Глава III
В доме было уютно и тепло. Кузьма первым прошмыгнул между ногами Ивана и прошёл к печи, задрав хвост. Племянник обратил внимание на детали убранства достаточно просторной комнаты тётки. Везде чисто и уютно, заботливо расставлены книги на самодельных полках. Иван пригляделся и увидел среди них фолианты. Небольшая кровать покрыта расшитым вручную покрывалом, на деревянном полу домотканая дорожка. Сам дом, как и все дома в селе, представлял собой сруб-пятистенок с внутренней стеной, которая делит общее пространство на две части. Была в доме ещё одна комната, поменьше.
- Присаживайся, Иван! - пригласила Марфа к столу.
- Спасибо. У меня гостинцы для вас есть! - встрепенулся племянник и начал доставать из брезентового "абалаковского" рюкзака консервы. Женщина приняла все дары с благодарностью и поставила на стол блюдо с мягкими, как пух, пирожками. Налила травяной чай, ароматный и вкусный. Угощались молча, только Иван часто ловил на себе ласковый, почти материнский взгляд тётки. Кузьма тщательно мыл свою густую шубу и щурил глаза на гостя. Громко тикали ходики на стене...
- Тётя Марфа, я очень рад, что вы написали мне. Честно говоря, я не ожидал, что у меня ещё осталась родня. Отец склонялся к мысли, что вас в живых нет. Жаль, что он не дожил до этого дня! - искренне сказал Иван, прервав молчание.
- А твоя мама? Она ведь жива? - утвердительно спросила женщина.
- О матери я вспоминать не хочу! - поморщился он как от зубной боли.
- Что так?
- Отец вернулся с фронта в декабре 1943 года... Весь израненный, с больными лёгкими. Мне тогда только 10 лет исполнилось. Мать поначалу старалась, ухаживала за ним, а через три года встретила одного "особиста" - разведённого подполковника. И быстро поменяла свою жизнь. Меня тоже хотела забрать с собой, но я не согласился. Остался с отцом. Насколько я знаю, её новый муж был этому только рад. Отец успел увидеть, как я закончил школу и поступил в медицинский. Год назад я его схоронил... Как же вы узнали мой адрес?
- Узнала. Мир не без добрых людей, Ваня. Ну, не будем об этом. Хорошо, что ты приехал! Сколько у тебя времени, чтобы погостить?
- Немного, тётя. Учёба ждёт. Меня отпустили на 10 дней и это с дорогой. Получается - ещё пять суток у вас могу пробыть. Ну, а потом уже летом вернусь, если позволите.
- Конечно, Ваня. Это и твой дом теперь. Располагайся! Кузьма, поднимайся, да покажи дорогому гостю комнату! - ласково приказала Марфа коту и тот спрыгнул с печи и пошёл в смежное помещение, оглядываясь на Ивана.
- Учёный кот! - засмеялся мужчина.
- Если с ними, как с равными говорить, они всегда с пониманием откликаются! - улыбнулась в ответ тётка.
Иван разложил вещи, которых было немного, потом сходил в баню - её он растопил сам, предварительно нарубив полную поленницу дров для тёти. После бани его охватила блаженная усталость и мужчина уснул, едва коснувшись головой подушки. Проснулся он уже в сумерках и взяв на руки Кузьму, дремавшего рядом, вышел в основную комнату. Марфа Саввишна при свете керосиновой лампы перебирала сухие травы и раскладывала по холщовым мешочкам, аккуратно подписывая каждый.
- Выспался, Ванюша? - спросила она племянника.
- Более чем! Давно так не спал... Ещё и Кузьма песни пел!
- Этот полосатый - известный певун. Убаюкает кого хочешь! - согласилась Марфа.
- Тётя, расскажите мне, как же вы жили всё это время? И, что с вами случилось тогда, когда вы пропали?
- Расскажу, Ваня, всё расскажу! - вздохнула тётка.
После ужина, который был очень простым и вкусным, Иван и Марфа Саввишна устроились за столом и женщина начала говорить:
- У меня с твоим отцом, моим родным братом, достаточно большая разница в возрасте, хоть нас всего двое у родителей. Тогда часто погодки рождались, а у них сынок после меня появился только через семь лет. Я 1906 года рождения, а Данила 1913-го. Жили мы тогда в Самарской губернии. В 1922 мне шёл шестнадцатый годок. Голод был лютый, ты знаешь по рассказам отца. Шла Гражданская война, забирали зерно продотряды, были случаи людоедства. Страшное время! Тогда и произошло то, что разлучило меня с домом и родными...
На станции, недалеко от дома, грузили состав зерном. Я забралась в последний вагон - не знаю, как мне удалось это сделать! Состав охранялся очень хорошо! Я хватала зерно руками, перетирала его в ладонях и запихивала в рот и за пазуху - намереваясь принести добытое домой! От голода мутился рассудок и поэтому я даже не заметила, как паровоз тронулся и поехал. Остановился в следующий раз он глубокой ночью, почти через 10 часов, далеко от дома. И опять, видно кто-то меня берёг - удалось мне спрыгнуть и уйти незаметно в поле, возле незнакомой станции. Там я долго сидела, трясясь от страха и боясь, что меня найдут. На рассвете состав ушёл, оповестив округу прощальным гудком, а я провалилась в глубокий "мёртвый" сон... Разбудил меня тихий женский голос:
- Вставай, девка... Негоже тут лежать, застудишься!
Надо мной стояла пожилая женщина, закутанная в платок как монашка. Одежда её была тёмной, а возраст неопределяемый. Такие не привлекают к себе внимание и будто сливаются с окружающим миром. Я неловко поднялась - всё тело ныло от сна на холодной земле. Эта ночь не прошла для меня даром, Ваня... Детей у меня не было. Женщина, которую звали Софьей, отвела меня к себе и я провалялась в её комнате, в горячке, почти десять дней. Софья была знахаркой и травницей, она выходила меня, а после оставила подле себя и обучила всему, что знала сама. Жила она одиноко и я спрашивала - от чего же она раньше не брала себе учениц? На это Софья ответила, что не каждый может быть учеником и на учительство тоже позволение дают. Кто даёт - она не сказала. Добавила лишь, что всему своё время. И время это пришло через пять лет, когда мне уже минуло двадцать...
В тот день Софья мне рассказала, что любое целительство - это вопрос крови. В моём роду она увидела и мужчин, и женщин, обладающих в той или иной мере определенными способностями. Как она видела? Софья объясняла, что ей достаточно взглянуть внимательно на человека, чтобы это понять.
- У тебя, Марфа, мужчины по роду были способны к "видению" с помощью органов чувств: зрение, обоняние, осязание, слух. А женщины травы чувствовали и лечить с помощью них могли! - говорила Софья мне.
- Неужели все умели? - удивилась я.
- Нет конечно. Во многих сила просто дремлет. Но тот, кто принимает себя и слышит - открывается знаниям.
Иван вдруг вспомнил, как его отец за два месяца до смерти приготовил себе новое бельё и отложил деньги. На вопрос сына - отнекивался и говорил, что на всякий случай. Болезнь отца и повлияла на решение Вани стать врачом.
Продолжение следует...
Всё части читайте в подборке: