— У меня закончилась страховка на машину, и я забыла её продлить, — сказала Эвелина. Я не понял, почему она решила сообщить мне об этом в четыре утра. Спрашивать не стал.
— Страховку не продлевают. Её делают заново.
— Без разницы. Ты же понял.
Её голос звучал как-то удручено, растерянно и испуганно одновременно. Слишком много эмоций. Никто бы не стал так сильно переживать из-за какой-то страховки.
— Вообще не проблема. Скинь мне фото своих документов, с утра я…
— Дело не в этом, — перебила меня Эвелина, — завтра мне нужно кое-куда съездить, но я боюсь ехать без страховки.
— Вообще не проблема. Я отвезу.
— Нет же. Ты не понял, — мне показалось, или в её голосе на самом деле звучало отчаяние?
Я действительно ничего не понял. Ей нужно было куда-то ехать, я предлагал ей свою помощь, но она реагировала на это как-то странно. Где логика?
— Ну, хорошо. Что я должен сделать?
— Но я ведь это и собирался сделать.
— Нет.
— Нет?
— Подожди.
Я помолчал пару секунд, собираясь с мыслями.
— Лина, ты пила что ли?
— У меня умер дядя, — сказала девушка.
— Солнышко, сочувствую.
— Я… не знала его.
Я ждал продолжения, но его не последовало. Тогда я попытался вспомнить, рассказывала ли мне Лина когда-нибудь о своем дяде. Кажется, нет.
— У тебя умер дядя… — напомнил я ей.
— Он живет в какой-то глухой деревне. Я посмотрела на карте. Если туда ехать по прямой, то от одной заправки до другой больше ста километров.
Я невольно улыбнулся, прекрасно понимая, что творится сейчас в голове девушки. Закончится бензин, окажется, что бензобак протекает. Я проколю два колеса… или я проколю колесо, но поставить запаску не смогу. Или: а вдруг симпатичный и дружелюбный парень, который предложит свою помощь, окажется маньяком.
А вдруг на дорогу выйдет медведь? Или выпрыгнет рысь? А вдруг я собью лося?
Самое смешное, что все эти мысли пришли и мне в голову. Даже про лося.
— Я понятия не имею, где находится эта деревня, как туда добираться. Родители приедут только послезавтра к вечеру, а тело привезут к обеду. Кто-то должен его… ну, встретить. Открыть дверь. Соседи этого сделать не смогут.
— Хорошо. Я понял.
— Так ты отвезешь меня?
— Конечно.
— Ехать далеко.
— Я понял. Побудем вдвоем. Если хочешь, останусь до похорон. Потом отвезу домой.
— Спасибо.
— Если родители не будут против.
Эвелина усмехнулась.
— Не будут.
Конечно, не будут. Они отправили дочь одну сидеть с гробом дяди, которого Эвелина в глаза не видела, как я понял.
Начало нашей поездки было довольно приятным. Как говорится, ничего не предвещало того, что случилась потом.
Несколько раз во время поездки мы попадали под дождь, но в целом настроение это не испортило.
Пробка на выезде из города растянулась на несколько километров, но преодолели мы её сравнительно быстро. Потом я свернул с основной дороги, и машин стало гораздо меньше, километров через тридцать они вообще исчезли.
По обеим сторонам дороги тянулись зеленые поля, которые время от времени пересекало скопление небольших деревьев. Мне они напоминали нарисованных барашков. Кучевые облака причудливой формы были сегодня какими-то особенно летними и объемными. На фоне сине-голубого неба они смотрелись невероятно красиво. Белый цвет терялся в сером цвете грифеля, намекая на возможный дождь.
Дорога и поля была разлинована полосками света и тени.
Эвелина же, казалось, не замечала всей этой красоты. Она была напряжена и явно чем-то напугана.
— Рассказывай, — сказал я, когда на нас в очередной раз упала сырая тень. Эвелина вздохнула, собираясь с мыслями, размышляя, с чего бы начать. Но вопрос, который она озвучила, поставил меня в тупик. Страх сделал её похожей на девушку-подростка… хорошую девочку-подростка, которая получила два по итоговой контрольной работе.
— Ты веришь в сверхъестественное?
— Странный вопрос. Нет. Почему спрашиваешь? Боишься… покойника?
— Тех, которые умерли, нет. Не боюсь.
— А твой дядя не умер? — осторожно спросил я.
— Мой дядя был фермером, — сказала Эвелина, — очень состоятельным фермером. Соответственно, он позволял себе очень много… слишком много.
— Как и большинство богатых.
Эвелина кивнула.
— Много лишнего. Алкоголь. Запрещенные вещества. Женщины. Его жена не выдержала и ушла, забрав ребёнка, но дядя даже не попытался вернуть их. Ему было все равно. Постепенно дядя начал сходить с ума. Он обожал Лавкрафта. Скупил все его книги. А потом у него… — Эвелина замолчала. Впереди показались очертания деревни.
— У него…
— Сошел с ума, — девушка посмотрела на меня, — как-то вечером он выпил слишком много виски, как рассказывала мама, потом взял свое охотничье ружье и пошел к соседу. Убил всех, — она промолчала, — всех, включая детей. После этого он зашел в следующий дом, потом в следующий и в следующий… я не знаю, сколько всего их было.
— Эвелина, — прошептал я, — мне так жаль.
— Всё в порядке. Я его не знала. Суд признал дядю невменяемым. Его поместили в какое-то закрытое учреждение, где он провел лет тридцать. Или сорок… неважно. Суть в том, что в итоге дядя переехал в эту деревню. Ему пришлось, потому что ночью кто-то поджег его дом.
— Кто-то?
Эвелина кивнула.
— Говорили, что дядя сделал это сам.
Мы проехали табличку с названием деревушки, и я сбросил скорость до сорока километров в час.
— Его дом последний на улице.
Улица. Вся деревушка и состояла из одной улицы. Вдоль дороги стояли утопающие в зелени аккуратные домики. Зелени было очень много. Пышная листва была похожа на некое живое существо — гигантское и опасное. Ветер качал ветками, и создавалось впечатление, что деревья приветствуют нас. Или… прощаются с нами?
— Сделал сам, — повторил я, — зачем он сжег собственный дом?
Вся история напоминала мне детскую страшилку, но никак не реальность. Я подумал, что финал истории должен быть таким же неправдоподобным… может быть, странным, как и её начало.
И я не ошибся.
— В нашей семье есть своя версия случившегося… остановись, — я свернул к подъездной дорожке последнего дома на улице. Это была двухэтажная громада с панорамными окнами на первом этаже.
— Люди, которых убил дядя, вернулись за ним, чтобы забрать с собой. Он сжег дом, стремясь замести следы, и сбежал. Выстроил себе… — Эвелина посмотрела на дом, — крепость. И поселился здесь. Видимо, его все-таки нашли.
— Как он умер? — спросил я.
— Застрелился.
Я внимательно посмотрел на девушку. Эвелина отвела глаза в сторону.
— Он хотел попасть в ад, чтобы не встретиться с ними.
— У тебя ведь не закончилась страховка, да? — спросил я. Она ничего не ответила.
Гроб с телом привезли ровно в пять, я распорядился поставить его на первый этаж. Эвелина спала на втором этаже. Я убедил её отдохнуть, потому что не сомневался ни на секунду: уснуть ночью она не сможет. Собственно, так и случилось, но об этом потом.
Рабочие поставили гроб на две табуретки, напомнили, что похороны назначены на одиннадцатьдня, и уехали. Гроб был закрыт, но Лина предупредила меня, что открывать его мы не будем. Зачем? Она сказала, что на прощание все равно никто не придет.
Наступила ночь. Вместе с ней пришел страх.
Как оказалось, света в доме не было, но я нашел на кухне упаковки свечей и спички. Вообще, этот дом был действительно похож на крепость. Окна в доме — все окна — были из пуленепробиваемого стекла (хоть решеток нет, — с нервным смешком заметила Лина). На двери было несколько замков, фиксатор и засов. При виде всего этого мне стало не по себе. Человек, который жил здесь, был явным параноиком, закрытое учреждение ему не помогло.
Неприятно тревожило и то, что дом стоял на окраине, далеко от других домов.
И, да, у него была богатая библиотека, в которой отдельное место занимали книги Лавкрафта.
Кошмар начался ближе к полуночи.
Мы сидели у гроба. В мерцающем и тусклом свете он казался каким-то расплывчатым и от этого ещё более жутким, чем был на самом деле.
С улицы послышался какой-то приглушенный звук. В первый момент мне показалось, что он доносится из гроба, но я даже испугаться не успел, потому что разумная часть моего создания приказала успокоится и не дурить. Я подчинился. И все же… в голову полезли бредовые мысли: это мерзкие твари из произведений Лавкрафта. Они вылезли из книг, чтобы сожрать нас.
Эвелина испуганно посмотрела на меня.
Стук повторится. Зловещий стук — это слово первым пришло на ум. Эвелина подошла к двери и осторожно выглянула в панорамное окно. Из-за двери послышался голос. Очень сложно описать его словами. Монотонный. Бездушный. Мертвый. Создавалось впечатление, что слова произносит нечто, что понятие не имеет о смысле фраз. Нам смысл был понятен, для существа за дверью это был лишь набор слов. Для него звучание фразы ничем не отличалась от звука дождя или ветра. Просто звук.
— Впусти нас. Впусти нас. Мы ждали этого. Впусти нас.
Эвелина медленно осела на пол, но я был даже рад этому. Истерики мне сейчас были ни к чему.
Во дворе стояли мертвецы. Много мертвецов. Мужчины, женщины… дети. Тот, что говорил, стоял вплотную к окну и царапал ногтями по стеклу.
— Мы пришли за ним, — сказал мертвец, вернее… я просто услышал это у себя в голове эту фразу. Губы мертвеца не шевелились.
— Нам не нужна девушка. Нам не нужен ты. Нам нужен он. Мы заберем его с собой.
Из той комнаты, где стоял гроб, раздался грохот. Я резко развернулся а ту сторону, повторяя про себя, что
мерзкое существо из произведений Лавкрафта. оно выползло из колодца с затхлой водой и заползло в дом
дом безопасен. Они — мертвецы — не могли зайти в дом, иначе бы уже давно сделали это.
Фермер подстраховался.
Из комнаты с гробом раздалось какое-то шуршание, как будто кто-то тащил по полу что-то тяжелое. Несколько страшных секунд я был уверен, что сойду с ума. Но тогда Эвелина осталась бы одна…
Эвелина…
Я опустился перед девушкой на колени, оттащил её в угол комнаты и прижал к себе.
Так мы с ней просидели до рассвета. В какой-то момент я понял, что наступила тишина.
Мертвецы ушли.
Что-то в комнате успокоилось.
Наступил рассвет.
Я хотел подняться, но Лина вцепилась мне в рукав.
— Нет.
— Лина, солнышко, мне надо знать.
— Нет, — она заплакала, — они пришли за ним.
— Да. Но мы их не пустили. Они ушли.
— Точно?
я не знаю
— Точно.
— Я пойду с тобой.
— Нет, — твердо ответил я.
Пустую комнату заливал свет просыпающегося утра. Перевернутый гроб лежал на полу.
Пустой.
Труп фермера находился в углу комнаты. Создавалось впечатление, что…
Если бы это был живой человек, то я бы отписал это так: он забился в угол от страха, прикрыв голову руками.