскать туфли, поверь, что средств хватит и твоим потомкам.
– Где же я их отыщу? Да и когда это было… Твой приятель давно прибрал драгоценности к рукам.
– Уверен, что нет. Во-первых, он сам сколотил труппу и колесил по дорогам из одного в городка в другой со своим театриком. Ему… не повезло встретить разбойников, – тут голос дона Луиса осип, и он долго пытался прокашляться. – Его вдова жила до сего дня довольно скромно. Я полагал, что туфли и унесли те самые разбойники, но недавно узнал, что это не так. У Алваро подрос сын, а мать, оказывается, сберегла туфли мужа. Я отправил людей в её дом, но они сообщили, что сын отбыл в неизвестном направлении, а в доме никакой другой обуви, кроме старых башмаков, не найдено. Туфли опять ускользнули от меня, как вода сквозь пальцы…
– Отец, неужто ты промышляешь грабежом нищих вдов? – хохотнул наследник, но тут же осёкся.
– Не волнуйся, вдова осталась невредима, – буркнул Луис. – А ты думал, что я уже ни на что не гожусь? Разыщи парня, сынок. Чувствую, туфли у него. Ты постарше, опытнее, придумаешь, как заполучить их.
– М-да… вот так наследство ты мне оставляешь, – протянул сын.
– Ты ещё вспомнишь меня добрым словом, – горделиво вскинул головой родитель. – Сведения надёжные, из первых уст. Возможно, они и станут ценнее богатого наследства. Всё, что знаю, узнаешь и ты. А дальше воля судьбы…
Наши дни
На улице было душно, как перед грозой, листья на деревьях и кустах замерли – никакого дуновения. Софья собрала копну кудрявых волос в высокий пучок – очень жарко, а так хоть шея немного открыта. Они шли быстрым шагом от метро, вот-вот грянет ливень. Дела все улажены, документы на мастерскую утверждены. Мигель просто светился счастьем. Вернее, изредка вспыхивали глаза, но он тут же старался придать лицу невозмутимое серьёзное выражение. Надо бы, конечно, отметить удачное завершение дела, отблагодарить Соню, она столько делает для него. Конечно, услуги в её юридической конторе он оплатил, но всё равно…
Они поворачивали за угол пятиэтажного кирпичного дома, напротив которого зеленел уютный сквер, когда внимание девушки привлёк мотоциклист, вынырнувший в переулок с широкого проспекта. Нет, разглядеть его она не успела, тем более, человека полностью скрывала тёмная одежда и обтекаемой формы шлем. И это в такую духоту… Что-то вспыхнуло в памяти – опять мотоцикл…
Михаил ступил на проезжую часть – они решили пройти через сквер – у мужчины был план пригласить девушку в отличное кафе на противоположной стороне. В руках он держал портфель из видавшего виды кожзама.
– Мишаааа! – пронзительно закричала Софья и бросилась наперерез.
Мотоциклист едва успел вильнуть и чуть не свалился, но вырулил. Мотор взревел и… мотоцикл вернулся, набирая скорость. Человек вытянул вперёд руку в перчатке с заклёпками и молниеносно схватил портфель. Мигель дернулся от резкого движения, едва не упав, закрутился на месте, кинулся к Софье – цела ли. И начисто позабыл о мотоциклисте. Девушка хлопала глазами, отчего-то всхлипывала, кудри растрепались по плечам. Они рухнули прямо на газон и держали друг друга за плечи, будто каждый хотел удостовериться, что второй не пострадал.
У Сони было рассечено колено и лодыжка. Видимо, мотоцикл всё же зацепил. Мужчина был в порядке, только ныла рука, как после вывиха. Впервые, наверное, женщина ничего не говорила. Не давала советов, не расставляла всё по местам. Она действительно сильно испугалась. Он просто обнял и тихонько гладил по плечу здоровой рукой: тихо-тихо.
– Ч-что это… – заговорила Софья, немного заикаясь. – Он увёз портфель?
– Да, – Мигель кивнул. – Ничего. Бумаги наверняка можно восстановить… А я только собирался пригласить тебя отметить… Зачем кому-то документы на мою мастерскую… Не понимаю.
– Документы? – переспросила девушка, поднимаясь с травы. – А туфли?
– Не поверишь… Сегодня я не взял их с собой, побоявшись, что придётся оформлять кучу бумаг, и туфли будут мешать, а то и, чего доброго, забуду их где-нибудь в учреждениях. Они в мастерской, в надежном месте. Потом покажу, у меня там оборудован небольшой отсек, что-то вроде тайника.
Восьмидесятые годы прошлого века
Мальчик зажмурился – белый с голубым кафель слепил глаза. Было холодно – полностью раздетый он стоял в душевой и ощущал ступнями маленькие плиточки. Озноб поднимался выше, всё тело покрылось гусиной кожей.
– Где мама? Она придёт? Когда она придёт? – он боялся подумать о том, что… Неужели у него украли маму?
Тётенька в халате с оторванной пуговицей, которая болталась на истончившейся нитке, здоровенным куском резко пахнувшего мыла тёрла мочалку. Мальчик перевёл глаза от мочалки на пуговицу и не отрывал взгляда от неё – упадёт или нет, упадёт или нет…
– Мама… – буркнула тётенька и принялась намыливать его жёсткой мочалкой. – Бросила она тебя. Не придёт. Понятно?
Глаза у него наполнились слезами, но всхлипнуть мальчик не успел. Потому что в грудь и лицо ударила вода из душа, она была едва тёплая. Он затопал на месте ногами, но тётка велела терпеть и, наконец, прибавила горячей. Напор был довольно сильный, струи лупили по плечам, рукам, которыми он пытался закрыться, по щекам, и уже было не понять, где слёзы, где вода…
– Ишь, какой балованный, – укорила тётенька и заговорила будто сама с собой. – Надо же, мать… Оставить ребёнка прямо у путей. А если бы поезд? Конечно, понятно – мужик уехал, испугалась. Вон и записку в сумке нашли. Нет, ну, что за родители… Я вот тоже одна ращу и ничего. А эта сумку собрала и была такова… Ты чего раскис? Мне тут сырость не разводи, – она, наконец, выключила воду и принялась растирать его колючим полотенцем. – Надо же какой курчавый, глазастый… Теперь государство о тебе позаботится, – проговорила нараспев и тут же прикрикнула. – Ну-ка, не хлюпать носом у меня! Ладно-ладно, чего ты… Сейчас оденемся, скоро обед, компот дадут… У нас компот, знаешь, какой вку-у-усный…
Продолжение.