Уважаемые друзья, в течение всего времени приема заявок мы будем публиковать яркие сюжеты, необычные повороты, потрясающие развязки и завораживающие прологи из присланных на наш конкурс текстов!
Сегодня предлагаем вашему вниманию колоритную сказку про национальную смекалку, остроумие и чувство юмора:
Давно это было. В те времена овца торговала, а скворец у неё в помощниках числился, зайцы крепости строили, а воробьи на них войной ходили, вороны в море плавали, а рыбы под облаками летали. В ту самую пору жил в лесах татарских Шурале. Не было спасения от духа леса ни пешему, ни конному. Силой нельзя было одолеть Шурале, но на то и дан Аллахом человеку острый ум, чтобы шайтану спуску не давать.
Жил, говорят, в одном ауле джигит, о храбрости которого легенды ходили. Была у него сестра на выданье, что весь дом украсила удивительными полотенцами и скатертями. Казалось, живые цветы распустились что на женской, что мужской половине дома. А снаружи стены джигит с сестрой вдвоём украшали: он вырезал, она рисовала. И что это были за картины! Глаз не отвести.
Отправился раз джигит за дровами в лес. Отговаривали его соседи: повадился, мол, Шурале честных людей подкарауливать да щекотать – до смерти. «Смотри, далеко не заезжай, и на опушке деревья есть!» – напутствовали они парня. Но не к лицу было джигиту трусить. В самую чащу заехал храбрец и уже принялся стволы рубить да в арбу складывать, как вдруг выпрыгнул из-за дерева горбач – невеликого роста, зато с длинными ногами и тонкими пальцами, бородой до пупа, а на лбу – рог. Узнал джигит по описанию Шурале. Жутковато ему стало, но виду он не подал.
– Сэлам! – весело крикнул парень.
Удивился Шурале. Никто ещё не приветствовал его – все сразу убежать пытались. Вдвойне ему будет приятно защекотать этого человечишку.
– Хэлэр ничек? – как ни в чём не бывало, поинтересовался джигит.
И тут промолчал Шурале. Присматривался он, с какого боку лучше напасть на наглеца, что смеет с ним, хозяином леса, так непочтительно разговаривать.
– Вижу я, не складывается у нас беседа. Да и я не мастак речи умные вести, всё больше из лука стрелять да вот топориком работать, – продолжал парень, принимаясь за новый ствол.
Растянулись узкие, твёрдые, как дерево, губы Шурале в улыбке. Как и другие люди, полагался глупый юнец на своё оружие. Не страшно оно лесному духу!
– Слышал я, любишь ты дровосеков пощекотать от души? – спросил джигит, не отрываясь от рубки. – Так я, признаться, не из смешливых. А доводилось ли тебе щекотать девушек? Уж как они смеются! Как ручей переливается через камни. Так бы и слушал!
Подался вперёд Шурале. Действительно, девушки ему ещё не попадались. Занятно, наверное, такую пощекотать…
– Не с руки мне от тебя бежать, дело бросать. Помоги мне арбу загрузить, а я тебе после заката пришлю свою сестрицу с выкупом. Она у меня рукодельница: смотри, какой узор на жилетке вышила! А уж смеяться любит – не остановишь! Она приведёт к тебе лучшего коня моего. Не скачет – летит!
Посмотрел на нарядную одежду джигита Шурале и убедился, что и правда есть у того сестра, которая относится к брату с заботой и любовью. Поверил парню лесной дух (да и на славных конях он любил поскакать вволю) и принялся загружать дровами его арбу. Быстро работа спорилась, и вскоре весело помахал своему помощнику джигит, направляясь в аул.
Накормила и напоила парня его сестра. Отдал он должное и шурпе, и тутырме, и бешбармаку, и айраном освежился. Ничего не сказал джигит сестре про встречу с Шурале и про своё обещание, только попросил принести ему её наряд, что надевала девушка на Сабантуй.
Удивилась она, но принесла и яркую, искусно расшитую бисером и лентами длинную рубаху-тунику, и шаровары в тон ей, и бархатную безрукавку, и вышитую шапочку – бурек. Сестрины ичиги отверг джигит (уж слишком маленькими, изящными были женские сапожки), а со всей остальной одеждой удалился на мужскую половину.
Как солнце село, вышла из дома крадучись фигурка в женской одежде – и на конюшню. Выбрала самого худого коня, что последние дни свои доживал, и повела его в поводу. Никто из соседей не видел, кто вышел за ворота и направился в лес.
Медленно двигалась в сторону чащи разряженная фигурка. Выскочил ей навстречу Шурале. Вскрикнула фигурка, рукавом лицо прикрыла.
– Не серчай на мой испуг, могущественный Шурале, – послышался из-за рукава тонкий, тихий голос. – Прислал меня к тебе брат, которому ты помог с дровами. Велел передать тебе своего лучшего скакуна. Ты не смотри, что он смирен, – как окажешься в седле, так и полетит быстрее ветра, только держись!
Решил Шурале, что никуда от него сестрица джигита не денется. И бежать бросится – так он её мигом настигнет. Прыгнул лесной дух в седло, да так лихо, что подогнулись под ним ноги старого коня. Но тут вспомнил лихую молодость скакун – и понёс Шурале вокруг поляны. Силится спрыгнуть хозяин леса, да не тут-то было. Седло-то щедро дёгтем смазано!
– А пощекотать?! – крикнула, смеясь, фигурка-скромница.
Тут отняла она от лица рукав – и оказалось, что под личиной сестры сам джигит скрывался. Громко хохотал он над Шурале, и впервые не радовал лесного духа человеческий смех, ибо не смерть он предвещал, а победу праздновал. Унёс лесного духа конь куда глаза глядят.
Вернулся джигит под утро в свой дом, переоделся и без лишних слов отдал сестре обратно праздничную одежду – в целости и сохранности. А соседям сказал, что больше не надо бояться в лес ходить. Занят, мол, Шурале – жеребца объезжает, недосуг ему людей щекотать.
Говорят, живёт до сих пор в том ауле джигит, а сестра его всё рукодельничает. И на стене дома их среди узора из трав да цветов изречение появилось: «Без хитрости этот мир не в радость».
И я к ним заходила: сегодня пришла, вчера ушла. Угощали богато: кормили маслом, поили мёдом. Две бочки, ковш один: ешь-пей, сколько влезет.