Томская городская электрическая станция — первенец сибирской энергетики и одна из первых провинциальных станций России.
31 декабря 1895 года дала первый ток. Расположена на Конной площади, между переулком Нахановича и улицей Беленца.
В газете «Сибирский вестник» от 3 января 1896 года писали: «Первый опыт электрического освещения удался как нельзя лучше. Фонари [были] зажжены в 9 часов вечера, накануне Нового года, на Миллионной и Магистратской улицах и Набережной р. Ушайки. Эффектно освещали ночной мрак. Жаль только, что они были рано потушены, и возвращавшимся из церкви пришлось идти в темноте…».
Более полувека она была единственной электростанцией в Томске, пережила несколько реконструкций. Очередная серьезная реконструкция проходила в 1936-1938 годах.
22 июня 1938 года в Томске были приговорены к ВМН и в тот же день расстреляны главные руководители Томской электростанции — директор Александр Дементьевич Дудаев и главный инженер Дмитрий Николаевич Иванов. Предъявленное обвинение — участие в право-троцкистской организации.
Информация из книги памяти Томской области:
Дудаев Александр Дементьевич (1903-1938):
Дата рождения: 1903 г.
Место рождения: Саратов
Национальность: русский
Образование: высшее
Профессия / место работы: ТЭЦ, электрик
Место проживания: Томск
Партийность: член КПСС
Дата расстрела: 22 июня 1938 г.
Дата ареста: 17 октября 1937 г.
Обвинение: право-троцк. организация
Осуждение: 22 июня 1938 г.
Приговор: расстрел
Дата реабилитации: 6 марта 1958 г.
Иванов Дмитрий Николаевич (1903-1938):
Дата рождения: 1903
Место рождения: Томск
Национальность: русский
Образование: высшее
Партийность: Член ВКП (б) с 1932 по 1937.
Работа: электростанция, инженер, главный инженер
Место проживания: Томск
Дата ареста: 30 декабря 1937
Дата осуждения: 22 июня 1938
Обвинение: право-троцкистская организация
Приговор: ВМН
Расстрелян: 22 июня 1938
Дата реабилитации: 6 марта 1958
Из книги «Первая в Сибири — Томская центральная электрическая станция»:
Александр Дементьевич Дудаев закончил в Томске индустриальный техникум по специальности инженер-электрик. В должности директора [Томской электростанции] пребывал с марта 1934 по октябрь 1937 года. В этот период под его руководством был проделан большой объем работ, в результате которого мощность электростанции достигла 8500 кВт, были построены новые кирпичные здания для котельного и машинного отделений. Интересно отметить, что одновременно со строительством этих зданий в их внутренних помещениях шел монтаж нового оборудования. Такая организация дела резко расширяла фронт работ, позволила получить большой выигрыш во времени и дать городу дополнительную энергию. А.Д. Дудаеву удалось существенно поправить и хозяйственное положение электростанции. Сохранившиеся протоколы балансовой комиссии при Томском горкомхозе, работавшей при участии директора центральной электростанции, свидетельствуют, что он глубоко вникал в экономическое состояние производства и умел находить верные решения. Так, уже в конце 1935 года уменьшен расход электроэнергии на собственные нужды на 9,3%, а производительность труда повышена на 8,9%. И это достигнуто, несмотря на унаследованный груз низкой технической готовности оборудования, что приводило к авариям. Достаточно отметить, что демонтированный с Иваново-Вознесенской ГЭС турбогенератор мощностью 2000 кВт был установлен на Томской электростанции без капитального ремонта, а электрическая сеть еще в конце 1934 года была перегружена, так как до этого в течение пяти лет не производилось ее усиление.
Судя по всему, Томская городская электростанция вновь обрела квалифицированного и перспективного руководителя… Но не суждено было ему сполна раскрыть свои возможности. А.Д. Дудаева вместе с некоторыми сотрудниками ждала другая — трагическая судьба.
Зловещим предвестником надвигающейся расправы воспринимается ныне, спустя более полувека, письмо группы томичей, помещенное 9 октября 1937 года в газете «Красное знамя» под заголовком «Деньги берут, а света не дают»:
«Мы, жители Б. Вокзальной улицы, вечерами не имеем возможности читать газеты, книги, журналы. Городская эл. Станция очень плохо обслуживает наш район. Лампочки горят тускло. Наши дети портят свое зрение, готовя уроки при керосиновых лампах. Мы возмущены такой беспечностью руководителей электростанции, тем более что они без смущения берут с нас деньги за пользование световой энергией».
А между тем на электростанции не прекращалась интенсивная работа: вслед за только что закончившейся полной реконструкцией паропроводов осенью 1937 года во вновь отстроенном машинном зале шел монтаж турбогенератора на 5000 кВт, а в котельной завершались работы по подготовке к пуску нового котла. Люди не выходили из цехов по 12–14 часов в сутки, готовили к 20-летию Октябрьской революции подарок городу — ввод в действие нового оборудования с наибольшей для Томска единичной мощностью. И вдруг 17 октября 1937 года на электростанции было объявлено, что «по постановлению Президиума Томского Горсовета назначается и.о. директора Манушко».
Информация о А.Д. Дудаеве появилась лишь 20 октября 1937 года в газете «Красное знамя», поместившей в сообщении «На общегородском партийном собрании» следующий фрагмент речи секретаря горкома ВКП(б):
«…Томская парторганизация, говорит т. Малышев, — была засорена. Пленум Горкома партии только позавчера исключил из партии матерых контрреволюционеров из группы правых — Дудаева и Иванова и понятно почему. Электростанция как самая негодная телега. Они вредили, издевались над жителями рабочих поселков, студенческих общежитий, не подавали электроэнергию на заводы, из-за чего были большие простои. Дудаев обнаглел до того, что вывел из строя один из котлов, а наши шляпы — коммунисты, сидящие на электростанции, занимались разговорами и слушали «объяснения» причин аварий. Плохо мы работали по разоблачению врагов…».
Дмитрий Николаевич Иванов, с десятилетнего возраста оставшийся без родителей на воспитании у бабушки, при скудных материальных средствах проявил настойчивое стремление к получению образования. В 1922 году поступил учиться в Томский технологический институт и до 1926 параллельно с учебой работал на электростанции подкатчиком угля, масленщиком, кочегаром… Из-за трудностей совмещения работы с учебой вынужден был прервать обучение и смог закончить институт в 1929 году, получив специальность инженера-механика. С этого времени стал работать на городской электростанции механиком, главным механиком, начальником паросилового цеха.
В 1937 был назначен главным инженером электростанции. По существу, Иванов был первым полноправным главным инженером. В должности главного инженера он проработал всего 4 месяца, приказом от 1 ноября 1937 года был отстранен от должности и назначен инженером по монтажу.
17 октября 1937 был арестован директор электростанции А.Д. Дудаев. По воспоминаниям жены Дудаева, в эту же ночь был арестован и Д.Н.Иванов, но на следующий день освобожден.
Спустя 32 года в связи с изысканиями по истории Томской ТЭЦ-1 управлением теплосетей была получена официальная справка:
«…В октябре 1937 года он был арестован и осужден по необоснованному обвинению за участие в контрреволюционной организации. В 1958 году определением Военной коллегии Верховного суда СССР приговор в отношении Дудаева А.Д. отменен, дело о нем прекращено за отсутствием состава преступления. Соответствующие документы получены его женой — Абаянцевой-Дудаевой А.В., проживающей в городе Днепропетровске».
Дудаева Александра Васильевна, жена репрессированного в 1937 году в Томске директора Томской электростанции, жительница г. Днепропетровска в 1989-1992 годах вела переписку с советом общества «Мемориал». Несколько писем сохранено в архиве музея.
Фрагменты из переписки Александры Васильевны Дудаевой:
— Мой муж Дудаев Александр Дементьевич работал директором электростанции в Томске, оборудование которой было изношено до предела. Обеспечить бесперебойную работу было невозможно. Тогда решено было начать монтаж нового турбогенератора. Его собирали по частям. Муж ездил в Москву, Ленинград, на Каширскую ГЭС. В то время ему предлагали работать в Москве, но он отказался.
К 1932 году существовавшая мощность станции была исчерпана. Требовалось ее дальнейшее увеличение. Было построено новое кирпичное здание машинного отделения, новое здание котельной. В них устанавливалось новое оборудование. К концу 1937 года был установлен турбогенератор №4 — самый мощный (к тому времени) из всех […]
Мой муж день и ночь был на электростанции — не доедал, не досыпал, весь почернел от напряженного труда. Он не только труд, знания, здоровье, но и душу отдавал этой работе.
17 октября 1937 года монтаж был закончен, а вечером этого дня арестовали моего мужа и главного инженера Иванова Дмитрия Николаевича. В ту ночь до рассвета двое военных делали у нас обыск, но, как и следовало ожидать, удалились ни с чем.
На следующий день в местной газете «Красное знамя» [прим. ред.: «Красное знамя» № 194 от 20.10.1937] появилась статья, в которой говорилось, что матерые враги народа Дудаев А.Д. и Иванов Д.Н. хотели взорвать электростанцию, но наши славные чекисты поймали их за руку […]
Такое обвинение было чудовищным. Мой муж был настоящим коммунистом, очень честным и кристально чистым. Для него партия была святыня. Это не предвзятое мнение жены, это святая правда.
[…]
Я с Дмитрием Николаевичем [Ивановым] виделась последний раз, когда его освободили для пуска турбогенератора, на второй день после чудовищного обвинения в газете «Красное Знамя».
Когда я узнала, что он вернулся, я поздно вечером, во всем темном, чтобы меня никто не узнал, решила пойти к нему домой, жили они на берегу реки Томи. Дмитрий Николаевич встретил меня очень дружелюбно. О моем муже он ничего сказать не мог, сам был потрясен всем произошедшим, не понимая, что происходит. Он мне сказал: «Меня освободили, но документы не вернули». Чувствовалось, что он считал себя в чем-то виноватым: его освободили, а моего мужа — нет. Я вся в слезах извинилась и сказала: «Я не должна была к Вам приходить, но я не могла не придти». Я боялась навлечь своим появлением ему неприятности. Он старался успокоить меня как мог. Больше мы с ним не виделись… [...]
Всю зиму я выстаивала в здании КГБ, как и многие другие, чтобы хоть что-то узнать о судьбе моего мужа и просить дать возможность сделать передачу, но с грубым окриком «Никаких справок не даем» передо мной захлопывалось окошко. И вдруг, числа 12 июня 1938 года меня вызвали в 11 часов вечера, а приняли в 2 часа ночи. Вели где-то подземным туннелем. Я решила, что в камеру, и была в ужасе, что меня разлучат с ребенком, который был для меня дороже собственной жизни. Но вдруг появился просвет, и я поднялась по лестнице с высокими дорожками.
Привели меня к следователю, фамилию которого не сказали. Сначала следователь, ослепив лицо лампой, проводил допрос. Но я была в шоке и спазм в горле не давал мне возможности что-то сказать. Потом он отставил лампу, дал воды и стал со мной довольно дружелюбно беседовать, ничего не записывая. И даже сказал: «Не волнуйтесь, я к вашему мужу хорошо отношусь и даже покупаю ему махорку». Когда я уходила, он мне сказал, что я могу сделать передачу, причем все теплое.
17 июня, опять часа в 2 ночи, у меня приняли передачу: все теплое, вплоть до полушубка, и съестное. Когда военный все это взял, следователь передал мне носовой платок. В 3 часа ночи я бежала и думала, что в этом платке есть намек на дальнейшую судьбу мужа. Так и оказалось: на платке была тонкой работы вышивка моего профиля и мужа, только он был в арестантской шапке, и кусочек папиросной бумаги, на котором были прощальные слова: «На память любимой»… 17 июня…
А 22 июня его не стало.
Но об этом я узнала спустя 20 лет, когда разрешили делать запросы родным и сообщили о приговоре и его посмертной реабилитации. В чем его обвинили, мне тогда не сообщили. Я очень все тяжело пережила. Когда я передавала теплые вещи, я думала, что мужа высылают на север без права переписки, это не легко, но не смертельно (в то время многих расстреливали). Господи, как я заблуждалась. […]
Когда меня переселили в зловонный коридор, где было невозможно жить с ребенком и матерью, я стала искать на окраине города уголок для жилья. Нашла, перемыла полы хозяйке и стала готовить ужин. Вдруг выходит хозяйка, пожилая женщина, и спрашивает: «А где же ваш муж?» — «У меня нет мужа». — «Ха! Вы думаете, что переехали на окраину, так вас никто не знает. Ишь, подлец, хотел взорвать электростанцию. Его надо было не посадить, а расстрелять!» […]
Нет, прошлое всегда со мной.
В «Музее Томской энергетики» сохранили память о безвинно погибших руководителях. Фотографии и другие материалы любезно предоставлены сотрудниками музея.
Дудаев и Иванов были не единственными томичами, расстрелянными по обвинению в «троцкистском заговоре» 22 июня 1938. В эту группу «вредителей» попали, в числе прочих, и руководители Томского Гортопа.
Перечислим еще несколько имен, осужденных и расстрелянных 22 июня 1938 года:
◼ Яблоков Иван Матвеевич (1903-1938), директор гортопа. Арестован 5 декабря 1937. Его жена Яблокова Лидия Калиниковна (1910) арестована через месяц, осуждена как ЧСИР. Малолетних детей воспитывала бабушка. Реабилитирован в июне 1958, жена — в январе 1960.
◼ Заборский Николай Георгиевич (1894-1938), помощник директора гортопа. Арестован 15 мая 1937. Реабилитирован в декабре 1957.
◼ Солдатов Иван Николаевич (1906-1938), заместитель председателя РИК. Арестован 28 июля 1937. Реабилитирован в мае 1959.
◼ Суров Николай Андреевич (1900-1938), помощник начальника Нарымского окротдела НКВД. Арестован 4 февраля 1938. Реабилитирован в декабре 1991.
◼ Смирнов Иван Алексеевич (1905-1938), бывший ссыльный, работавший в Томске счетоводом-таксировщиком конторы Заготзерно. Арестован 28 мая 1937.
Источники данных:
- БД «Жертвы политического террора в СССР»;
- Книга памяти Томской области;
- Гитлиц А.И. Первая в Сибири — Томская центральная электрическая станция / под ред. А.С. Заворина. — Томск: «Томское книжное издательство», 1994;
- ТЭЦ-1 (1895). Товики;
- Переписка Дудаевой Александры Васильевны с Л.Ф. Пичуриным за 1989-1992 годы.
