Про оду "Вольность" Пушкина

Оказывается, этой зимой исполнилось 205 лет оде Пушкина «Вольность». Хочется по этому поводу черкнуть пару строк. Сейчас модно вспоминать его стихи, написанные по поводу Польского восстания 1830-31 гг., и обсуждать, имперец он или нет. Внесу немножко свою лепту в этот спор и напомню, что писал он и другие программные политичские стихи.

Есть такая особенность у многих людей: приветствовать антидемократические и беззаконные действия, преследования, когда эти действия направлены против тех, кто им почему-то не нравится. Немногие могут вслед за Вольтером (или вслед за исследователями, приписавшими ему эту фразу) сказать: «Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить». Куда проще радоваться, когда затыкают рты, блокируют, преследуют, осуждают тех, кто говорит то, что не нравится лично вам, и при этом плевать на то, что делается это по высосанным из пальца причинам и в нарушении демократических процедур. Однако подобное поощрение беззакония грозит не только ухудшением положения в стране, но ещё и может так или иначе вернуться бумерангом против самих его поощряющих.

1-го декабря 1934-го года, после убийства Кирова, было принято (за 1 день) постановление ЦИК об ускоренном порядке ведения дел о подготовке и совершении терактов с такими требованиями: следствие заканчивать в срок не более 10 дней, дела слушать без участи сторон, обжалований и помилований не допускать, приговор к высшей мере приводить в исполнение немедленно. Спустя всего 3 с лишним года 15/03/1938-го года был расстрелян по приговору Третьего московского процесса автор текста постановления, глава НКВД в 1934-м году Генрих Ягода, а 16/12/1937-го — поставивший свою подпись под ним тогдашний секретарь ЦИК СССР (советского аналога парламента) Авель Енукидзе.

«Не запугаете!» — говорил с позиции силы премьер-министр Столыпин незадолго перед тем, как в нарушение законов и царского манифеста октября 1905-го года разогнать в 1907-м Вторую Государственную думу (и готовясь собрать Третью на основе одобренного царём варианта избирательного закона, который сам его автор С. Е. Крыжановский назвал «бесстыжим», настолько там не учитывались голоса простых людей). Всего через 4 года Столыпин был убит анархистом (и секретным агентом МВД). А через 10 лет был свергнут (вынужден отречься), а затем через год убит и сам царь Николай II.

О чём говорят эти случаи? О том, о чём ещё в 1817-м году писал Пушкин, приводя в пример убийство императора Павла I. Павел, как известно, правил, нарушая законы и обычаи, установившиеся при его матери Екатерине II (например, вернул телесные наказания для дворян), да к тому же и с непостоянством и радикализмом решений (известны случаи внезапных возвышений и гонений, причём они могли последовательно сменять друг друга, что порождало атмосферу страха и неуверенности в завтрашнем дне). Закончилось его правление переворотом, в ходе которого он, не согласившись отречься, был убит заговорщиками.

Сразу после этого, в первые годы правления его сына Александра I начались реформы, направленные на уход от самодержавия, однако они были постепенно свёрнуты, а после 1812-го года и особенно после подавления восстания декабристов о них и вовсе надолго забыли. Частично (создание Гос. Думы) они были осуществлены лишь в ходе Первой русской революции в 1905-6-м годах.

Казалось бы, достаточно простая мысль: не надо поддерживать выгодное вам беззаконие и своеволие, поскольку уже завтра это беззаконие может обернуться и против вас. Надо выступать против всякого беззакония, и за установление единого для всех закона, который все будут соблюдать, а наказываться будут лишь нарушающие его — таким образом, и вы сами будете защищены (ну, если не решите его нарушать), и справедливость восторжествует, и будут созданы условия для спокойного развитися страны. Или, как писал Пушкин:

И днесь учитесь, о цари: Ни наказанья, ни награды, Ни кров темниц, ни алтари Не верные для вас ограды. Склонитесь первые главой Под сень надёжную Закона, И станут вечной стражей трона Народов вольность и покой.

Но судя по приведённым выше примерам, за 200 лет эта мысль, увы, всё ещё не стала всем ясна, а те же самые старые тезисы нуждаются в периодическом повторении.