Шведский король, начиная войну с Россией, в своих планах имел намерение действовать на трех направлениях: перейти границу в Финляндии и вести наступление на Выборг; разбить русский флот у Кронштадта, тем самым обеспечить высадку пехотного десанта в пригородах Петербурга. В случае успешного свершения планов, в чем венценосный авантюрист не сомневался, вступление шведских войск в столицу империи было конечной целью войны. Тогда он вынудил бы императрицу заключить мирный договор на своих условиях.
Екатерине были ведомы планы кузена, и на совещании члены высшего Совета приняли план войны на 1788 год, который предусматривал отражение наступления шведов на Петербург и нанесение контрудара в направлении Гельсингфорса. Командовать армией, сосредоточенной в районе Выборга, было поручено члену Совета графу Мусину-Пушкину, который к тому времени стал генерал-аншефом.
Императрица с давних пор благоволила ему за поддержку при возведении её на престол в 1762 году, хотя скептически оценивала его военные способности, даже называла «нерешимым мешком». Но талантливых генералов в ту пору под рукой не имелось, все бились с турками на юге: Потемкин, Румянцев, Суворов, Репнин, Каменский. Да и войск для войны со шведами тоже было маловато, самые закаленные в боях полки находились в составе армий на турецких фронтах и в Польше.
Для укрепления боевого ядра русской армии, собранной с бору по сосенке, в Финляндию прибыли гвардейские сводные батальоны, по одному от каждого пехотного полка лейб-гвардии из столицы. Одновременно с ними в действующей армии появился наследник престола великий князь Павел Петрович.
Цесаревич давно просил мать отпустить на войну, но та категорически отказывалась пускать сына на юг. То ли боялась за его жизнь, то ли не желала роста его популярности в войсках. Однако с началом русско-шведской войны согласилась все же отправить в Финляндию.
Незадолго до его приезда в действующую армию основные события в противостоянии русских и шведских войск происходили вокруг нашей крепости Фридрихсгам. По сути её и крепостью назвать было можно лишь с натяжкой – она представляла собой комплекс земляных укреплений, обрушившихся местами от времени. Внутри стоял небольшой гарнизон при незначительном числе пушек. Густав III владел обстановкой и понимал, что серьезного сопротивления Фридрихсгам не окажет, однако для королевского престижа захват крепости будет иметь большое значение. Король считал взятие Фридрихсгамской крепости условием дальнейшего движения на Петербург, тем более что до русской столицы оставалось шестьдесят верст. Десант высадился с галер таким образом, чтобы обложить укрепления со всех сторон, в том числе со стороны дороги на Выборг, откуда на выручку гарнизону могли подойти отряды русских.
Начались боевые столкновения и в других местах. В районе местечка Керинакоски 10 июля шведские позиции полковника Эренрота, имевшего под рукой 320 человек, атаковали русский отряд, который выбил врага из одного редута и взял пушку в качестве трофея. В свою очередь шведы напали на русский форпост недалеко от границы русской Финляндии и взяли в плен офицера и двенадцать солдат.
Положение гарнизона Фридрихсгама становилось с каждым днем опаснее. Его командир генерал-майор Левашев письменно докладывал командующему, что отряд противника, пробравшись через болота, ночью вошел в форштадт и захватил 25 больных и раненых солдат, не успевших укрыться в крепости. Лишь атака наших егерей помогла отогнать шведов, захватить их штандарт и пленить двух офицеров, которые сообщили, что имеют приказ атаковать все русские посты. Левашев распорядился сжечь крепостное предместье и подготовиться к отражению штурма. Шведы начали бомбардировку крепости из орудий береговых батарей и с кораблей, стоявших в море.
В то утро, когда напряжение в гарнизоне достигло высшей точки, часовые сообщили Левашеву, что шведский лагерь опустел. Генерал бегом поднялся на земляной вал и в подзорную трубу стал осматривать позиции противника, ожидая от него подвоха накануне штурма. Во вражеском лагере не было ни души. Посланные с разведкой отряды подтвердили: шведские войска отошли. Сообщение с радостной вестью было направлено командующему.
Лишь позже через агентуру удалось выяснить, что Густав, скрепя сердце, вынужден был дать команду отвести войска от Фридрихсгама в связи с тем, что обстановка складывалась для него не лучшим образом. Во-первых, стало известно о заговоре против короля офицеров финских полков королевской армии, недовольных политикой Густава, который нарушил законы государства и начал войну, никому кроме него не нужную. Мятежные офицеры собрались в деревне Аньяла и провели совещание, которое впоследствии назвали Аньяльской конференцией, где решили выйти из подчинения королю. С большинством из этих офицеров встречался и беседовал барон Спренгпортен перед началом войны.
Во-вторых, осада другой крепости – Нишлот не привела к цели, которую пытался достичь Густав, и ни на шаг не продвинула шведское войско на пути к Петербургу. Барон Гастфер, связанный с мятежниками, отвел войска от крепости.
И, в-третьих, королевский флот был весьма потрепан в Гогландском сражении и на долгий период утратил возможности для поддержки сухопутной армии в Финляндии.
Однако шведы еще не оставили русскую Финляндию. В её юго-западном уголке между Кюмень-городом и Гёгфорсом Густав находился как бы в сильной крепости. В этом укрепленном природой месте он велел построить артиллерийские батареи, к тому же у правого крыла шведского лагеря стояли плоскодонные суда, вооруженные большими пушками. Король уехал в Стокгольм, а войска, переданные под командование герцогу Зюдерманландскому, остались в Гёгфорсе, где день ото дня заметнее стал ощущаться недостаток в припасах. Густав дал обещание направить транспорты из Стокгольма, но не торопился сдержать его.
С русской стороны примерно в том же месте располагалась ставка Мусина-Пушкина, в которую прибыл великий князь. Он деятельно занялся изучением военных карт с расстановкой сил противоборствующих сторон. Ежедневно обсуждал с командующим проекты наступления, однако тот старался их гасить, отвечая одно и то же: «Не время сейчас, ваше высочество!».
Наконец старый генерал уступил напору и выделил Павлу три батальона лейб-гвардии для производства поиска и рекогносцировки вражеских позиций. Командиры гвардейских рот и батальонов поделились на две части. Одни наступали в пеших походных колоннах, не разворачиваясь в боевую линию, другие сопровождали цесаревича в передовой конной группе под охраной донских казаков. Перед гвардейцами расстилалось широкое поле с некошеной травой. Заканчивалось оно стеной молодого леса и густыми зарослями кустарника. В них скрывались позиции противника.
Петр Соковнин скакал впереди группы, наблюдая справа за великим князем. Простор широкого поля звал мчаться по этой зелени вперед без оглядки, отпустив поводья. Но группа производила поиск, а это – бой особого рода, в котором врага не сразу углядишь. Павел Петрович в белом колете конногвардейца, в каске с плюмажем, на гнедом жеребце скакал немного впереди и выглядел весьма эффектно. Взмахами руки он указывал сопровождавшим направление движения. Возле леса показались маленькие фигурки в синих мундирах, строившиеся в линию. Это – шведские солдаты, которые заметили русских и изготовились открыть ружейный огонь. Их командир взмахнул саблей, тут же раздались звуки выстрелов. Петруха понял, что стреляют и в него, когда вокруг злобными пчелами зажужжали пули. Одна стукнула в луку седла, во всадника не попав, отметил про себя Соковнин. Вот он, каков его первый бой. Цесаревич под свистом пуль труса не праздновал, наоборот испытал возбуждение боя. Приказал офицерам двигаться вдоль позиций противника, чтобы определить их слабые места. Соковнин видел, как на опушку леса шведские артиллеристы выкатили пушку, повозились около орудия и дали залп, громким хлопком раскатившийся над полем. Ядро взорвалось среди казаков и сшибло наземь несколько человек.
Один из гвардейских командиров на скаку обратился к Павлу:
– Ваше высочество! Они сейчас пристреляются и начнут выкашивать нас прямой наводкой. Не приведи Господи, картечью пальнут. Воротиться надо – ясно, что нам в лоб их не взять, пока своей артиллерией не разобьем эти позиции.
Возражений не последовало, и кавалькада, погарцевав в поле, поскакала к своим позициям под прикрытием пехотного строя. Шведы для острастки постреляли еще, но вскоре прекратили огонь – противник был уже далеко. Для Соковнина, также как для великого князя, та вылазка стала боевым крещением. По возвращении в лагерь цесаревич выразил благодарность участвовавшим в рекогносцировке офицерам.
Долго находиться в действующей армии великому князю не пришлось: шведы прознали о его пребывании в русском лагере и прислали парламентера от герцога Зюдерманландского с предложением о встрече. Первое предложение было отклонено, однако, спустя несколько дней, герцог вновь направил парламентера с тем же предложением. Мусин-Пушкин, понимая намерения шведов, тут же отписал императрице. Мать категорически запретила встречу с противником, а для устранения самой возможности переговоров 8 сентября отправила наследнику распоряжение вернуться в Петербург. Тот с большим неудовольствием вынужден был подчиниться. Впрочем, не он один чувствовал железную волю Екатерины. В то же самое время она пресекла инициативу Мусина-Пушкина, когда командующий решил воспользоваться беспорядком в шведском войске и атаковать неприятеля. Строго настрого было приказано не производить никаких наступательных действий на суше. «Нечего кровушку солдатскую понапрасну лить», писала она, рассчитывая на окончательный переход армии шведов под контроль мятежных офицеров. Таким образом, с осени 1788 года боевые действия не велись.
… Карета Алексея Соковнина вновь катила по дорогам Европы, вновь в путешествии его сопровождали богатыри-преображенцы капралы Елкин и Веретенников. На сей раз путь лежал в столицу Дании Копенгаген.
Датское королевство на основании союзного договора 1773 года обязалось в случае нападения на Россию прислать ей в помощь шесть линейных кораблей, три фрегата и сухопутный корпус численностью 12000 человек. Поэтому в Копенгагене с большим вниманием следили за воинственными приготовлениями Стокгольма. Густав III, намереваясь сосредоточить силы в Финляндии, старался разрушить союз Дании и России, решился даже на визит в Копенгаген весной 1788 года. Но усилия пошли прахом: Дания оставалась верна договору с Россией. По мере подготовки Швеции к войне датский кабинет предпринимал меры предосторожности: там распорядились оснастить шесть линейных кораблей, три тысячи матросов отозвали из Норвегии, которая являлась спорной территорией между Данией и Швецией. Ежедневно происходили заседания тайного королевского совета.
Нападение Швеции на Россию вызвало в Дании «немалое удивление». Датский кабинет принял решение исполнить союзническое обещание перед Россией. Главнокомандующий фельдмаршал принц Карл Гессенский стоял за Россию.
Находясь в переписке со шведским королем, он еще до начала войны писал Густаву:
«Если бы вы следовали моему совету, то опустили бы полуобнаженный меч опять в ножны и потушили бы пожар, который иначе легко может объять пламенем всю Европу».
Однако Густав настоял на своем, и война началась. Шведскому посланнику в Копенгагене было дано разъяснение, что российская императрица после вторжения шведских войск требует от Дании исполнения союзного договора. Но при этом в Дании все-таки надеялись, что мир со Швецией не будет нарушен.
Екатерина, была озабочена тем, что война продолжалась два месяца, но со стороны датского союзника так и не было видно активных действий по исполнению договора. В личном письме датскому королю Христиану она твердо потребовала незамедлительно выступить против Швеции. Другое послание было направлено фельдмаршалу Карлу Гессенскому, на которого возлагались более обоснованные надежды в том, что датчане откроют свой фронт против шведов. Оба письма вез Соковнин.
В устной инструкции, полученной от Безбородко, Алексею предписывалось находиться в Копенгагене до тех пор, пока датчане не начнут воевать. В период пребывания в датской столице, надлежало ему активно вести поиск тех лиц, которые в силу своего положения могли бы способствовать склонению первых персон королевства к скорейшему началу войны. Притом, лица таковые могли бы быть как из аристократических кругов, так из числа военных и даже купеческого чина из тех, кто составляет капитал на военных поставках. Задание явно непростое, и Алексей в карете размышлял, с чего начать его выполнение. По всему выходило, что первым шагом должна стать встреча с русским послом при датском дворе.
Алексею Ивановичу Криденеру, российскому посланнику в Копенгагене, едва исполнилось сорок лет. Человек он был относительно молодой, но дипломат – опытный, прошедший службу в нескольких европейских столицах. Он тепло принял гостя из Петербурга и ознакомился с доставленными бумагами.
– Послание государыни я передам королю завтра же, – сказал он. – А неофициальное письмо принцу Гессенскому вы вручите сами, ибо полагаю, так будет полезнее. Пользуясь положением специального посланника петербургского двора, вы вполне можете побеседовать с ним на любые темы, тем более что он душой стоит за начало войны со Швецией. Следует заметить, что в Дании нет сил, которые выступали бы против войны. Война будет начата, вопрос только в сроках: уж больно долго они здесь решают подобные дела. Пока проведут через канцелярию законы, пока найдут деньги, пока снарядят армию и флот, времени пройдет много. Поэтому я и предполагал, что императрица будет гневаться. Попробуем с вами ускорить этот процесс.
Аудиенция у Карла Гессенского завершилась быстро. Ознакомившись с содержанием письма, принц заметил:
– Я делаю всё возможное, чтобы в ближайшем времени начать поход и выполнить союзнические обязательства. Так можете и передать её величеству. Не позднее, чем через десять дней мы начнем.
Алексею оставалось только ждать и знакомиться с Копенгагеном и его жителями.
Между тем, действительно поход начался. Главнокомандующий датскими войсками фельдмаршал Карл Гессенский в сопровождении датского наследного принца отправился в Норвегию. 13 сентября датский флот поднял русский флаг, а войска перешли шведскую границу. Сходу была взята крепость Стрёмштат, а затем города Уддевала и Венерсборг, где удалось захватить значительный запас припасов. Фельдмаршал вел войска к большому городу Готенбург, куда уже прибыл король Густав III с желанием поднять шведов на защиту своей страны.
Узнав о нападении датчан, Густав распорядился вывезти гребным флотом большую часть своих войск из Финляндии и перебросить их на защиту Стокгольма. Екатерина могла торжествовать – её мудрые и своевременные шаги по защите границ империи от агрессора принесли плоды. Первая летняя кампания боевых действий против Швеции закончилась спокойно. Не зря императрицу при жизни стали именовать Великой, недальновидному Густаву далеко было до своей царственной кузины. Его планы по началу войны рухнули из-за мер, принятых в Петербурге на сухопутном фронте, на Балтийском морском театре и в сфере тайных операций. Русским войскам в Финляндии был отдан приказ возвращаться на зимние квартиры.
Шведы в свою очередь тоже осуществляли тайные операции, причем, весьма дерзкие.
В ожидании разрешения вице-канцлера следовать в Петербург Алексей бродил по Копенгагену, порой заходил в таверну, расположенную в порту. Садился за стол у окна, через которое открывался вид на гавань со стоящими на якорях кораблями. На чужбине особенно грел душу вид кораблей с русскими флагами. Как раз в то время на зимовку в гавань пришла наша эскадра вице-адмирала Фондезина. Впрочем, императрица пребывала не в восторге от его флотоводческой деятельности и поспешила сменить его на контр-адмирала Повалишина. Хотя в данном случае дело было вовсе не в адмиралах.
Для себя и своей «свиты», Елкина и Веретенникова, Алексей заказал по пинте крепкого датского пива в глиняных кружках и гору жареных цыплячьих крылышек на блюде. Едва компания приступила к трапезе, как к столу подошел моряк невысокого роста, показавшийся Соковнину явно знакомым.
– Герр Алекс, здравствуйте! – начал моряк по-немецки не совсем трезвым голосом. – Вы меня помните? Год назад на моей шхуне «Святой Николай» вы с приятелем шли из Любека в Мальмё.
Капралы удивленно воззрились на незнакомца, а Алексей быстро усадил словоохотливого шведского капитана за свой стол, пока по пьяному делу он не выболтал посетителям таверны секретов, коих знать им совершенно ни к чему.
– Садись, садись, старина! Конечно, я тебя помню и шхуну твою помню, – громко воскликнул он, и в ответ, поинтересовался:
– Какими судьбами ты попал в этот порт?
– Война началась, герр Алекс, датчане до её окончания не выпускают из своих портов мою шхуну и прочие шведские суда. Война-то, говорят, скоро и закончится, но в гавани появится лед, который растает не раньше весны. Так что я долго здесь прокукую.
– Почему ты решил, что война скоро кончится? – удивился Алексей.
– Портовый люд сказывает, что английский посол грозит датскому двору войной, если тот не выведет свои войска из Швеции. Вот так-то!
Чёрт, ругнулся про себя Соковнин, уже капитаны в порту получают сведения, о которых не во всех высоких кабинетах ведомо. А вслух восхитился осведомленностью своего знакомого и заказал ему пива.
Польщенный капитан усмехнулся, хлебнул из кружки и, понизив голос, произнес:
– Это еще не все, что я знаю. Сейчас я скажу вам такое, что у вас волосы дыбом встанут.
Алексей наклонился к нему ближе, показывая, что внимательно слушает. Капитан заговорил о весьма странных и тревожных вещах:
– Говорил я как-то здесь в порту со шкипером О’Брайеном, шотландцем. Тот, изрядно выпил и, узнав, что я швед, а не датчанин, выболтал свою тайну. Некий шведский офицер, скрытно пребывающий в Копенгагене, решил купить его шхуну под английским флагом за баснословную сумму в тысячу двести талеров. Шкипер, естественно, согласился, взял задаток и получил задание от офицера загрузить судно порохом, смолою и ромом. Было велено употребить шхуну как брандер для сожжения русской эскадры в гавани. За каждый сгоревший русский корабль шкиперу было обещано по пять тысяч талеров. Вот так-то! Шхуна пока стоит у причала, но, судя по осадке, загружена полностью.
Соковнин пришел в очевидное волнение, встал из-за стола и сказал капитану:
– Пойдем! Надо сообщить об этом портовым властям, которым грозит большая беда.
Капитан, протрезвев немного, отказался:
– Нет, герр Алекс, вы уж как-нибудь сами решайте проблему. Я, видите ли, шкипер шведский, и не хочу на родине болтаться в петле как предатель. Никуда не пойду, и вообще постараюсь исчезнуть из порта.
Алекс направил капралов найти у причала английскую шхуну и наблюдать за ней, чтобы предупредить диверсию. Сам двинулся к капитану порта и вскоре вместе с полицейскими разыскал шотландского шкипера О’Брайена и взял под арест. Полупьяный моряк горестно качал головой и повторял:
– Что же я наделал, старый дурень…
У него выяснили, что шведский офицер, который заплатил за шхуну, недавно был на её борту. Проверил загрузку и приказал вечером отойти от причала поджечь судно и направить на русские линейные корабли. Глава полиции Копенгагена искренне благодарил Соковнина и обещал найти зачинщика подлой диверсии.
Действительно, вскоре датские газета на все лады обсуждали международный скандал. Шведского шпиона лейтенанта Бенцельшерна искали и выяснили, что он скрывается в доме шведского посланника Альбедиля. Писали, что посол скрывал Бенцельшерна и старался помочь ему с побегом на родину. Но столичная полиция приняла строгие меры, и беглеца арестовали. На его очной ставке со шкипером О’Брайненом подтвердились преступные замыслы шведов. Публика в Копенгагене пребывала в состоянии озлобленности и хотела убить Бенцельшерна и шведского посланника. Последний, опасаясь за жизнь, умчался в Стокгольм.
Весь город пребывал в волнении. Полиция арестовала еще несколько человек в связи с этим делом. Для производства следствия организовали особую судебную комиссию. Ходили слухи о подготовке к поджогу всего города, у подозреваемых лиц обнаружили спрятанные горючие вещества, фитили и фейерверки. Министр иностранных дел Дании граф Бернсторф рассказал обо всех подробностях на совещании с представителями дипломатических миссий. После совещания Алексей Иванович Кридинер пригласил Соковнина и сообщил:
– В ваш адрес, мой друг, звучат искренние слова благодарности от представителей датского кабинета. От имени его королевского величества вручаю вам крест датского ордена Данеброг.
Это – высокая награда, поздравляю от души.
Алексей обрадовано и удивленно смотрел на иностранную награду, поблагодарил посла и спросил:
– Алексей Иванович, какова участь лейтенанта Бенцельшерна?
– Сидит, сердешный, под стражей в тюрьме, ждет суда. Вынесут ему, скорее всего, смертный приговор. Хотя, по моему мнению, этого лейтенанта надо бы сейчас в тюрьме оборотить в своего агента против шведов и тайно освободить. Мы бы извлекли из этого пользу, но, к сожалению, не мы здесь хозяева.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Все главы романа читайте здесь.
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк, написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте. Не раз ему грозила смертельная опасность, он оказался в плену у террористов, сражался с современными пиратами. Благодаря мужеству и природной смекалке он сумел преодолеть многие преграды и с честью вернулся на Родину, где встретил свою любовь и вступил на путь новых приключений.
===================================================