Март у нас считается зимним месяцем . Всё засыпано белым снегом, бывает мороз за минус тридцать. Но воробьи уже чирикают по-весеннему и появляются сосульки.
Городской девочке восьми лет, утром, зимой в деревне, делать нечего. Интернета пока ещё нет, да собственно цветных телевизоров тоже мало у кого сыщешь в то время.
Я пошла во двор. Вы видели какие зимой в деревне огороды? Огромные, белые, белые. В городе невозможно найти нетоптаное белое пространство. Везде есть следы. А тут, топчись сколько хочешь. Всё твоё. Ну, я и побежала, оставлять на снежной чистоте свои следы.
Сразу за огородом, начиналась река. Глаза слепит от этой белизны. На реке лёд уже не гладкий, рыхлый и кое-где трещины. Глубокие шириной в один сантиметр. В некоторые трещины можно и ладошку просунуть. Может мне не надо ходить по такому льду? Но обратно идти ещё дольше. Я дошла до противоположного берега. Здесь лёд был темнее чем везде. Меня это насторожило, но не возвращаться же назад, когда ты дошла до другого берега? Сейчас я заберусь на берег, затем по мосту вернусь назад. Даже если я вдруг провалюсь, возле берега всегда мелко. С этой мыслью я сделал очень осторожный шаг.
Вода хлынула мне в уши. Дна под ногами нет. Я начала хвататься за лёд, чтоб на него забраться, а он начал обламываться, окуная меня в воду. Я решила барахтаться на берег. Он рядом, но выше моей головы сантиметров на тридцать. Я бы без проблем запрыгнула, но дна под ногами нет. Опереться, мне не на что, чтоб подпрыгнуть.
И что делать дальше? Плакать? Нет, это не поможет. Нужно кричать, звать на помощь. Я вытянула шею на сколько смогла. Посмотрела по сторонам. Далеко всё видно. Всюду ослепительный снег и больше ничего. Нет ни одной души, нет ни каких домов. Хотя? Там в дали, по мосту идёт человек. Настолько далеко и такой крохотный, что он меня не услышит. Тогда какой смысл орать? Только время тратить. Надо самой. Надо запрыгнуть на берег. Берег обледеневший, руки соскальзывают. Нужно за прошлогодние травинки хвататься. Я снимаю мокрые рукавицы, они тонут, болтаются на резинках. Травинки что торчали, я уже выдрала, а всё никак. Только бултыхаясь раскачиваю всплесками воду и она заливается мне за воротник и в уши. Я пытаюсь нащупать ногами край берега, чтоб упереться, но его нет. Вода заходит под берег какой-то бездной. Держусь за что могу. Опять смотрю по сторонам. Уже и человека этого не видно на мосту. Я понимаю, что это конец, что мама будет меня искать. Затем на улице стемнеет, а меня так и не найдут. От этих мыслей, какая-то сила обхватив меня за бока, приподняла чуть выше из воды. Я дотянулась до последних, трёх сухих травинок. Схватилась. Подтянулась. Смогла закинуть руку не берег. Плёчо. Другую руку, ещё плечо. И вот уже уперлась коленом в берег. А когда есть на что упереться, ты можешь всё! И вот я стою на четвереньках.
Мост! До него было бежать полкилометра по пустырю. Я бежала не потому, что мне было страшно. Я ни капельки не испугалась. Наоборот, очень спокойно рассуждала. Отдавала сама себе приказы к действиям, и тут же выполняла все поручения. Я бежала не потому, что замёрзла в ледяной воде. Я вообще не замёрзла , даже не чувствовала, что вода холодная, я знала, что она должна быть холодной, но не чувствовала этого физически. Я бежала со всех ног, потому что надо бежать, потому что это был мой приказ. И потому что все дети бегут к маме.
Забежав в дом, я остановилась на пороге. В деревенских домах высокие и широкие пороги. С моей шубы ручьями бежит вода, прямо на пол. Мама сидела ко мне спиной за столом и щёлкала семечки. «А, пришла? Давай косы заплетать.» сказала мама, не поворачиваясь ко мне. Как она всегда знает, что это именно я пришла? Нужно ей ответить, а я не могу найти слов. Ощущение того, что я сделала что-то ужасное, за что меня сейчас сильно накажут. Я чувствую, что наказание должно быть неизбежным и суровым, но мне ужасно этого не хотелось. Я очень хотела чтоб меня сейчас пожалели. Я очень сильно в этом нуждалась. Меня нужно обнять, но за мокрую шубу мне точно попадёт. И эта растущая лужа прямо на полу. Может мне не нужно было заходить в дом? Я не знаю что сказать и что сделать. Стою молча и смотрю на маму, вода с меня бежит ещё больше.
Там от моста до которого было полкилометра, ещё и до дома километр пришлось бежать, через всю деревню. Я неслась ураганом . Это через огород было рядом, а через мост далеко. Начинаю чувствовать какой тяжёлой стала моя шуба. Какие мокрые и холодные у меня ноги. Я шевелю пальцами ног, в моих валенках они плавают. Вся одежда ко мне прилипла и стремится вместе с водой ползти вниз. Мама не поворачиваясь, быстро, быстро сплёвывает шелуху от семечек. У неё это всегда очень смешно получается, тфу-тфу-тфу-тфу, и в такт отряхивает, так же быстро свои ладошки. Мама поворачивается в мою сторону. Её лицо бледнея, вытягивается бруском.
На самом деле, всё это было очень быстро. Мама сразу на меня посмотрела, но для меня это мгновение растянулось на множество мыслей, ощущений, ожиданий, вопросов и эмоций. Дождавшись спасительного маминого взгляда - меня отпустило. Всё, я передала полномочия в надёжные руки! Мысли приказы, исчезли. Теперь я могла всё чувствовать и реветь в голос. Не для чего-то, а потому что мне этого хотелось. Потому, что я всё ещё маленькая девочка.
Дальше я не помню в деталях, только в общих чертах. Как началась суета. Вот я сижу на печке в одеялах и подушках. В большом бабушкином фланелевом халате. В колючих, здоровенных дедовских носках. Вот трещат в печке дрова. Помню, как все приходили на меня посмотреть. Скрип ворот, входных дверей. Лай во дворе собаки. Голоса, шаги на веранде. Топанье ног отряхивающих снег с обуви. Помню, что меня собирались, растирать спиртом, жиром, горчицей, парить в бане, дать какой-то настой на спирту, на мёду, на травах, противное горячее молоко с маслом и мёдом. Все, туда-сюда ходили, пихали мне в руки печенье, карамельки, кедровые шишки. Лохматили своими шершавыми руками мои волосы, уходили, снова приходили. Был накрыт стол. Похоже на праздник. Меня никто не ругал. Все были радостно возбуждённые. Все кроме папы. Он один на меня наорал .
Первый и единственный раз, мой папа на меня орал страшным голосом. «Почему? Почему? Почему у всех дети как дети , а эту! А эту, чёрт вечно куда-то несёт!» Он так громко, это кричал. Шагал от печки к двери, пил воду ковшом из оцинкованного ведра, искал взглядом у присутствующих понимания и ответа. А мне на самом деле, не было страшно, или ещё что. Мне было интересно и необычно. В этот момент, я себя чувствовала какой-то особенной, какой-то избранной. Видь не каждого, чёрт куда-то носит. Я была какой-то всем нужной. Какой-то необходимой для всех. И мне это нравилось.
Я не считала, что со мной произошло что-то особенное. Было, да было, ничего не изменилось. Летом, я резвилась со всеми детьми в этой реке. Через год, зимой. Всей семьёй мы шли на автобусную остановку. Собрались перейти реку не по мосту, а по льду. Так было намного короче. Так было всегда. Путь лежал по тому месту, где я в прошлом году провалилась. За год про это событие, я ни разу не вспомнила.
Но как только первый человек ступил на лёд, я закричала чтоб все пошли по мосту. Я боялась за маму, за сестру, я боялась за папу, за дядю Сашу. Я не хотела снова почувствовать удар ледяной воды в мои уши. Я начала орать и беспорядочно прыгать по берегу, призывая всех и словами, и жестами, идти по мосту! Папа взял меня на руки, а я начала выворачиваться, визжать, бить его, куда прилетит и орать ещё сильнее. Крутилась и брыкалась. Но как только папа поставил меня на землю. Да, он меня всё же перенёс. Я замолчала, как будто ничего этого сейчас не было, спокойно пошла со всеми дальше. В дальнейшем, я так и не смогла заставить себя ступить на лёд. Я не умею кататься на коньках, я никогда не окуналась на крещение в прорубь. Только в 35 лет, я смогла выйти на лёд. Хотелось посмотреть, как друзья ныряют в прорубь, на крещение. Это не связанно с чем-то божественным, но я перестала боятся. Увидела много весёлого народа на льду и смогла себя убедить, что всё нормально. Но я до сих пор не люблю холодную воду. И никакой чёрт меня не заставит, встать под холодный душ или нырнуть в прорубь.