— Не, я тебя прописку делать не буду, — он смотрел на меня брезгливо, будто видел не двоюродную племянницу из Ташкента, а селедку не первой свежести на рыбном лотке. «Тоже мне, родственничек», — подумала я.
— Да не нужна мне прописка, мне регистрация нужна. Вам это ничем не грозит.
— Регистрация, прописка, один хрен. Я тебе в этих делах не помощник.
Низкорослый узбек с водянистыми глазками и хитрой усмешкой, он не был похож ни на моего отца, ни на его брата, ни на братьев брата, ни на сестер его — короче, не наш какой-то. Его, наверное, мать от соседа родила. Ну и пусть твои «детьма» так же в чужом городе маются, как я в Москве.
Он почуял мое проклятье, потому что у него дернулась щека, как у ишака, на которого села муха.
— Есть тут недалеко человек, — сказал этот двоюродный (будь он трижды проклят!) дядя. — Пошли.
И мы пошли. Я бежала за ним по тротуару вдоль бульвара, мимо домов, по переходу. Навстречу валил поток людей. Мне вдруг захотелось в нем потеряться. Но регистрация была нужна, а купить левую стоило двести баксов.
Мы подошли к странному угловому зданию. Было в нем этажей шесть, центральный корпус возвышался над остальными и заканчивался украшениями в готическом , а еще выше торчала часовенка. Здание выделялось среди других, при взгляде на него казалось, что оно покачивается и кривится. У меня даже закружилась голова.
Мы поднялись на пятый этаж, дядя нажал на звонок в виде жабы. Кованная дверь, казалось, вела в сказочный дворец, а не в обычную московскую квартиру. Загремел замок, и нам открыл бабай в цветастом халате, высокий и пузатый. Длинные распущенные волосы и борода, заплетённая в косичку. Он напоминал джина, старика Хоттабыча. Захотелось вырвать волос из седой бороды и загадать желание: «Трах-тибидох-ахалай-махалай, хочу регистрацию в Москве, а лучше — прописку».
Мужика я про себя назвала «Ахалай-Махалай».
— Ассалом алейкум, — сказал он и приложил руку к груди. — Проходите! Рад. Рад. Зачем вам понадобился адвокат-колдун?
«Интересная профессия» — подумала я.
Мой двоюродный дядя (чтоб ему ноги служили только для ревматизма!) что-то нашептал Ахалаю в волосатое ухо и ушел, испарился, как деньги из моего кошелька в день арендной платы.
Ахалай-Махалай стал показывать мне квартиру, как бы рекламируя место, в котором зарегистрирует меня.
Я раньше не видела таких огромных квартир: семь комнат, широкий холл с полами под белый мрамор, рояль, пальмы, кожаный диван, кресла.
— А это твоя комната, — показал он небольшую спальню в малахитовых обоях. Я удивилась.
— Да мне, в общем-то, без разницы, — говорю. — Мне бумажка нужна.
— У меня животных много. Если ты им понравишься, значит энергетика у тебя хорошая, я тебя зарегистрирую.
Я подумала, что он захохочет, как добрый Ээх из армянского мультфильма, но он начал водить над моей головой руками, будто отгонял мух. Зачем ему моя энергетика? Хотя, кто их знает, этих москвичей, может тут регистрацию дают только энергетически благонадежным.
Из дальней комнаты появились животные: пес, кот, две ящерицы и попугай.
— Погладь пса, — хитро щурясь, предложил Ахалай-Махалай. — Его зовут Баскервиль.
Бульдог печально смотрел на меня красными глазами, из пасти капала на мрамор слюна.
— Баскервиль, — позвала я, чувствуя, как от страха вязнет на зубах имя. — Бакси, Баксик.
Он подошел, понюхал и лизнул руку.
— Молодец, — сказал Ахалай-Махалай, — теперь кота.
С котом я была посмелее, погладила, а он об меня потерся. Ящерицы при моем приближении раззявили рты, будто я — еда. Попугай же отнесся ко мне равнодушно.
Ахалай-Махалай восхитился:
— Вот это да! Барон еще ни об кого не терся. Хорошая энергетика. Но быстро ли ты печатаешь на компьютере? Проверим.
Озадаченная, я последовала за ним. Может, он хочет, чтобы я сама себе регистрацию напечатала?
Он провел меня в кабинет и усадил за компьютер.
— Осваивайся пока. Ворд открывай. Скоро приду.
Он вышел и вскоре вернулся со стаканом воды.
— Готова? Печатай.
«Посмотри на меня тёплым взглядом.
О, любимая, в душу войди!
Сядь поближе со мною рядом,
Нежным словом меня излечи».
Я набирала, а по рукам ползли мурашки.
— Абай Кунанбаев, великий поэт, — ответил он, читая мои мысли. — Ах, как же хорошо ты набираешь текст! Музыка для ушей, — а сам опять пассы над головой делает.
— Распечатывай.
Когда бумага вылезла из принтера, он протянул мне зажигалку:
— Поджигай.
Я растерялась. Все же квартира, живой огонь, еще устрою пожар. Он взял зажигалку из моих рук, подпалил лист, подождал, пока бумага скукожится, и бросил в стакан с водой.
— Пей.
Я засомневалась.
— Это проверка. Пей.
«Ну ладно, —подумала, — сделаю пару глотков, раз так надо». Отпила, поставила стакан. А он улыбнулся, аж глаза залоснились.
— Подходишь ты мне, очень подходишь.
— Для чего? — спросила я
— Слушай, я человек в Москве большой, помогаю высоким людям. Москва хоть и столица европейского государства, но суть в ней — азиатская. Ты думаешь, здесь законы пишутся, чтобы людям лучше жилось? Нет, глупенькая! Они создаются, чтобы денежный поток в правильное русло шел. А я — как беркут — на все это сверху смотреть умею. Вижу, куда денежная масса течет, и могу от нее завихрения делать и по другим руслам пускать. Я — садовник, не даю засохнуть деревьям моего сада, за это они делятся со мной плодами. Поняла? Нет? Ну ладно. Ты, девочка, держись меня, я тебя всему научу. Богата будешь, свою квартиру купишь в Москве.
— А что надо делать?
— За животными моими ухаживать, документы на компьютере набирать. Ну, и есть еще одна мелочь — я время от времени буду приходить к тебе в истинной ипостаси.
— В какой? — спросила я и сама себе удивилась, будто чужой рот говорит.
— В образе макабаруна Залнабура. Знаешь, кто это?
— Нет.
— Это великий шайтан. Я — воплощение его на земле. Поняла меня?
— Зачем вы будете ко мне приходить в этой…ипостаси?
— Ублажать меня будешь. Глупая девочка. Теперь-то ты поняла?
— Поняла, повелитель.
— Тогда прямо с этого момента и остаешься. Пойдём, я тебе в истинном облике покажусь, — и повел меня в комнату.
Мы шли, а за нами — животные: бульдог, кот, ящерицы, попугай. Будто бы бог идет по своему эдему, а твари божие следуют за ним. Ну и я как бы тоже тварь. А он мне по-свойски так говорит:
— Была у меня девушка до тебя, служительница. Очень ее любил. Все деньги из сейфа украла, даже столовым серебром не побрезговала, негодяйка. Но ты не такая. Я вижу.
Тут я засомневалась. «Так, — думаю, — если он денежные потоки видит, то как же она обокрала его?» И от этого сомнения с меня будто пелена спала: я в чужой квартире, иду в спальню с мужиком лет на тридцать меня старше, он в халате, с сальными волосами и противной бородой, за нами шкандыбает его зоопарк. И я, значит, должна буду ублажать этого упыря и его животных?.. Стоп! А что я вообще здесь делаю?! Мне же регистрация была нужна.
— Погодите, так вы что, на работу меня нанимаете?
— Можно и так сказать, — он остановился и снова стал руками воздух трогать.
— У меня вообще-то есть работа.
— Уволишься, — и быстрее стал руками водить.
— Мне надо домой съездить. У меня одежда.
— Ничего, мы тебе новую купим, в бутике.
— Меня парень ждет.
— Уже не ждет, не волнуйся. Я только что ваши дороги развел.
Бедный Вовик, он же меня так любил. Но с этим колдуном волосатым, с этим Ахалаем-Махалаем я все равно спать не буду…
Тут он псу своему зырк, тот сел у входа. Кот — с другой стороны. Ящерицы и попугай тоже навострились. «Капец, — подумала я, — попала».
Бабушка учила меня одному узбекскому колдовству. Надо быстро и плаксиво что-нибудь говорить высоким и неприятным голосом. На деда действовало хорошо.
— Отпустите меня домой, я вернусь. Мне совсем ненадолго, десять минут туда, десять обратно, — запричитала я. — Буквально полчасика, и я тут. Очень надо. Вещи взять. Белье. Фиг с ним с парнем, я его уже забыла, вас люблю, но вот без вещей своих никак не могу остаться. У меня там дорогие лифчики.
— Лифчики?
— И трусики.
— О! Трусики…
— Они, знаете, мне как идут. Вам понравится. А еще у меня халатик есть, прозрачный. Я прямо в нем к вам приеду. Вы даже не успеете кровать расстелить и в этого своего макабаруна перевоплотиться.
На него, похоже, подействовал заговор. Он подошел к двери, отогнал бульдога, отпер замок.
— Туда и обратно. Я жду!
Выбежала я на улицу. Аромат выхлопных газов показался мне запахом свободы. В конце Чистопрудного замедлила шаг. Только одна мысль билась в голове: «Придется заплатить за регистрацию двести баксов».
С тех пор прошло десять лет. С двоюродным дядей (пусть у него выпадут все зубы кроме одного, который болит), я больше никогда не общалась. Регистрацию мне сделали в институте, куда я поступила на следующий год.
Сегодня, выйдя на Тургеневской, сама не знаю как очутилась возле того здания, хотя мне надо было в другую сторону. Не люблю я это место. Оказавшись здесь, я словно попадаю в бермудский треугольник, где все дороги ведут к тому колдуну.
(рассказ из сборника "Люба, исполняющая желания")
***
Дорогие читатели! Если хотите поддержать меня, можно лайкнуть мой текст или оставить комментарий — это помогает развитию канала.
Также можно купить мои уже опубликованные книги на Ridero:
Сборник коротких и смешных рассказов «Люба, исполняющая желания»
Спасибо, что читаете и поддерживаете меня!