(Время на прочтение: 6 минут)
Я чиркнула зажигалкой, и упругая гладкая соломинка в моих руках начала тлеть. Тут я с важным видом стала изображать, будто курю эту соломинку, как сигарету. Мы сидели со Светкой и Гелей на угоре на окраине посёлка, не торопясь домой после школы. Солнце припекало уже как летом, но земля была холодная, поэтому мы сидели на своих школьных рюкзаках, вытянув ноги вперёд и болтая о своём. Сухая прошлогодняя трава неприятно колола ноги, проникая между нитками хлопчатобумажных колготок. Весной она особенно злорадна и не подпускает к ещё неприкрытой земле. Потому что сквозь сухостой из соломенного укрытия проглядываются зелёные столбики новых травинок, которые необходимо защитить и укрыть, пока они не окрепнут.
Когда моя соломинка догорела до середины, я потушила её. Подожгла вторую, не поднимая с земли, и снова затушила. Светка рассказывала нам о том, как они переписывались на уроке записками с Серёжкой и я ей позавидовала. Увлёкшись Светкиной любовной историей, я упустила из виду тлевшую соломинку. Не до конца погашенная, она тлела почти без дыма, наконец, от неё зачернела другая, а за ней ещё одна, и огонь в один момент начал распространяться по коротким соломинкам вниз и вверх вдоль угора. Я вскочила, за мной вскочили Светка и Геля. Мы начали топтать огонь ногами. Но на ярком солнце видны только верхушки языков пламени, а основной слой полупрозрачного горящего газа расползался незаметно по сухой траве. Огонь распространялся так живо, как разливается вода из переполненной ванны. И собрать эту воду не представляется возможным, если не закрыть кран.
Геля была самой мелкой из нас и по росту, и по возрасту – младше на год, хоть мы и учились в одном классе, но зато – самая бойкая. И на этот раз она быстрее нас сориентировалась: «Колготки! Снимайте колготки! Там бочки у сарая!». Действительно, двор крайнего дома на четыре семьи, который находился ближе всего к нам, заканчивался плотно прилегающими друг к другу деревянными сараями. В них у каждой семьи были баня, погреб для солений и картошки, а у некоторых и хлев для скота. Во время дождя вода с широкой общей крыши сливалась по желобу прямиком в поставленные по углам металлические бочки.
Мы стянули плотные колготки, сунув босые ноги в кроссовки, и побежали к ближайшей бочке. Вернувшись с мокрыми колготками, мы начали активно ими хлопать по земле скользящими движениями, как будто подметая. Потревоженное пламя вывалило на нас облако дыма. Влага мгновенно испарялась, и пар обжигал голые ноги. Но огонь беспощадно пожирал новую территорию, и старая трава скукоживалась под ним, пропуская его через себя и придавая ему ещё больше сил. В какой-то момент мне показалось, что нам самим уже не справиться и пора звать на помощь. Но Гелька крикнула: «Туши сильнее!». И я продолжила «подметать» с двойной силой.
Когда я подбежала к бочке в очередной раз и окунула туда свои руки с колготками, я услышала, как за стенкой в хлеву кто-то нервно брыкается и фырчит. Похоже, это был телёнок. Он протяжно с надрывом замычал и с силой ударился о заднюю стенку сарая, оттолкнув меня от бочки. Беспокойное животное почуяло запах дыма, и его нервное фырканье предвещало нехорошее. Я обернулась на своих подруг, ощутив прохладу от встречного ветра, и с ужасом обнаружила, что они находятся уже слишком близко к сараям и к этому теленку, запертому в хлеву. Расстояние до рваного края огня сокращалось, и мы не заметили, как стали добегать до воды быстрее.
И тут меня окликнул знакомый голос:
– Таня! Я так и знала, что вы опять здесь! За тобой мама послала…, – на меня бежала старшая сестра Олька и по-сестрински ругалась.
– О-о-оля! Тут беда! Помоги! – беспомощно закричала я.
Очнувшись от своих мыслей о телёнке, я почувствовала прилив сил от присутствия сестры рядом. Быстро погрузила колготки в воду, с силой зачерпнула их в охапку и кинулась на огонь. Оля схватила ведро без ручки, забытое кем-то в траве у сарая, и, набрав воды, тоже бросилась за мной.
Всё закончилось. Мы сидели на угоре, вокруг нас простиралась почерневшая мертвая область с четкими границами. Всё также грело весеннее солнце и пахло горелой травой. Все молчали. Вокруг было тихо, и я слышала только своё громкое дыхание. Мои щеки горели, во рту пересохло, а на обветренных губах был солоноватый вкус пепла. Неприятно саднили ободранные о грубую траву коленки. Я посмотрела на подруг, потом на сестру. Их перепачканные мокрые лица выглядели уставшими. Аккуратно убранные волосы растрепались и распушились как веники. Сестра поймала мой взгляд.
– Дурынды вы! – сердито сказала Олька.
– Только маме не говори, – я поджала губы и виновато склонила голову.
Дома нас с сестрой встретила мама:
– Ну где вы ходите? Отец с работы пришел. А вы всё по улицам шатаетесь. Марш руки мыть и за стол!
Когда уселись всей семьёй за стол, в дом постучали и, не дожидаясь ответа, вбежал запыхавшийся сосед. Он с порога, не разуваясь, закричал папе:
– Пашка, скорей! У Игнатовых сараи горят, животина там бьётся…
Дом на четыре семьи, где жили Игнатовы, был на окраине посёлка, крайний перед угором. Папа и сосед убежали, за ними следом, на ходу снимая фартук, выбежала мама. Я вдруг отчетливо вспомнила вкус пепла, но оставалась сидеть неподвижно, не смея взглянуть на сестру.
Анна Рыбкина
Рассказ написан в рамках курса «Проза. Язык и стиль» Марины Степновой (литшкола Creative Writing School, 2023 год)