Соколовские уже две недели находились в Санкт-Петербурге. Надя опять весь день проездила по столице, за несколько часов посетив не меньше шести достопримечательных мест, и сейчас ждала в номере мужа, когда ей позвонил дежурный с первого этажа.
- Надежда Адриановна, - обратился он вкрадчиво к ней, - вас спрашивают…
- Кто?
- Ваш знакомый…
- Он представился?
- Да. Это Богурусланов Дмитрий Нилович. Передать трубку?
- Передайте.
В трубке послышался голос столичного книгоиздателя:
- Ради бога, извините меня, Надежда Адриановна, что вас тревожу, но не могли бы мы с вами встретиться?
- Что-то срочное? Прямо сейчас?
- Да, та-а-ак, пустяк.
Надя посмотрела на напольные часы. Они показывали время около пяти дня. Николай должен был приехать из штаба не раньше шести, а то и позже.
В трубке вновь послышался голос Богурусланова:
- Надежда Адриановна, вам удобно говорить? Может я не вовремя?
- Нет-нет! Всё хорошо! Вам как лучше, подняться ко мне на этаж и зайти в номер? И-или…
- Давайте переговорим внизу, в ресторане гостиницы?
- Я спущусь через пятнадцать минут.
- Я подожду.
***
Богурусланов заказал столик на двоих в дальнем углу ресторана, прямо напротив окна. Когда Надя подошла, он соскочил со своего места, поцеловал ей руку и услужливо придвинул к ней стул.
Надя села. И только после неё уселся книгоиздатель.
- Что-то закажите, Надежда Адриановна? - спросил он.
- А разговор надолго?
- Я много времени не займу.
- Тогда мне только кофе.
Богурусланов подозвал официанта и заказал Наде кофе по-турецки, а себе стакан минеральной воды.
- Я вас слушаю… - Надя посмотрела на книгоиздателя. - Что вы хотели?
Богурусланов вытащил из кожаной папки лист бумаги, свёрнутый в половину, и придвинул его к Наде.
- Во-от…
- Что это? - Надя развернула лист и повертела его в руках.
- Вот здесь распишитесь, Надежда Адриановна, напротив своей фамилии. Я нисколько не сомневаюсь в ваших литературных дарованиях и поэтому за повесть, которую вам заказал, готов прямо сейчас заплатить весь гонорар. Насколько я знаю, вы уже скоро с мужем отбудете в Самару, а потом отправитесь и ещё дальше, в Омск, так что я решил вам выдать, как мы и договаривались, двести рублей не по почте, а так сказать лично, - и Богурусланов вытащил из внутреннего кармана своего пиджака купюры и стал их аккуратно пересчитывать.
- Дмитрий Нилович, - запротестовала Надя, - я же вам говорила, что деньги мне за эту повесть не нужны!
- Нет-нет, что вы, так положено! - возразил Богурусланов. - Каждый труд должен оплачиваться! А тем более творческий! Даже не возражайте! Расписывайтесь и получите!
Надя уже не стала дальше спорить и расписалась в бумаге и получила деньги.
Официант принёс кофе и минералку. Богурусланов ещё заказал пирожное с кремом для Нади, а себе орешков, а затем спросил:
- Ну как продвигается работа над вашей повестью? Я надеюсь, что вы уложитесь в срок?
- У меня уже несколько глав написано. А если точнее, то две с половиной… Но я, наверное, буду испытывать затруднения с её окончанием.
- Почему?
- Потому что история, которую я в этой повести описываю, ещё не закончилась, и я даже не могу представить, какой в ней окажется финал. Окончательный её финал может быть самым неожиданным.
- Однако фамилии героев вашей повести ведь изменены, вы сами мне это сказали…
- Да.
- И значит вы вправе по своему усмотрению написать её окончание! Я не вижу тут никакой проблемы для вас!
- Дмитрий Нилович, я ведь не случайно выбрала для своей повести название «Всё ради любви», хотя вам и показалось это название пафосным. Но это название, на мой взгляд, как никакое другое будет отражать содержание моего произведения… И здесь я не могу полагаться на одно лишь своё вдохновение.
И действительно, Надя до сих пор пребывала в некотором замешательстве. До определённого момента она была совершенно уверена, что её первый муж, Костик, лучший друг Николая по Самарскому кадетскому корпусу, сложил голову под болгарским Лозенградом год назад, в 1-ю Балканскую войну, и похоронка на него пришла, и ему посмертно была присвоена болгарская воинская награда за совершённый им подвиг, но вот после того, как она встретилась с его боевым товарищем, штабс-капитаном Зарудцким, её охватили сомнения, и она уже ни в чём не была уверена. А тут ещё и странные и необъяснимые случаи, когда она сталкивалась в одном из самарских храмов со служкой, который ей показался удивительно похожим на её первого мужа.
Теперь Наде, по крайней мере иногда, казалось, что Костя на самом деле не погиб, а лишь скрывается. Скрывается от неё. И от остальных знакомых. Причём скрывается под чужим именем. И может даже находится где-то по близости. Во всяком случае он совсем рядом и за ней и Николаем постоянно наблюдает. Вздор? Наваждение? Надя так уже не думала. Но всё это было необъяснимо. Это было всё на уровне какой-то интуиции, и при этом вне всякой логики. То есть это было уже из области догадок и каких-то далеко не очевидных предположений.
-Ну, что, - оторвал от размышлений задумавшуюся Надю Богурусланов, - когда мне ждать готовую рукопись?
- Вы говорили о двух месяцах, Дмитрий Нилович…
- Ну да, о двух.
- Я в этот срок уложусь, - ответила Надя.
- Вот и замечательно, - обрадовался книгоиздатель, и они с Надей через пару минут распрощались.
***
Надя ни при каких обстоятельствах не собиралась подвергать сомнению их отношения с Николаем. Она за них заплатила очень дорогую цену и слишком долго добивалась того, чтобы быть с Николаем вместе, и теперь она даже не могла помыслить, что у них могло что-то разладиться. Наоборот, она очень хотела ещё сильнее привязать к себе Соколовского-младшего, так как его очень любила, и для этого старалась забеременеть. Ей было важно, чтобы у неё это получилось до его отъезда в Китай.
***
Николай приехал из штаба в пол восьмого. Надя его ждала и заранее заказала в номер ужин.
Ну, вот, наконец-то, послышался шум вставляемого в замочную скважину ключа. Надя отложила книжку, которую сейчас читала, и выпорхнула в коридор. Дверь открылась, и Надя тут же обняла вошедшего в номер супруга.
-Ты что так задержался? - спросила она, расцеловав его. - Я тебя уже заждалась!
- Ну, ты же знаешь, родная, что у меня масса дел, а времени всё меньше. Кстати, - Николай расстегнул ворот мундира, - нам придётся ещё на неделю задержаться в столице…
- Ну, это же совсем неплохо! - как маленькая девочка захлопала в ладоши Надя. - Я этому буду только рада!
- Ну, как сказать, - ответил Николай, - я думал, что мы ещё две недели сможем побыть в Самаре, и пообщаться и с твоими, и с моими родителями, но на это нам останется от силы дней пять. Уже в конце сентября я должен отбыть на Дальний Восток, а в середине следующего месяца…Я не буду называть, где мне надо оказаться… Ты об этом уже и сама без моей подсказки догадалась.
Надя вновь обняла мужа.
- Да, конечно, однако об этом никому-никому ни слова! Можешь даже не волноваться! Я буду нема, как рыба! Ты проголодался?
- Можно и подкрепиться.
- Я заказала в ресторане голубцы, а салаты и грибы перед твоим приходом уже принесли. Салат из печени. Твой любимый. Выпить хочешь?
- Мне нельзя.
- Ну хоть чуть-чуть… Какой-нибудь слабенькой настойки или вина?
- Хорошо. Пару бокалов шампанского, - сдался Николай. - Может и взбодрюсь.
Надя побежала в зал, чтобы позвонить. Николай тем временем умылся и переоделся, накинув на себя байковый халат.
- Свежие газеты есть? - крикнул он из спальни, обращаясь к Наде, которая сейчас раскладывала столовые приборы.
- Посмотри в углу, где кресло у изголовья кровати, - откликнулась она. - Там три или четыре столичных газеты. Сегодня утром принесли. Я горничной наказала каждый день их в номер приносить…
Николай нашёл газеты, взял их в охапку и вышел в зал, и, усевшись в кресло у окна, развернул прежде всего «Санкт-Петербургские ведомости». Почти сразу же ему попалась на глаза передовица Калганова, знакомого журналиста, с которым они несколько дней назад встречались на квартире у военного музыканта Казаченко. Статья его посвящалась Китаю. В ней этот известный и уже в последнее время ставший модным столичный журналист, писавший про политику и затрагивавший международные темы, пространно рассуждал о том, что сейчас происходит в Китае, и какие перспективы у этой страны, после Синьхайской революции и свержения маньчжурской династии.
С 1911 года в Китае установилась республика. Причём это случилось впервые на Востоке, для которого привычным делом всегда являлся монархический строй. А до того 267 лет малочисленные маньчжуры господствовали в огромной Поднебесной, и во многом именно они задержали развитие некогда богатой и передовой страны. И вот, власти их пришёл конец, династия Цин была свергнута и стёрта в порошок. Вначале первую скрипку в после маньчжурском Китае стали играть Сунь Ятсен и его революционно настроенные соратники, создавшие в 1912 году партию Гоминьдан, однако они не долго верховодили в многомиллионной стране, и уже вскоре их оттеснил от кормила власти более изворотливый и совершенно беспринципный генерал Юань Шикай, ещё вчера верой и правдой служивший цинам, и его сподвижники. И теперь именно Юань Шикай, и стоявшая за ним военная клика, заправляли всеми делами в этой стране, которая окончательно погружалась в бесконечные разборки и задыхалась от беспрецедентной коррупции. В своей статье Калганов делал неутешительные выводы, что многострадальный Восточный гигант хотя и освободился от маньчжурского гнёта, но не имел никакой надежды достичь процветания, и вскоре его неизбежно подомнут под себя такие державы, как Великобритания, Япония, Франция и США. И что у России, запаздывавшей к дележу южного соседа, всё равно имеются свои интересы, о которых она не должна забывать, и которые ей ни в коем случае не стоит упускать.
В частности, Калганов распространялся о том, что России, даже и после не очень удачной Русско-японской войны, следовало как можно напористее действовать в Северо-Восточном Китае, на территории исторической Маньчжурии, и Россия не должна позволять другим державам осваивать эту территорию вблизи у своих границ. И вообще, на перспективу, над Маньчжурией она должна установить свой протекторат, так как через неё проходит кратчайший путь из Забайкалья во Владивосток.
А ещё в качестве примера, насколько плохи обстояли дела у Китая, Калганов описывал восстание губернатора провинции Цзянси, некоего Ли Лецзюна, которого нынешний правитель Поднебесной, военный диктатор Юань Шикай, отстранил от должности, но тот не согласился с этим решением и не сложил с себя полномочий.
Они уже выпили по второму бокалу шампанского, когда Надя обратилась к мужу:
- Николя, помнишь, ты у меня на днях спрашивал, что я в последнее время пишу, и я тебе ничего по этому поводу не ответила, так вот… Я решила тебе всё сейчас рассказать…
- А это обязательно? Я так просто тебя спрашивал. Можешь и не говорить…- несколько рассеяно ответил Николай, думавший о чём-то своём.
- Обязательно скажу - продолжила Надя. - Дорогой, я подписала договор с одним книгоиздателем, и он заказал мне повесть. Примерно на сто страниц. Она, эта повесть, ну как бы это сказать…- Надя ненадолго запнулась, а затем махнула ладошкой, - а-а! А давай-ка мы ещё с тобой выпьем по бокалу шампанского?
Николай налил шампанского в оба бокала, они выпили, и Надя продолжила: - Я в этой повести описываю свою жизнь. И в ней, разумеется, пишу и про тебя… и про Костю. Я пишу про нашу с тобой любовь, Николя. Может быть я и неправильно поступаю, потому что не стесняюсь признаваться, что очень люблю тебя, Николя, но и Косте находится место в моём сердце, и он является частью моей жизни, и от этого никуда не деться. Но ты не должен меня к нему ревновать! Я пишу про то, как мы долго шли, Николя, к нашей любви, и через какие препятствия пришлось нам с тобой пройти. Что у нас поначалу ничего не получалось, и нам надолго пришлось с тобой расставаться. И что, в конце концов, мы всё-таки друг другу стали близки! Ну, в общем, эта повесть про нас! И ещё она… про Костю. Но ты не беспокойся, хотя она по существу автобиографическая, однако все имена в ней я изменила, и даже место событий в этой повести не названо, там фигурирует не Самара, а некий город «С». Так вот… дорогой, мой любимый, мой единственный, я хочу тебя попросить об одном… Пока мы в Петербурге, я бы очень хотела ещё раз встретиться с Зарудцким. Он всё-таки воевал вместе с Костей в Болгарии, и этот штабс-капитан был с ним до последних часов его жизни… Мне необходимо ещё выяснить кое какие подробности для моей повести. Поговори с Зарудцким? Мне с ним необходимо хотя бы ещё раз встретиться.
- Я постараюсь привести его, - кивнул головой Николай.
Они уже поужинали, и Надя, после того как убрала со стола, закрыла номер на ключ, и увлекла мужа в спальню.
***
Николай привёл Зарудцкого на следующий день. Надя очень ждала его. Соколовский хотел уйти в другую комнату и не мешать им, но Надя настояла, чтобы он присутствовал при их разговоре.
- Сергей Аркадьевич, - обратилась к штабс-капитану Зарудцкому Надя, - вы меня с Николаем уж извините, что мы потревожили вас, но я думаю вы догадываетесь, о чём я бы хотела поговорить?
- Да, конечно. Догадаться не сложно.
- Чаю?
- Можно и чаю. Но я бы не отказался и от коньячка.
Надя заказала коньяк.
- Вы хотите узнать ещё кое какие подробности из жизни своего первого мужа? - начал первым Зарудцкий.
- Вы правы.
Зарудцкий поправил свой чуб.
-Ну что ж, я готов вам всё как на духу о Косте рассказать. Хотя вроде бы и многое, что знал, изложил в первое своё посещение. Я вам уже говорил, что мы с Костей Олейничевым познакомились в Одессе, где находился сборный лагерь для добровольцев, отправлявшихся в Болгарию. Костя был какой-то замкнутый и немногословный, весь в себе, но я с ним быстро сблизился. Наверное, потому, что в лагере наши с ним лежанки были рядом и мы вольно невольно начали общаться. Затем уже на пароходе по пути в Болгарию мы и вовсе с ним сдружились. Ну а по прибытию на место, через две недели, мы вновь повстречались. На этот раз это был военный лагерь под Пловдивом, где формировалось наше подразделение. Там мы опять получили соседние лежанки. Как будто бы судьба нас всё время с Костей сводила. И хотя я был года на три постарше его, но мне почему-то казалось всегда, что именно он старше и мудрее. Уж не знаю почему, но у меня складывалось такое впечатление. Хотя, наверное, это из-за того, что он был всегда серьёзным и никогда ни с кем не шутил. В лагере под Пловдивом мы пробыли два месяца. Там шло формирование 3-й болгарской армии, и командующим этой армии был назначен генерал Радко Дмитриев…О-о! Это легендарная в Болгарии личность! Кстати, он тоже был добровольцем, так как раньше состоял на русской службе, но подал в отставку и перебрался на родину предков, чтобы проливать за неё свою кровь. Мы с Костей получили назначение в 4-ю дивизию, во 2-й полк. Военные действия начались 14 октября 1912 года, однако наша дивизия находилась в резерве и её отправили на фронт только через полторы недели. И нас сразу же бросили под Лозенград, который турки называли Кирк-Килкисом. Мы оказались в самом пекле боевых действий. Лозенград был очень важным со стратегической точки зрения городом. Он прикрывал Константинополь, и в случае его падения нам открывалась прямая дорога на столицу османов, так что турки отбивались отчаянно. Ну а мы чувствовали, что победа близка и до главной нашей цели - заветного Константинополя, рукой подать! Нашим непосредственным командиром был майор Благоев, так вот, Костя стал его любимчиком, и поэтому он первым из русских добровольцев получил звание штабс-капитана и стал командовать ротой. Но даже сражаться на передовой и постоянно смотреть в глаза смерти Косте было мало. Все обращали внимание на него, а точнее на его поведение. А всё потому, что он вёл себя не просто храбро, а я бы даже сказал безрассудно. Но своих подчинённых он жалел и попусту под пули их не подставлял. Впрочем, меня всё равно многое удивляло в поведении Кости. Я обязательно должен это отметить…
(Продолжение следует)
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443