В очередной раз политика безопасности дзёна нашла "кошмар" в моей статье в виде "кровавых" фото, так что пришлось перевыложить сею статью, убрав всё что не даёт спать особо впечатлительным. Те кто читали раньше, поддержите по старой памяти, кто нет – приятного просмотра так сказать.
На момент когда мне исполнилось 25 лет, прошло ровно 10 лет с прошлого удаления феохромоцитомы вместе с правым надпочечником. Уже приличное время прошло с бесполезной операции на головном мозге, которая наградила меня эпилепсией и многими другими радостями, но в целом я жил. Умудрялся ходить в спортзал, работать в художественном магазине, параллельно подрабатывая в свадебном бизнесе, встречался с милой девушкой, то есть вёл абсолютно обычную жизнь с небольшими поправками. С работы меня несколько раз увозила скорая в неврологию или травматологию, иногда я сам планово ложился на обследование в эндокринологию и даже успел встать на учёт у онколога, но об этом в другой раз.
В очередной раз придя на работу и выпив чашку кофе, я почувствовал что-то странное. Щеки стали пылать алым цветом, появилась одышка и панический страх. Всё указывало к тому, что меня ждёт очередной эпи-приступ, всё было похоже, но как-то не так. Я попросил коллег вызвать скорую и сам уже приготовился к самому худшему. Каждая минута в ожидании бригады скорой помощи была для меня ужасом, но приступ при этом не начинался. Однако, в конечном итоге, в ушах опять зашумело и меня выкинуло из пространства. Очнувшись, я увидел бригаду скорой помощи: женщина на одной руке измеряла мне давление, женщина на другой ставила "магнезию".
– Всё равно 220/140
– Я уже заканчиваю
– Ну ты же видишь, что у него вообще не снижается
– Дай ему под язык каптоприл
Чувствовал я себя похабно. Хуже чем всегда, голова просто гудела. В тот раз бригада скорой просидела со мной ещё час пока моё давление насильственными действиями не упало до 150/100. Это, конечно, был не идеал, но лучше чем раньше.
– Как-то раньше у меня так не было...
– Ну это был гипертонический криз, который вызвал обычный, как нам девочки сказали, припадок. Так бывает, ты от давления что-то пьёшь?
– Да, конечно, – я перечислил все свои таблетки
– Странно, конечно.. В больницу поедем?
– Нет, всё равно меня нигде не возьмут, я удивительный
Бригада скорой покинула нас, а начальница посадила меня в свою машину и отвезла домой. Придя домой, я завалился в кровать и проспал до вечера, проснувшись, немного перекусил и снова лёг, проспав до утра.
Утром я как обычно собрался и пошёл в спортзал. Размялся, растянулся и занял одну из беговых дорожек. Тренировка была недолгой. Вновь одышка и красные щёки. Я собрал вещи и, даже не принимая душ, отправился домой. Домашний тонометр показал мне 200/120. Я вновь положил под язык пару таблеток каптоприла, позвонил брату, и лёг на диван. Мда.. Явно пора снова идти к врачу.
Старый добрый доктор
Спустя неделю мне удалось попасть на приём к терапевту, а затем и к кардиологу, неврологу и эндокринологу. Всю эту неделю сбивать давление мне удавалось только складывая под язык каптоприл, благодаря чему я полностью сжёг всю ротовую полость, с языка облезала кожа. Все врачи, которых я успел посетить единогласно решили, что мне вновь пора сдавать катехоламины. Всё как и десять лет назад с поправкой на то, что теперь это за свои деньги и в платной клинике. Я вновь собрал "материал", отнёс его и ждал результат. Я ещё по старому помнил что мне, как взрослому мальчику, норадреналина больше 80, ну может быть 95мкг/сутки, не положено, однако я уже мысленно был готов увидеть всё те же ~300. Мало того, что стоит этот анализ безбожно дорого, так его ещё и делают почти неделю. И вот пришли результаты.
Адреналин – сносно, даже почти нормально.
Дофамин – на грани.. Ну допустим, не смертельно.
Норадреналин... Что? Сколько!?!? Так вообще бывает?? 986мкг/сутки! При норме 15-80!
Это что такое-то? Это ни хрена не нормально! Пора идти к Семёну Степановичу Семёнову – хирургу эндокринологу, который и оперировал меня в первый раз. За прошедшее время, Семён Степанович успел стать одним из самых весомых профессоров в нашем городе и параллельно открыть ещё и небольшую частную клинику. Именно туда-то я и отправился, ибо добрый доктор бесплатных приёмов не ведёт.
На первом этаже офисного здания, по соседству от входа в центр МРТ-диагностики, который есть почти в каждом городе нашей необъятной, была ещё одна дверь с надписью золотыми буквами Клиника Доктора Семёнова. Видимо я испорченный, но золотые буквы на фоне доски под чёрный мрамор вызывают у меня не столько доверие, сколько чёрные шутки.
В приёмной меня ожидала девушка-ресепсионистка в форме медсестры. Я подошёл к ней, назвал свою фамилию и известил о том, что я записывался, надел бахилы и присел в ожидании. Через десять минут меня пригласили в кабинет к моему старому знакомому, который выглядел как и 10 лет назад, видимо ночуя в холодильнике. Потом долгая беседа, обсуждение анализов и записывание каждого моего слова своим голосом в диктофон, словно агент Купер из "Твин Пикс". В комнатке при его кабинете стоял аппарат УЗИ, к которому он меня и пригласил. Терпеть не могу это обследование: мокро, липко и крайне неприятные нажатия на тело в области подреберья, словно попытка прощупать почку через кожу. И да, снова феохромоцитома, только на сей раз слева. Беседа наша закончилась на решении о госпитализации меня в эндокринологическое отделение для дообследования и подготовки к новой операции. Я вышел в коридор, где девушка-ресепсионистка задержала меня и напечатала чек. В чеке был весьма недешёвый приём и плюсом к нему УЗИ. Дорогая моя медицина, как же ты мне дорога! Если так дальше пойдёт, то ужинать я буду вкусным и питательным воздухом.
Эндокринологическое отделение
В этом отделении я лежал столько раз, что я уже был похож на друга, которого выгнать неудобно, но уже очень хочется. Я как всегда занял любимую кровать в любимой палате. И, как всегда, я достался замечательному доктору Наталье Константиновне, которая относилась ко мне со всем сердцем доброй женщины и всем знаниям дела. Дообследование включало в себя анализ крови каждые три для, ежедневное измерение давления и прохождение компьютерной томограммы, а подготовка – капельницы и приём альфа-адреноблокаторов.
В целом отделение было как и всегда достаточно приятным, не сильно меня радовал стол №9, о котором я рассказывал в статье о диабете, и долгие вечерние беседы с соседями о политике, рассаде и "сейчас уже всё не так, как было раньше", самым молодым после меня был мой сосед 57 лет. В целом, все шло легко и размеренно за одним исключением: уровень норадреналина снижался у меня так медленно, что я успел проводить уже несколько партий соседей по палате. В терапевтическом корпусе я пробыл почти месяц. Но в конечном итоге время перемещаться в хирургию настало.
Эндокринная хирургия
На улице было уже изрядно холодно. Мне повезло попасть в хирургическое отделение только в декабре. В мои же планы к этому месяцу входило уже выписаться. В приёмном отделении я получил новую историю болезни, на которой номером квоты числились милейшие воодушевляющие цифры, и отправился в старое знакомое отделение, в которое я не собирался вернуться никогда.
За десять лет отделение предпочло не меняться, причём от слова совсем. Начиная от кроватей и тумбочек, заканчивая деревянными окнами, из которых прилично поддувало. Палата была заполнена вместе со мной угрюмыми мужчинами, каждый из которых хотел домой. Приближение нового года,портило настроение только сильнее.
На третий день моего нахождения в хирургическом отделении выяснилось, что оперировать меня будет заведующий отделением и его интерн, профессор же, который оперировал мой правый надпочечник, бесплатно уже никого не оперирует. Сам же заведующий рассказал мне, что на сей раз операция будет лапароскопической, что по сути своей является проколом. У такого типа операций есть свои плюсы и минусы. Основной плюс – быстрое заживление и отсутствие больших разрезов, минусом же можно считать тот факт, что весь процесс происходит в полуслепом состоянии, почти на ощупь, а какие из этого минусы могут вылиться можно только догадываться. В остальном как обычно, беседа с анестезиологом, подготовка к операции, прогулка по коридору до каталки в костюме цезаря (на ногах шлёпанцы, на теле простыня), операция и снова "Здравствуй, реанимация!".
В операциях я больше всего не люблю анестезию и реанимацию. Тяжёлый отходняк лёжа нагишом под одной простынёй с кучей трубок из всех возможных мест. Через двое суток за мной приехали медсестры из отделения с каталкой, я мирно переместился на неё и уехал в отделение.
Либо я уже привык к послеоперационным ощущениям, либо действительно всё не так больно. Самым большим минусом был сон. У меня из левого бока торчало две трубки, причём из одного отверстия, и на какой бок ты не повернись они умудрялись упираться в какой-либо ливер. Заведующий отделением, оперировавший меня, успел собрался и ушёл в отпуск, свесив меня на своего протеже. На третий день при перевязке, молодой бородатый хирург не выдержал и решил позвонить наставнику.
У меня держалась стойкая температура в районе 38 и в трубках появилась некрасивая жидкость, откачивать её не сильно то и получалось. Обрабатывали всё это дело раствором бетадина (йод), а так же хлоргексидином. Для обычного человека и то, и другое – нормальные средства для обработки ран, но большинство врачей всё же знает, что вместе они абсолютно бесполезны. Большинство врачей, но не мои. Мне было решено ставить антибиотики.
Кроме того, учитывая, что больше надпочечников у меня уже нет, было решено кормить меня таблетками кортизола и флудрокортизона. Названия препаратов я писать не стану, но смысл заключается в том, что при отсутствии надпочечников развивается надпочечниковая недостаточность, и чтобы этого избежать нужно принимать гормоны стероидной и кортикостероидной природы. Вот только был один момент. Давление у меня как было 180/120, а катехоламины особенно не снижались, как будто феохромоцитома была на месте. Но в отделении, оставленном под надзором интернов, принято исполнять назначения заведующего, и таблетки мне были выданы. Так хреново мне не было никогда... Виски пульсировали с такой силой, что при каждом ударе темнело в глазах, руки и ноги практически не слушались, подняться на ноги было невозможно, грудь была сдавлена, как будто я с огромной скоростью вбежала на 10 этаж, в голове между собой бились злость и страх. С трудом мне удалось объяснить соседям, что мне нужен врач или медсестра. Наверняка многие знают, что большинство из врачей уже сложно найти в отделении после обеда, а в 3 часа дня, в пятницу в декабре... В палату вбежала маленькая щупленькая медсестра Аня.
– Бегом, *****! Делай что-нибудь! Сука, мне *****!
– Женя что такое?
– Я сейчас сдохну на ***!
– Не кричи, сейчас, я дежурному позвонила уже. Сейчас давление измерим.
– Быстрее, *****!
Огромное спасибо этой девочке за её терпение. Когда здоровенный мужик с красными глазами орёт на тебя матом, нужно быть очень мужественной девушкой. Она вернулась в палату с тонометром и начала мерить мне давление. На сей раз давление было 260/170. Она такого не видела никогда. В палату зашёл дежурный хирург.
– Денис Олегович, я не знаю что с ним!
– Так! Тише, хоть ты не нервничай. Давление какое? Что колите? Что пьёт?
– Давление 260/170. Колем антибиотики, пьёт вот эти от давления, вот эти от эпилепсии, и вот эти первый день, – она показала мои стероиды
– Кто назначил?
– Заведующий, Михаил Павлович
– А что, у него необходимость была?
– Ну выписано же.
– Ясно... Дай мне ключ от шкафа, а сама иди ему капельницу с магнезией готовь
Они выбежали за двери. Больше всего я боялся, что сейчас ко всему этому может ещё и эпи-припадок начаться, но хоть тут-то мне повезло. Первым вернулся дежурный Денис Олегович с двумя шприцами, первый был воткнут мне в ляжку, второй вошёл в вену. Постепенно дыхание начало восстанавливаться, я стал успокаиваться. Вернулась Аня, встав с другой стороны от моей кровати она ввела мне в вену иглу капельницы и по венам пошла согревающая жидкость.
– Ну что, лучше?
– Ага
– Ань, смотри за ним периодически, но он скорее всего сейчас уснёт, а я пошёл. Если что – зови.
Он ушёл, а я и правда уснул. Проснулся я когда Аня доставала из моей вены иглу.
– Ты прости меня, что я так на тебя орал, – мне правда было стыдно, так орать на девушек я привычки не имею, – Я как-то сильно испугался
– Тут все сильно испугались. Ну ничего, будет и в моей недолгой практике первый интересный случай. Не парься, ты же не виноват.
– Спасибо тебе большое!
– Не за что! Отдыхай, – она устало улыбнулась и ушла
Я встал и пошёл умыться. Глаза до сих пор были красными, в каждом глазу половина сосудов полопались. Я позвонил брату и попросил чтобы тот купил коробку приличных конфет, чтобы подарить Ане, она явно заслужила.
Месяц шёл. Трубки, воткнутые в меня, каждый день промывали хлоргексидином через шприц, и каждый день они снова были заполнены неприятной кашей. Однако, к 28 декабря у меня спала температура и трубки у меня из бока выдернули, заткнув бинтовыми прокладками и заклеив лейкопластырем, подписали выписку и отправили домой. Встречать новый год.
Передышка
Конечно дома хорошо. Дома и стены лечат, но такого докторского образования у моих стен нет. Тридцать первого, под бой курантов, я встречал новый год вновь со слабостью и температурой. Почти два месяца больниц серьёзно изматывают, но дома нужно быть здоровым и в первый же день после праздников, а точнее 5 января, брат потащил меня в отделение к дежурному хирургу. Дежурным хирургом у нас была Вера Алексеевна, женщина с тяжёлой рукой и советским хирургическим воспитанием.
– Здравствуйте!
– Проходи, рассказывай!
– Операцию мне делали 3 недели назад. Сейчас у меня температура, – тем временем она внимательно читала мою выписку
– Раздевайся, смотреть будем. Температура сколько?
– 38,2, уже с 28 числа. Она после операции прошла не на долго, но вот снова началась. Там после операции жижа лилась, похоже загноение было
– Ооо, это я люблю. Это интересно
– Странная у Вас любовь...
– Ничего, у каждого своя. На левый бок и руки подними, – она отклеила лейкопластырь и начала осматривать рану, – подзаросла немного, не видно ничего, ну ладно.
– А что делать будете?
– Смотреть, что ещё-то?
Она достала из бумажных упаковок металлические зонд и зажим. Зондом с закругленным наконечником она уперлась в дно послеоперационного отверстия, сначала слегка, потом немного сильнее. Немного осмотрев входное отверстие, она резко и очень сильно надавила на него, войдя зондом во внутрь. Я взвыл.
– И как это называется?
– Издевательство над пациентами?
– Да ладно тебе, такой большой, а жалуешься. Я про другое, у тебя тут как гноилось, так и гноится. Чем чистили?
– Хлоргексидин и повидон-йод
– Вместе?
– Ну да, сначала одним, потом другим
– Это не я над тобой издеваюсь. Так, я сейчас попробую прочистить, если сильно повезёт, то за неделю вычистим. Терпи!
Я терпел, но повезти не получилось. Через неделю Вера Алексеевна отправила меня с направлением обратно в эндохирургию, посоветовав "дать по морде тому, кто меня оперировал".
На следующий день я приехал к заведующему отделением. Тот, прочитав направление от Веры Алексеевны и выслушав мою пламенную речь, повздыхал и снял трубку телефона. С кем-то переговорив, отправил меня на пару этажей выше. На пару этажей выше было ГХО или...
Гнойно-хирургическое отделение
Я поднялся наверх, постучался в кабинет заведующего ГХО Дениса Олеговича Долгопятова, того самого доктора, который месяц назад откачивал меня, будучи на дежурстве.
– Здравствуй! Давай документы и присаживайся
– Здравствуйте.
– Что у нас тут... Скопление жидкости... признаки инфицирования в области удаления... свищевой ход... Ясно! Давай-ка завтра уже сюда с вещами.
– Что делать будем?
– Вычищать. Вскроем и почистим. Всё не так плохо, главное чтобы сообщения с другими органами не было, например с кишечником.
– А что и так может быть?
– Может. Я не думаю, что тут смесь йода и хлоргексидина виновата, так что лучше перестраховаться.
На следующий день я уже как штык ожидал в приёмном покое. Меня обслужили как экстренного и проводили до отделения. Выделили койку в палате и уже через час ко мне вошёл молодой доктор. Ростом с меня, шириной раза в полтора больше, с мягкими пухлыми ладошками, по возрасту мы с молодым человеком не сильно отличались.
– День добрый! Евгений?
– Да
– Меня можно Алексеем звать. Я буду Вас вести и вместе с Денисом Олеговичем будем оперировать.
– Хорошо
– Так, делать всё будем быстро, мало ли, что нас ждёт. Волноваться ни о чём не надо
– Ладно, не буду
– Сегодня вечером после пяти ничего не кушать. Перед сном Вас сестры подготовят, завтра у нас фистулография
– А это что?
– Это рентген. Будем смотреть не связан ли свищ с кишечником.
– Какая прелесть...
– Ну да, приятного мало. Но это нужно. Вопросы есть ещё?
– Нет, никаких
– Ну тогда до завтра!
Фистулография оказалась действительно не самой приятно процедурой... Вечером меня "готовили", а днём, проведя в соседний корпус, тем же самым путём вводили в меня белый "йодсодержащий препарат", и несколько раз в разных позах прогоняли под рентгеном.
– Что же, могу поздравить!
– С тем, что теперь из меня льётся алебастр?
– Хых! Нет! С тем, что свищ с кишечником не связан.
– Ааа! Ну ладно! А теперь давайте пойдем в отделение побыстрее, а то я эту шпаклёвку в себе могу не донести.
Через день ко мне вновь пришёл анестезиолог (на сей раз другой), провёл уже привычную для меня беседу, но из-за огромной очереди из экстренных больных, мою операцию задержали на два дня. А дальше как обычно: подготовка, операция, реанимация.
Снова из меня торчала трубка, благо на сей раз одна. В меня заливали иную жидкость, название которой я не знаю, она слегка холодила всё внутри меня, но больно не было. И конечно же постоянные уколы антибиотиков. Но и здесь всё пошло не так, как хотелось, я умудрился простыть. Температура упорно держалась, и на третью неделю мне сменили уже 4-й антибиотик. От четвертого антибиотика меня рвало и у меня началась сильнейшая аллергия. Антибиотики отменили вообще и через три дня без них температура пошла в норму.
Третьего февраля у меня сняли швы и взялись готовить выписку. Выписка была короткой и сухой: послеоперационная рана зажила первичным натяжением. Рана от дренажей частично зажила вторичным натяжением.
Пора домой
Я приехал в гости к маме, предварительно заказав у неё блины. Так хорошо я себя не чувствовал давно, теперь я дома, и не на пару дней, а действительно дома!
Конечно же ещё в течении месяца мне пришлось ездить к Вере Алексеевне, но теперь не на экзекуцию, а всего лишь для перевязок и наблюдения. И к 8-му марта я смог выйти на работу. Но всё не так просто.
Давление у меня пришло в норму. Да, цифры в 220/140 уже стали редкостью, но 160-180, были практически через день. В конечном итоге доктора решили, что у меня существует где-то ещё третья, на сей раз, вненадпочечниковая локализация феохромоцитомы. Так я теперь и живу.