Русские писатели, которые стали для нас литературными классиками, время от времени предпринимали путешествия по России, выезжали за границу и все для того, чтобы напитаться впечатлениями. Листая страницы такого путевого дневника Александра Островского «Поездка в Нижний Новгород. 1845 г.», попалось несколько эпизодов из которых получились мини-рассказы о том, как жили наши предки.
«Постоялый двор закрыт на "спецобслуживание»"
26 апреля выехали из Ростова в 4-ом часу. «…верст пять ехали по берегу озера… то горки, то низины, изобильные дичью. В Шопшу приехали в 8-м часу…»
Зашли на постоялый двор, рассчитывая на ночлег. Еще свежо было воспоминание о том, как их буквально выставил со двора «толстый мужик с огромной седой бородой, с глазами колдуна»:
- Ступайте, нет ничего.
- Как это, ничего? – удивились путешественники. – Это же постоялый двор! Вон и лошадей полна конюшня!
- Полна, да не про вашу честь, - буркнул «колдун», с нетерпением посматривая в сторону дома, откуда доносилось нестройное пение под гитару и возгласы:
-Еще вина! И остальных дочерей зови!
- А про чью же? – они уже поняли, что переночевать не удастся, но и уходить просто так не хотелось – стало любопытно – кто ж там так весело гуляет, ради кого им дали от ворот-поворот?
- Кому надо, тот и гуляет, - снова проворчал мужик и пошел грудью вперед, выталкивая незваных постояльцев за ворота.
- Позвольте, что это вы? Мы к вам не в гости просимся, а на постой! Вы смотритель!
Мужик сообразил, что может случиться скандал и решился на откровенный разговор.
- Не серчайте на меня, барин. Войдите в мое положение! У меня пятеро дочерей! Все на выданье. Одна надежда на заезжего офицерика. Вдруг который соблазнится, да увезет одну из них.
- Так ведь это же нехорошо!
- Кому как, - уклончиво ответил смотритель и махнул рукой – что объяснять тому, у кого одна забота – поесть, выпить, да выспаться.
Тут и выяснилось, что постоялый двор был закрыт, как бы сейчас сказали, на «спецобслуживание» - «гуляли офицеры с его дочерьми, которых пять…». Сразу вспомнился «Станционный смотритель». Попрощались с «колдуном» и уехали ночевать в чистом поле, чтобы не мешать свершиться судьбе, вдруг повезет хотя бы одной из них.
Несостоявшийся поцелуй.
И снова постоялый двор, на этот раз заселились успешно. И приятно. Потому как заботу о них смотритель поручил своей дочери. «Молоденькая, белокуренькая, черты тоненькие, а какой голосок. Да выговор-то наш — так и поет.»
Как увидели ее, сразу забыли про усталость. Начали знакомиться, да и пробалагурили часа два.
- «Какая ты миленькая, да какая же ты хорошенькая!»
Она: «Ну уж..., какая есть».
Я: «Да нам лучше-то и не надобно».
На это она только улыбнулась, да так мило, что другой даме недели в 4 перед зеркалом не выучиться так улыбаться.»
Приличия соблюдались. Но, как и положено в молодости, беседа велась с дальним прицелом, а вдруг! Мы ей комплимент, а она нам про пустяки:
- А вот нынче сено косили…А какая я мастерица – ткать могу не хуже маменьки. А что это вы, барин, так смотрите на меня, будто про любовь шепчете. Не хитрите, я папеньке скажу.
- Не надо папеньке, - насторожились постояльцы, не желая попасть в ситуацию, которую наблюдали не так давно на другом постоялом дворе. Вдруг и тут отец семейства озабочен проблемой пристройства дочери. Правда, они не «заезжие офицерики», а всего лишь нищие студенты, но на худой конец, кто знает…
- Не скажу, - успокоила озорная девчонка и завела другую песню, на этот раз про местных мужиков, у которых кулак с березовое полено и т.д.
-Нам про то не интересно, - зевнули демонстративно и попросились спать. Пока угощались тем, что им приготовили на скорую руку, посматривали, как их обустраивают и снова разволновались. Ночевать предстояло с девчонкой чуть ли не в одном углу, между ними тонкая перегородка, пальцем ткни – упадет в противоположную сторону и накроет сверху, вот смеху то будет. Но воображение рисовало не это. Переглянулись между собой и стали думать. Вдруг откуда ни возьмись залетают в избу два пацаненка и в тот же угол.
- Не бойтесь, это мои братишки.
Как быть? Отступиться или еще раз попытаться заманить девчонку на свою половину? Осенило, что идет пасхальная неделя. Тихонько поскреблись в перегородку.
- Вам чего, барин? – спросил строгий, но в то же время игривый голосок «коварной соблазнительницы».
- Мы тут вспомнили!
- Что же? – заинтересовалась девица и высунулась из-за перегородки.
Увидев ее так рядом, да еще полураздетую, юношам совсем стало невмоготу. Придав голосу убедительность хором проговорили:
- Так ведь не христосовались еще!
Девчонка оторопела, видимо не ожидала такого захода, но не растерялась:
- И правда.
- Ну так что? – надежда воодушевляла до приятных ощущений во всем теле.
Сначала было тихо, видимо думала, как ответить – обмен любезностями зашел слишком далеко.
- Похристосоваться можно, даже очень. Но завтра.
- Да почему!
- Раздета я уже.
Аргумент потряс. Пошли в атаку:
- Если не хочешь к нам, может мы к тебе..?
Так до утра и проспорили – она к нам или мы к ней – под утро всех сморил сон, а утром уехали, не попрощавшись. Ну ее…
Каждой девице по "предмету".
Посетили Торжок. Интересный городок, все в нем особенное и не так, как в других местах. Особенно произвело впечатление обилие юных дев на улицах.
«Девушки пользуются совершенной свободой; вечером на городском бульваре и по улицам гуляют одни или в сопровождении молодых людей, сидят с ними на лавочках у ворот, и не редкость встретить пару, которая сидит, обнявшись и ведет сладкие разговоры, не глядя ни на кого.»
Парней кавалерами не называют. Они – «предметы». Желательно, чтобы у каждой девицы на выданье был свой «предмет». «Этот предмет впоследствии времени делается большею частью мужем девушки.»
Уникален Торжок еще и тем, что в нем существует обычай, который чаще всего приписывается горцам – похищение невест.
«Считается особым молодечеством увезти невесту потихоньку, хотя это делается почти всегда с согласия родителей. Молодые на другой день являются с повинной к разгневанным будто бы родителям, и тут уж начинается пир горой. Такой способ добывать себе жен не только не считается предосудительным, но, напротив, пользуется почетом.»
Не иметь предмета для девушки – самое большое несчастье, которое не сулит ничего хорошего, кроме перспективы остаться в девках. А там уже будешь радоваться и «старцу и заезжему молодцу». Так что на похищение, как правило, соглашаются. Никакого осуждения со стороны общественности не будет. Наоборот, скажут:
- «Значит, уж очень любит, коли увез потихоньку.
Нарядный вид девушек радовал глаз. «…шубка или сарафан, кисейные рукава и душегрея, у которой одна пола вышита золотом». Вид замужних женщин не вызывал уже ничего, кроме сочувствия: «Когда они выходят из дому по какой-нибудь надобности, то закутываются с головы до ног, а голову покрывают, сверх обыкновенной повязки, большим платком, который завязывают кругом шеи. Богатые кокошники становятся редки…»
Барабан
На лихой тройке примчались во Ржев. Дорога была приятная, ничуть не устали, оставили вещи на постоялом дворе и пошли гулять по городу. Зашли в трактир пообедать. Взяли еды и расположились на улице в тени дерева, жарко. От нечего делать наблюдали на людьми. Немного поодаль играли в мячик дети, бегали в клубах пыли, мальчишки и девчонки.
Вдруг с той стороны раздался крик, ругань, плачь. Заинтересовались, что там. Оказалось, что к играющим детям присоединился полковничий сынок, малец, лет 6. Наряжен в солдатский мундирчик, сшитый по фигуре. На шее барабан. Встал рядом с играющими и начал колотить в него, что есть дури. Дети что-то ему сказали, а он в ответ еще громче, а потом и вовсе стал гоняться за ними, выбирал самых маленьких, нагонял и палками своими дубасил по головам. Взрослые смотрели, но не вмешивались – полковничий сынок, нажалуется – родителям его «обидчиков» еще отвечать придется. Свидетелей не найти.
Путешественники быстро покончили с обедом и ушли – быть свидетелями в таком деле и они не горели желанием и помнили первое правило путешествующего - ни во что не ввязывайся - самого "отбарабанят", мало не покажется.
*************************
По мотивам Дневников Александра Николаевича Островского.
Дневники Александра Островского 1845 - 1885 гг. (kostromka.ru)