Страшные события происходили в 1920 году в дальневосточном городе. О трагедии в Николаевске-на-Амуре сегодня предпочитают не вспоминать. Стыдные страницы советской истории, когда мирных русских людей убивали красные партизаны, предпочли перелистнуть и больше к ним не возвращаться. Однако мы о них напомним.
Почему именно здесь произошли жестокие расправы в феврале-июне 1920-го? Чтобы ответить на этот вопрос, стоит сформировать представление о Николаевске-на-Амуре.
Действующие лица
Русско-японская война 1904-1905 годов дала повод властям России уделить больше внимания развитию Дальнего Востока. В 1914 году город был передан в Сахалинскую область. С тех пор стали укрепляться экономические связи между Сахалином и Николаевском. Так, каменный уголь с острова переправляли в николаевскую гавань и далее в глубь страны. В городе закрепились зажиточные торговцы, и такая классовая особенность в 1920 году станет поводом для резни.
К концу 1919 года белые сдавали свои позиции по всей стране. Нередко первыми занимали территории красные партизаны, а потом уже приходили части Рабоче-крестьянской Красной армии.
На Дальнем Востоке положение осложнялось присутствием японских войск. Их пригласило руководство городов для защиты от красных, а в власти Японии были рады воспользоваться моментом и захватить территории России. Большевики были радикально настроены выдворить японцев через вооруженное противостояние.
К началу 1920 года в Николаевске проживало примерно 6000 русских, около 300 белогвардейцев, японский гарнизон из 350 человек и 450 гражданских японцев. Кроме того, были поселения китайцев и корейцев. Партизаны не испытывали симпатий ни к интервентам, ни к белым, ни к зажиточному населению, и потому решили брать Николаевск.
Главный исполнитель
Партизанские отряды общей численностью примерно в три тысячи человек возглавил анархист Яков Тряпицын. Молодой (23 года), идейный, придерживался крайних радикальных взглядов. Его имя пользовалось популярностью у портовых рабочих, бывших каторжников, бродяг и других отчаянных представителей местной бедноты. Тряпицын собрал войско, пока передвигался по низовьям Амура, переходя от села к селу. К партизанам присоединились даже промышлявшие здесь хунхузы — китайские бандиты.
Тряпицын был неординарной личностью и прирожденным лидером. Он умел вдохновить и повести за собой. Вот как его охарактеризовал историк Григорий Левкин:
«Представляется возможным оценить роль Я. И. Тряпицына, который из отряда в 19 человек, смог довести численность Красной Армии Нижнего Амура до нескольких тысяч, сформированных в 5 полков, имевшей артиллерию, катера и пароходы, который уничтожил всех японцев в Николаевске и белогвардейцев от Хабаровска до Сахалина».
Тучи сгущаются
Выдвинувшиеся на Николаевск решительно настроенные красные партизаны упорного сопротивления не встретили. Японцы не желали гибнуть в чужой стране (несмотря на то, что находились здесь для поддержки белого движения), а часть властей города выступала за соглашение с красными. Кроме того, партизаны обещали не трогать японское население. Сначала красные отряды захватили крепость Чныррах на окраине Николаевска. Гарнизон города подписал капитуляцию 27 февраля 1920 года. Некоторые белые офицеры из-за этого покончили жизнь самоубийством, не выдержав позора.
На первом митинге после взятия города выступил Тряпицын. Из его пламенной речи стало понятно, что партизаны агрессивно настроены не только против белогвардейцев, торговцев и чиновников. Пришедшая красная власть была нетерпима также к интеллигенции, духовенству, обеспеченным крестьянам и даже к рабочим, проявившим недостаточно решительности.
Начались социальные чистки. Красные арестовали самых богатых и влиятельных жителей Николаевска, которые ранее, в 1918 году, подписали письмо с просьбой к японцам обеспечить охрану города. Национализации подверглось все — от личных сбережений до золотых украшений.
Изъятые вещи и драгоценности не стеснялись потом носить партизаны и их женщины. Деньги были выведены из оборота. В городе установилась «Николаевская коммуна».
Новые порядки
Новая власть учредила Следственную комиссию, и по ее решению неугодных расстреливали. Случались и внесудебные расправы. Причем этой участи не избежали и многие японцы. Тряпицын как истинный радикал не желал идти на компромисс. Он поставил целью изгнать интервентов и уничтожить русских, не лояльных к красным. В этом он вступил в противоречие с большевиками, которые намеревались постепенно установить советскую власть на Дальнем Востоке, без военного столкновения с японцами.
Еще перед захватом города, на подступах к нему, Тряпицын познакомился с Ниной Лебедевой, ставшей в дальнейшем его музой. Молодую эсерку направили к Тряпицыну, чтобы он передал командование ей. Однако она попадала под обаяние Якова и стала его сожительницей. Позже он назначил ее командовать своим штабом.
Историк Виктор Петров, основываясь на воспоминаниях горожан, так описывает музу диктатора:
«Она заказала себе кожаные костюмы и изящные шевровые (из мягкой козьей кожи) сапожки на полувысоком каблуке. Разъезжала по городу на хорошем коне, одетая в кожаный костюм какого-то необыкновенного вишневого цвета, всегда с двумя револьверами в кобурах на поясе и кавалерийским карабином за спиной. Ездила она на допросы каждое утро. Жители города уже хорошо знали ее и старались не попадаться на глаза, чтобы невзначай не огрела плетью по спине. Многие вначале испытали на своих спинах удары ее хлыста, которым она огревала прохожих ради забавы».
Помимо репрессивных действий, Лебедева пыталась «нести культуру массы» По ее распоряжению открылись избы-читальни, народная консерватория и школы, куда заставляли ходить всех неграмотных.
Начали с японцев
10 марта Тряпицын и Лебедева составили ультиматум о разоружении и предъявили его японскому гарнизону. Однако японцы его не приняли и спустя пару дней напали на партизанский штаб. Тряпицын был ранен и только чудом не погиб. Его вынесли из здания Лебедева и другие товарищи.
В первый день японцы были близки к победе. Однако в дальнейшем красные начали наступать с флангов и за несколько дней разгромили противника. Партизаны в этих столкновениях потеряли около 500 человек убитыми.
После этого перешли к уничтожению японского гражданского населения, включая женщин и детей. Японский квартал громили в основном уголовники и бывшие каторжники, их называли «сахалы». В те дни были убиты более 800 человек. Спастись удалось только 12 японским женщинам, которые были замужем за китайцами.
В разгар боев красные добрались до тюрьмы и расправились с арестантами.
«В их числе были не только белые офицеры и чиновники, но даже задержанные за провинности партизаны. Всего арестованных было в тюрьмах около 500 человек, в милиции около 80 и на гауптвахте человек 50… 12 и 13 марта все русские, заключенные в тюрьме, на гауптвахте и в милиции были убиты партизанами. Таким образом, в эти дни погибло свыше 600 русских, по преимуществу интеллигентов… Аресты, обыски, конфискация имущества, убийства граждан не прекращались ни на один день» (К. Емельянов. «Люди в аду»).
Разгул анархии
Анархисты входили во вкус, а после уничтожения японского гарнизона и вовсе почувствовали полную безнаказанность. В городе установилась красная диктатура. Китайцы и корейцы примкнули к новой власти.
«Каждую ночь пустел какой-нибудь дом. Убивали прямо на льду реки Амур, часто просто топили в прорубях, но с этим не успевали управляться, и огромные кучи трупов росли у прорубей, дожидаясь своего времени, чтобы уйти под лед... Неорганизованная толпа решала виновность того или иного лица. Часто какая-нибудь горластая баба, всех переорав, вела за собой толпу к своей цели, и начинался погром. Били, тащили, раздевали на ходу уже безмолвного и посиневшего человека» (из воспоминаний Н.Д. Колесниковой, которая жила с семьей в Николаевске и стала очевидцем событий в 13-летнем возрасте).
Всю деятельность в городе была полностью подчинена обслуживанию партизан.
«Пекари пекли хлеб, колбасники делали окорока, колбасы и пр., всё только для партизан. Партизаны одевались, обувались, ели и, конечно, ничего не делали, если не считать производства арестов, убийств и открытых грабежей» (А. Гутман. «Гибель Николаевска-на-Амуре»).
Из воспоминаний Н. Д. Колесниковой:
«Я тогда училась в четвертом классе гимназии. Однажды к нам пришла в сопровождении своей свиты атаманша Нина Лебедева. Все осмотрела, потребовала списки учениц и предложила устроить вечер с участием партизан. Четвертый класс она отнесла к числу «взрослых» и обязала всех прийти на вечер. Когда маме сказали об этом, она предложила мне не ходить, и я осталась дома. Когда я на другой день отправилась в гимназию, увидела, что классы опустели, и в них полный беспорядок... Позже я узнала, что на «вечере» все партизаны перепились, напоили девушек и порасхватали их по классам».
В городе творился, как бы сейчас сказали, настоящий беспредел. Постоянно происходили грабежи и насилия, на что милиция и ВЧК закрывали глаза. Некоторые партизаны были возмущены происходящим. Однако протестантов было не так много, большую часть партизан составляли уголовные элементы. Возглавил несогласных командир горно-приискового полка И. А. Будрин. Однако сместить Тряпицына не удалось. 23 апреля Будрина арестовали.
Николаевск в огне
Расправа над японской колонией в Николаевске не могла остаться безнаказанной со стороны Японии. Правительство использовало этот инцидент как повод активизироваться на русских территориях.
В начале апреля японцы установили контроль во Владивостоке. Под оккупацией оказался Северный Сахалин. В ночь с 4 на 5 апреля японцы подвергли артиллерийскому обстрелу Хабаровск. В те дни погибло множество мирных граждан.
Партизаны осознавали, что с установлением навигации по Амуру в город прибудут японские войска, и начинали готовиться к отплытию в село Керби. «Для иностранных государств будет очень показательно, если мы сожжём город, а население эвакуируем», — говорил Тряпицын. Он не хотел допустить, чтобы в Николаевске японцы создали свою военную базу. Основную часть населения и партизан переправили с 23 по 30 мая.
Перед уходом из города красные расстреляли пленных японцев, оставшихся представителей «буржуазии» и арестантов. Среди них были Будрин и его сын-подросток.
Николаевск-на-Амуре подожгли в ночь с 31 мая на 1 июня 1920 года. Каменные постройки взорвали. Город был практически полностью уничтожен: из 4000 домов осталось меньше сотни.
1 июня из крепости Чныррах Тряпицын передал последнее сообщение по радиосвязи:
«Товарищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город и крепость. Взрываем радиостанцию и уходим в тайгу. Всё население города и района эвакуировано. Деревни по всему побережью моря и в низовьях Амура сожжены. Город и крепость разрушены до основания, крупные здания взорваны. На месте города и крепости остались лишь дымящиеся развалины, и враг, придя сюда, найдёт только груды пепла».
Арест и занавес
Тряпицын и его штаб остановились у поселка Керби — и тут были арестованы. Заговор против партизан возглавил член исполкома и начальник Сахалинской милиции И.Т. Андреев. Состоялся импровизированный суд, и Тряпицына вместе с Лебедевой и еще несколькими пособниками расстреляли.
Когда Гражданская война закончится, большевики расценят действия Якова Тряпицына как самоуправство и оправдают его расстрел. Японии Советская власть выразит сожаление из-за случившегося Николаевского инцидента.