С Днем победы, друзья! В этот день предлагаем вам познакомиться с историями сотрудников Гатчинского дворца, спасавших музейные реликвии в годы Великой Отечественной войны.
Автор: Мария Кирпичникова, ученый секретарь музея-заповедника «Гатчина»
Андрей Валентинович Пац-Помарнацкий пришёл на работу в Гатчинский дворец в 1930-е годы штатным экскурсоводом, позже стал научным сотрудником, готовил выставки, научные статьи, путеводители. Научным сотрудником во дворце работала Елизавета Александровна Фаас, первая жена Помарнацкого, у них был сын Миша. Позднее Андрей Валентинович познакомился с Марией Владимировной Нарышкиной, урождённой Прокудиной – Горской (племянницей знаменитого фотографа), пришедшей на работу экскурсоводом. Машенька стала второй супругой Андрея, и в 1940 году у них родилась дочь Наташа. Девочке шёл второй год, когда началась война, папа ушёл на фронт, а мама эвакуировалась с ней в Сталинабад (сейчас Душанбе). Первым словом ребёнка, рождённого в семье музейных работников, стало не «мама» и не «папа», а «Атина», то есть Гатчина. Так часто она слышала это заветное слово из уст своей мамы. В голодные и страшные годы войны она вместо сказок рассказывала маленькой Наташе о великолепном дворце, где жили прекрасные принцы и принцессы, а сам он мог менять свою окраску от лилово-жемчужного до золотого. Девочка знала, что после войны они с мамой обязательно приедут в Ленинград, увидят папу, Гатчину и этот роскошный дворец!
Самой опытной из гатчинцев была Серафима Николаевна Балаева. До войны она занимала должность заведующей художественным сектором. Дворец был для неё практически родным домом. Ей пришлось увидеть здесь многое: и годы распродаж ценностей, и смену власти, и, наконец, начало Великой Отечественной войны.
В день, когда началась Великая Отечественная война в дневнике Балаевой появилась краткая запись: «22 июня. Ночь. Упаковка Руж<ейного> Арсенала». Далее сугубо деловые заметки по вопросам консервации здания и эвакуации музейных экспонатов. Казалось бы, сухие обыденные фразы, но сколько за ними стояло боли, бессонных ночей и самоотверженного труда. Уже на второй день войны ушёл на фронт Георгий (многие звали его Юрием) Викторович Смирнов, заместитель директора по научной части, очень знающий сотрудник и порядочный, добрый человек, а 25 июня – директор Григорий Дмитриевич Миронец. Серафима Николаевна безоговорочно приняла на себя руководство всеми работами: организовывала упаковку, раздавала указания о мерах защиты здания на случай бомбардировок. До 11 июля 1941 года Помарнацкий участвовал в упаковке экспонатов и консервации здания. Крепкие мужские руки были очень нужны в этом тяжёлом деле, однако, всё меньше и меньше мужчин оставалось во дворце.
Мария Владимировна рассказывала Наташе, как упаковывали ценности в музеях, люди часами находились в неудобном положении, и от длительного процесса у многих шла носом кровь. Было ли такое с гатчинцами она не помнит, её жалели как самую молодую, недавно ставшую мамой, кроме того, она жила в Сестрорецке, и ей стало всё труднее приезжать в Красногвардейск.
Когда в парке стали закапывать скульптуру, то сначала мерили расстояние шагами от больших деревьев, пока чей-то здравый мужской голос не предложил использовать в качестве точки отсчёта каменные здания. Бедные женщины в той обстановке не думали о том, что этих роскошных вековых деревьев может и не быть, когда они вернутся…
Очень хорошо действовала на всех, по воспоминаниям Балаевой, Ирина Константиновна Янченко, старший научный сотрудник и хранитель Арсенального каре. Её выдержка и спокойствие хорошо влияли на остальных. Она работала во дворце с 1929 года и также была опытным человеком. Большой объём работ выполнял фотограф ГДМ Михаил Антонович Величко, умевший говорить тоном якобы полной осведомлённости, что очень успокаивало других.
Четыре эшелона ценностей с седьмого июля по девятнадцатое августа были отправлены в тыл, в город Сарапул, а на Красногвардейск надвигались нацистские войска. Начальником первого эшелона была научный сотрудник Евдокия Владимировна Троянская, отправлена была почти вся коллекция оружия (1000 вместо предполагаемых 700), 300 миниатюр, целиком выставка костюма, весь архитектурный архив.
Вторым эшелоном руководил художник П.П. Кириллов, вывезены были живопись, мебель, фарфор, акварели, начальник третьего эшелона не был указан, вероятно, это был кто-то из троих: Дьяконова Тамара, Хижняк или Карасёв. Преимущественно эвакуировали мебель и фарфор. И последним четвёртым, по документам, руководил завхоз Николай Борисович Борисов, там перевозили в основном бронзу и мебель. В одном из эшелонов уехала также Елизавета Фаас и Маргарита Дергачёва, работавшая потом в хранилище музейных фондов в Сарапуле. С последним поездом сопровождать реликвии отправился и назначенный исполняющим обязанности директора Г.В. Дьяконов.
Большая часть жителей города эвакуировалась. Остались несколько человек во главе с Серафимой Николаевной. В условиях прерванной телефонной и телеграфной связи в Красногвардейск приехал В.А. Богданович из УКППЛ (Управление культурно-просветительных предприятий Ленсовета), и Балаева передала письмо начальнику В.И. Исакову, где изложила ситуацию. На следующий день она получила ответ взять на себя руководство музеем до прихода нового назначенного директора Н.Д. Федоровича. Несколько самоотверженных людей решили остаться в здании и продолжать спасать ценности, пока это возможно. В тревожном, но отнюдь не паническом настроении пребывала эта небольшая группа. Научные сотрудники: С.Н. Балаева, И.К. Янченко, Э.А. Тихановская, фотограф М.А. Величко, садовник Арен, охранники Рендов, Чуркин, Кисиленко, Околод и Калинин и галерейные Кокорева, Штейн, Шютч, Назарова, Гришечкина, Молчанова и полотёр Григорьев. Умывались они на Серебряном озере, а женщины плакали под спокойную мелодию патефона, связывавшую их с прошлой жизнью, ещё такой близкой, но уже недостижимой.
Последние упакованные экспонаты, которые не успели отправить в тыл, на грузовиках вывезли в Ленинград. С ними уехала часть людей. К слову, на этих машинах могли бы поместиться и все оставшиеся сотрудники, но они решили иначе. Получив сведения о том, что немцы уже в Замостье (4-5 км от Красногвардейска), Балаева поняла, что нужно уходить. 9 сентября 1941 года, зашив досками имевшиеся проломы стен и установив последние ставни на окна, восемь человек во главе с Серафимой Николаевной, покинули дворец. Они отправились пешком в Ленинград, а через несколько дней в Красногвардейск вошли немцы…
Девочка Наташа, приехала в Гатчину летом 1944 года. Вместе с мамой и её подругой стояли они в траве по пояс и растерянно смотрели на то, что когда-то переливалось лилово-жемчужным и золотым цветом... красным пламенем из зияющего окна Чесменской (Золотой) галереи развивалась чудом уцелевшая штора. «Мама, а где же дворец?» - хотела было спросить девочка, но чуткое детское сердце вовремя подсказало ей этого не делать. Женщины плакали, глядя на шедевр архитектуры, с которым так жестко поступила война.
Ирина Константиновна Янченко погибла в блокадном Ленинграде во время артобстрела на углу Садовой и Невского 8 августа 1943 года, в возрасте 35 лет.
Серафима Николаевна Балаева умерла 22 мая 1960 года в возрасте 71 года.
Андрей Валентинович Пац-Помарнацкий умер в Ленинграде 4 января 1981 года в возрасте 77 лет.
Елизавета Александровна Фаас умерла 26 декабря 1991 года на 91-м году жизни.
Мария Владимировна Нарышкина-Прокудина-Горская умерла в Санкт-Петербурге 25 февраля 2020 года в возрасте 104 лет. До последнего дня она рассказывала своей дочери Наталье Андреевне о прекрасных акварелях Зичи, которые так украшали её любимый Гатчинский дворец.