Весна пролетела в хлопотах и заботах, лето началось с поливки, прополки. Молодые то быстро со всем справляются, а вот старикам потруднее. Никодим решил в этот год не садить много в огороде: так чутка лучка, чутка моркови да свёклы, ну и картошечки с пару ведер. А все эти огурцы, помидоры пусть молодёжь выращивает, мороки с ними много.
Все правильно старик сделал, времени свободного хоть отбавляй, только занять его нечем. Все сельчане в заботах, в гости никто не ходит, разве что Колька молодой попроведовать забегает, да и то на минутку. Тоска.
Кот хоть и зачарованный: на змееныша похож и речью человеческой владеет, но бесполезный, только спит и ест. Ну и наглеет кой-когда: то сметану вылакает прямо на столе, то когти об единственный ковёр почешет. А в этот раз прыгнул на подоконник, не удержался, соскальзывать начал, да и уцепился хвостом за вазу, ту что жена покойная очень любила, ну и грохнулся вместе с ней на пол. Осколки по углам разлетелись, а коту хоть бы хны, сидит бока рыжие полизывает.
Не утерпел Никодим, схватил паршивца, сунул в рюкзак и в лес поволок, пусть там озорничает скот бессовестный. Чует кот, что плохо дело.
— Старый, ты чего удумал?
— Дикаря на природу несу, там ему самое место. — буркнул старик.
— Я животное домашнее, погибну в глуши и буду по ночам во снах тебе являться. — заугрожал пушистый хулиган и захрустел чем то.
— Что ты там жрешь, окаянный?
— Хлебушек подсохший, будешь? Тут еще тушёнка есть и нож консервный. Может перекусим на природе и домой вернемся?
— Тебе лишь бы брюхо набить.
Долго шел Никодим по лесу, уже и злость отпустила, только обида осталась, что вазочки больше нету, все таки памятка была о счастливой семейной жизни. Кота тоже жалко, хоть и хулиганит, а все же свой, родной, лет десять уже почитай живут вместе. Солнышко к закату клониться начало, пора бы и домой возвращаться, да только идти куда?
Лес вроде знакомый, а вроде и чужой. Деревья темнее, и туман сизый у корней клубится. Старик хоть не из пугливых, а все ровно не по себе стало, жутковато. Кот из рюкзака голос подал:
— Никодим, чую неладное, выпусти посмотреть где мы.
— Что ты там чуять можешь, морда наглая?
— Я кот, а мы всегда потустороннее чувствуем.
Старик спорить не стал, развязал рюкзак, да вытащил рыжего.
— Ну, насмотрелся?
Кот отполз на пару метров, покрутил мордой, принюхался и выдал:
— Туда нам надо, не знаю зачем, но точно надо.
— Дом, вроде, в другой стороне. — почесал затылок Никодим.
— Может и так, но лучше проверить.
— Да кто ты такой, чтобы командовать? Говорю же, что домой пора, а не твои причуды исследовать.
Старик развернулся и пошагал в обратную сторону. По прямой же вроде все время брел, значит и назад так же надо, чтобы к родному селу выйти.
Кот следом скользнул, еще поуговаривал хозяина, да все бестолку, Никодим пер, как танк, вперед и на рыжего хулигана внимания не обращал.
Солнце спряталось, во тьме туман немного светится зелёным начал, старику совсем боязно стало. Сердце, словно молот кузнечный, в груди забухало, того и гляди ребра пробьёт. Поискал по карманам таблетки Никодим, да ничего не нашел, кроме конфетки мятной.
— Может поедим? — жалобно протянул кот и завалился на бок, всем видом изображая голодный обморок.
— Не переигрывай, морда. В сухомятку есть не буду.
— Так тут речка рядом, водичкой запьем.
— Никакой речки в нашем лесу никогда не было. — отрезал старик.
— Да мы вдоль нее уже час идем, неужели не слышишь, как поток шумит? — удивился кот.
Старик прислушался, но ничего не уловил.
— Врешь ты все, морда наглая.
— Пойдем покажу, тут совсем близко.
На этот раз Никодим послушался, есть и правда хотелось, да и пить тоже. Кот не подвёл, за несколько минут к реке вывел, а там и мостик показался неподалёку. Добрели до него, только шаг один сделали, как туман встрепенулся, закрутился вихрем и окутал путников. Старик даже охнуть не успел.
Почти к небу подняло путников и тут же о земь грохнуло, в аккурат за речкой. Пылища поднялась, даже кот закашлялся, а старик только застонал слабенько.
— Ты живой? — ткнулся рыжий хулиган в бок хозяина.
— Вроде, живой. — прошептал Никодим.
— Вот и чудненько, а нас похоже бурей к дому вынесло, но нутром чую, что не наше это все, хоть и похоже.
Старик поднялся на ноги, отряхнулся, огляделся. В тусклом свете луны все вокруг и правда знакомым показалось: деревня, улица, даже крыша родного дома проглядывала. Вот хоромы старосты, чуть поодаль Снежкин теремок. Только все не так, а что именно непонятно. Света в окнах нет и собаки помалкивают, а ведь должны были встрепенуться, когда Никодима о землю грохнуло.
— Морда, пошли до дома, может опять чужак какой завёлся у нас.
— Нехорошее это место, темное, страшновато мне по этой улице идти. — признался кот.
Старику и самому бежать хотелось, да куда только? Впереди деревня, позади туман зеленый. Лучше уж идти к дому, чем сгинуть непонятно где.
На улице человек показался, из какого дома вышел никто заприметить не успел. Да это и не важно, в Конево все друг друга знают. Никодим твёрдым шагом направился к сельчанину, да и тот навстречу двинулся, будто над землей поплыл. Старик притормозил, тряхнул головой, пытаясь развеять морок, но зря, не развелось.
Неизвестный уже почти вплотную приблизился к путникам, когда Никодим, наконец-то, смог его разглядеть.
— Батюшки святы! Захар, царство небесное, откуда ты здесь?
— Никодим, дружище, постарел то как! Когда схоронили? Не болел? Не мучился? — затараторил давнишний знакомец старика. — А я вот недавно супругу твою видал, как всегда, умница-красавица.
Старик отшатнулся от Захара, попятился назад, оступился и упал прямо на кота. Тот заорал крепким матом и рванул в сторону, зеленый туман тут же скрыл его с глаз, но брань не смог заглушить даже он.
— Ты чего, земляк? — удивился покойный. — Помер и сам не понял что ли? Это ничего так иногда бывает.
— Я живой! Слышишь меня? Живой! Я не мог помереть, не болел даже. — прокричал Никодим, поднимаясь на ноги.
— Да не переживай ты так, у нас хорошо тут, спокойно.
— Вот я сейчас мосток найду и вернусь к своим в деревню.
— Не найдёшь. — заверил товарищ. — По мосту тому только раз в году пройти можно, на живых посмотреть. Да оно и правильно, нам там делать нечего.
— Это вам, вам нечего. А я живой, понимаешь? — старик вцепился в ворот рубахи Захара и сильно тряхнул, у того аж глаз выпал и по пыли покатился. На шуршащий шарик из тумана выскочил кот и ловко подбросил его вверх.
— А вот калечить меня не надо, боли то нет, но все ровно неприятно. — обиделся односельчанин.
Никодим отобрал у кота глаз, протёр платочком и протянул хозяину.
— Слушай, Захар, давай ты меня проводишь через туман к мосточку, а я тебе в церкви сто свечей поставлю за это.
— Спасибо, но пожалуй откажусь.
— Двести?
— Успокойся, Никодим, это так не работает.
— Могу с каждой пенсии по десять ставить до конца жизни, а еще памятник новый к весне справить, чисто мраморный, а не из крошки какой-нибудь.
— Щедро, но нет, извини.
— Ну что ты хочешь?
— Дело вообще не в этом, просто дороги назад нету.
Никодим замолчал, задумался крепко. Как же он мог умереть? Вот так просто, без причины, без боли? Да и кот вместе с ним получается тоже скончался. Мысли одна черней другой роились в голове. Старик побрел по улице, Захар останавливать не стал, понял, что человеку нужно побыть одному. Даже вредный кот не тревожил хозяина. А тот все брел и брел по дороге в сторону родного дома.
Вот и калитка показалась, заборчик беленький, вьюнками цветущими оплетённый. Раньше Любушка хорошо за цветами следила, каждый год подсаживала, да поливала. "Что же я горюю, дурак старый? Надо радоваться! Меня же тут жена заждалась уже." — сам себе сказал Никодим, глянул на окошко, а нем вазочка стоит целая, будто кот ее не разбивал вовсе.
Вот она дверца к супруге любимой, просто толкнуть ее легонько и случиться долгожданный миг встречи. Да только не так это просто оказалось. Никодим переминался, тянулся к ручке и тут же отдергивал пальцы, так бы и дальше топтался на месте, но дверь отварилась сама. Старик столбом застыл, а Любушку кинулась к нему на шею.
— Любимый, родной... — шептала женщина, осыпая поцелуями морщинистые щеки. И вдруг отстранилась. — Ты теплый, ты живой, нельзя тебе здесь...
Любушка попятилась назад, попыталась дверь захлопнуть, но не смогла. Никодим вовремя в себя пришел и выставил ногу в проем.
— Уходи! Рано тебе ко мне. — сорвалась на крик супруга.
— Люба, ну что ты, не рада мне что ли?
— Как ты вообще здесь оказался?
Старик не успел ответить, на крыльцо заполз змеекот.
— Ну здрасти, может сперва покормите, а уже потом покричите? А то с утра во рту только корочка хлеба была, так и помереть недолго.
— Никодим, а это что за жуть?
— Вот, котик мой, из-за него здесь оказались. В лес его отнести хотел и заблудился.
— У вас на земле радиация что ли в воду попала и мутанты развелись?
Кот на слова женщины не обратил никакого внимания, деловито проскользнул в дом и прыгнул на стол.
— Что ты за хозяйка такая, даже сметанки на столе не держишь.
— Нука брысь, блохастый. — вскипела Любушка. — Никодим, зря ты его в лесу не бросил.
Долго за столом беседовали супруги. Старик все новости рассказал, про чудеса зимние, про непрошеного гостя, ну и про лес конечно. Жена слушала внимательно, вопросы задавала разные, потом поднялась.
— Пойдем, родной.
— Куда?
— К Маре нам надо, она здесь хозяйка, помочь может. Только сразу нас не пустят к ней, сперва бы кого-нибудь из младших навьих поймать, хоть лешака какого-нибудь или домовенка, чтобы сопроводили.
— Домовенка? А что его искать-то? В Агафьином доме нечисть по ночам в карты играет.
— Так чего сидишь? Идем скорее.
Вся честная компания вместе с бабкой Агафьей на полу в спальне кружком сидела, в подкидного озорники резались.
— Здравствуй, хозяюшка.
— Привет, Никодим. Зачем пожаловал?
— Одолжи одного из игруль ненадолго.
— Я им не хозяйка. Присядь, поиграй с нами, если выйграешь, то сможешь желание одно загадать.
— Сдавай! — махнул рукой старик и опустился на пол.
Как-то незаладилась игра у Никодима. На потеху домовым и ехидной старушке-покойнице он за каждый проигрыш то пел, то плясал, то кукарекал во все горло. Наконец ему свезло, а может это Агафья пожалела соседа по старой памяти, но главное, что проводника он себе получил.
Старичок-домовичок с метр росту, седой и лохматый зашагал впереди, а Никодим с супругой и котом следом направились.
— Не нравится мне, что к погосту нас этот ведёт. — шепнула тихонько Любушка.
— В царстве мёртвых тоже кладбища есть? — искренне удивился Никодим.
— А как же? Там самая кровожадная нечисть водится. Не все тут у нас добренькие.
Проводник остановился, посмотрел виновато на старика и вымолвил:
— Не обижайтесь на меня пожалуйста, я вурдалакам еще на прошлой неделе литр крови проиграл, а отдавать совсем нечем. Они лишнего не возьмут, наверное.
— Так и знала, что не туда нас завел. — топнула ногой Любушка. — Совести у тебя нет совсем! Вот дойду до Мары и нажалуюсь на тебя, вмиг из дома в хлев переведут, и вместо карт будут у тебя навоз и вилы.
Домовичок глазки потупил, а из темноты кладбищенской лязг голодных пастей послышался. Кот со страху в проводника вцепился когтями, тот заорал, Люба шарахнулась, а Никодим уверенно шагнул во мрак. Помирать так помирать, что тут страшного? Жена, товарищи, соседи — всё знакомое и родное.
— Стой, куда? — опомнилась жена. — Не ходи, таким же станешь, будешь по ночам людей грызть. Вовремя она успела крикнуть, старик на миг затормозил и мимо пронеслась тень монстра. Вот еще шажок и горлу бы непоздаровилось. Никодим метнулся назад, зацепился рубахой за железный штырь, схватился за тоненький ствол деревца чтобы не упасть. Дерево треснуло, старик полетел с верхушкой на землю, а на остриё торчащей половины напорятся со всего маху брюхом разьяренный вурдалак, дернулся пару раз и обмяк.
— Чего это он? — спросил старик у подбежавшей Любы.
— Не знаю. — растярянно пожала плечами женщина.
— Я знаю, — вставил свое слово домовичок. — Повезло тебе, дураку, осину обломать. А теперь надо уносить ноги, пока собратья погибшего не пришли мстить.
По-быстрому убраться с кладбища не получилось. Возраст не тот, чтобы по молодецки бегать. С оханьем и аханьем поднялся Никодим на ноги, заковылял, как смог. А за спиной уже десятки жёлтых глаз засветились, лязганье голодных пастей еще больше ужаса добавило. У старика сердце в пятках, а пятки эти окаянные совсем шевелится не хотят.
Любушка схватила за руку медлительного супруга и потащила за собой, только не помогло это. За каждую кочку, за каждый корень запинался пристарелый супруг. Кот все по сторонам озирался, подсчитывая вслух количество кровососов, почти до двух десятков дошел в своем учёте, на восемнадцати остановился. А домовенка, как ветром сдуло, только первая зубастая пасть из тьмы появилась. Набедокурил гад, и сбежал.
— Все, немогу больше. — запыхавшись простонал Никодим и схватился за сердце. Как раз в этот миг по одному начали выходить из тьмы вурдалаки и неспешно обходить с двух сторон свою жертву. Среди обезображенных лиц старик заприметил пару знакомцев, но те смотрели на него только как на добычу. "При жизни были беззубыми, а тут, гляди как, в три ряда наросло." — мелькнуло в голове Никодима.
Любушка заслонила собой супруга, да только бестолку, за спинами уже вовсю щелкали зубами. Из земли повылазили корни, оплетая загнанную троицу, теперь при всем желании убежать не получится. Где-то неподолеку завыли волки, будто и без них здесь проблем мало.
— Ну что, Любушка, вот и смертушка моя пришла. — без всякой грусти сказал Никодим. — Ты не печалься, хоть и кровососом стану, а все в одном мире жить будем.
— Рано руки опускаешь, не за такого молодца я замуж выходила.
Жена у Никодима всегда любила подколоть, даже в такой ситуации не сдержалась. Хоть и говорят, что горбатых могила исправит, но ехидство не горб, ничем не исправишь. Как и то, что Любушка не умеет проигрывать. В былые годы даже в лото до тех пор играли, пока у женщины больше побед не засчитается. А тут нечисть какая-то... Не на тех напали.
— Кто у вас главный? — шагнула вперед женщина.
Один из вурдалаков прекратил щёлкать пастью и снизошел до человеческой речи:
— Тебе зачем?
— Разговор есть, не для общих ушей.
Главный нашёлся, детина под два метра ростом, с бородой по пояс и зубами, как у акулы. Корни свою жертву не отпустили, но глава снизошел до шептания на ушко. О чем там эти двое переговаривались, можно только гадать. Тем временем волчий вой слышался все ближе. Еще через миг из тьмы шагнули волколаки, натуральные оборотни, только на двух ногах-лапах.
— А в "Сумерках" они все симпотичные — вздохнул, замотанный корнями по шею, кот.
— Так то в Америке. — ответил Никодим и принялся молиться громко.
— Ты чего, старый? — удивился рыжий баломут.
— Господь милостив, спасёт мою душу грешную.
— Так тебя в рай сгребут, а как же Люба?
Старик замолчал. Жить с женой раздельно после смерти совсем не хотелось. Только делать что?
На поляну вышла девчонка, махонькая совсем, в сарафане простеньком. Прошла мимо всей нечести, кота по голове погладила, кивнула приветственно Никодиму и заговорила:
— Жители Нави, оставьте этого старца в покое. Он почётный гость владыки нашего, Чернобога. Мне приказано сопроводить его в царские покои.
Нечисть расступилась, корни обратно под землю спрятались, пленники свободно вздохнули. Только сейчас старик смог разглядеть в девчонке зимнюю гостью. Значит не привиделось ему тогда, в санях, что малышка ушла с непрошенным гостем, с владыкой Нави, с позабытым всеми Чернобогом.
Слово владыки закон, а голод не тётка. Еще долго путникам слышались клацанье зубов и тихий вой, но открыто нападать никто не решился. Шкура дороже полного брюха.
— Любушка, а о чем ты там с кровососом шепталась? — осторожно полюбопытствовал Никодим.
— Да пыталась сторговаться на кота, все ровно он бесполезный, даже еще предлагала пару соседских до кучи, но не в какую. Не любят вурдалаки животных. — С ехидной улыбкой отвечала жена.
Кот состроил вид оскорбленный, хотел соскользнуть в сторонку, но голодное клацанье из темноты охладило его пыл. Пришлось тащиться вместе со всеми и зло поглядывать на Любу. А той и дела нет на обиды несчастной зверушки.
Хоромы владыки тёмного царства возникли перед путниками из пустоты. Зеркальные стены высокого терема отражали ночной пейзаж, идеально маскируя обитель Чернобога. Сам хозяин Нави вышел навстречу Никодиму.
— Здравствуй, старец, вот и моя очередь гостеприимство свое проявить. Какими судьбами в наших краях?
Старик немного замялся, неудобно как-то рассказывать, что попал в темное царство случайно, когда котика в лес нес. Но, видимо темный владыка и сам все прекрасно знал и смотрел на гостя с озорной улыбкой, от чего Никодиму стало совсем неуютно, он поежился, помялся, но все рассказал честно.
— И что теперь? Мне год здесь жить? — тоскливо поинтересовался в конце рассказа старик.
— С чего такие мысли, друг любезный? — поинтересовался Чернобог?
— Земляк давеча сказывал, что через мост только раз в году можно пройти.
— Простым жителям да, но ты мой гость, так что не печалься, проходи лучше в хоромы, поужинай. Там жена моя уже пять нарядов сменила от волнения, давненько к нам живые не хаживали, позабыли на земле своих старых богов.
Пировали весело, стол ломился от угощений, скелеты выкатили пять боченков с вином такой выдержки, что на всей земле не сыскать. Мара с захмелевшим Никодимом в пляс пустилась, но Любушка быстро мужа к рукам прибрала, дескать "Извините, но мне нужнее. Когда еще увидеться сможем?".
В самый разгар гулянки подошел владыка к старику:
— Пора в путь, друг любезный. В этот час через мосток как раз к деревеньке твоей выйти можно.
Посмотрел тоскливо Никодим на свою Любушку, она сразу все поняла без слов. Прижалась к мужу всем телом и зашептала:
— Ты иди, иди, не печалься. Я никуда не денусь, здесь ждать буду.
Утренний туман стелился по поляне, а из него, как грибочки, торчали крыши домов. Никодим вдохнул полной грудью, посмотрел прищурившись не светлеющее небо и шагнул вперед, замер на секунду, обернулся, а за спиной пусто, будто и не было никакого мостика, один лес шумит деревьями.
— Ну, что застыл? Там твоя печь нелёжана стоит, и сметана моя поди на столе испортилась. — зашипел кот.
— Ну вот что ты за тварь такая? Надо было все-таки тебя в лесу бросить. — вздохнул старик и побрел к своей избушке, а рыжий ворчун заскользил следом.
