"Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан"... Кто сказал? Правильно, Некрасов! При этом, Николай Алексеевич женщин обожал и лелеял так, что даже гибель на охоте любимой собачки от непредумышленного выстрела милой дамы смог понять и простить.
А вот, друзья-поэты Валерий Брюсов и Константин Бальмонт, горячо любя сам "процесс", женщин своих многострадальных морально мучили изрядно, да на струнах натянутых их нервной системы такие рОковые и рокОвые вариации наигрывали, что хрупкие организмы любовниц не выдерживали и ломались.
А мужички только хвастались друг перед другом: "Нормально, Валерий? Отлично, Константин!"
В доме терпимости хорошо...
Брюсов, будучи моложе своего друга-наставника, по части (и, главное, по количеству) "окученных" дам не уступал старшему коллеге по перу. Он с юных лет хотел овладеть не только навыками стихосложения, но и различными секретами обольщения женщин, в чем собственно преуспел.
Начало, как и у многих, было в домике с красными фонарями, где основы для познания желаемого заложили, базовыми знаниями вооружили, а далее, как говорится сам. Были в заведениях интересные штучки , например, зеркальная комната, где можно было заказать и поучаствовать в веселом аттракционе.
В комнату, отделанную зеркалами, приглашалось несколько пар, зажигали спиртовые светильники, и начиналась попойка. Через некоторое время куртизанки принимались танцевать и раздеваться… в конце концов, все кончалось оргией, многократно отраженной в зеркалах при дрожащем свете спиртовок. Творческим натурам такие декорации нравились...
А в своем домике - лучше
Поэт-символист быстро понял, что в публичные дома много не находишься, там и денежку немалую возьмут, и время проконтролируют, а не ровен час, и наградят нехорошей болезнью. Нет, процесс познания дам лучше вести в домашних условиях, оставив "походы к феям" про запас.
В доме своих знакомых Красковых он знакомится с миловидной падчерицей хозяина Еленой Масловой, отчет о "покорении" которой открывает его интимный дневник.
«Целовались, конечно. Мне это наконец надоело. Я стал изобретать что-нибудь новое. Додумался до того, чтобы щупать, и засунул руку за пазуху Ел. Андр. Кажется, она одобрила это»
Неожиданная смерть девушки от черной оспы не сильно расстроила поэта, тем более место Елены заняла ее младшая сестра.
Грибочек к грибочку
Принцип грибника - собирать добычу неподалеку, - Брюсов с юности возвел в культ. Все симпатичные и молодые гувернантки в доме прошли через его постель, да и супругу Валерий Яковлевич тоже взял из обслуги. Чешка по рождению Иоанна Рунт была девушкой тихой, хозяйственной и немногословной. Идеальный вариант для женитьбы.
При этом, Иоанна была воспитана Брюсовым в лучших традициях невмешательства в жизнь поэта, что позволяло литератору не только безгранично общаться с дамами на стороне, но и посылать мини-отчеты "о проделанной работе" законной супруге, дабы та не особо волновалась.
Так, зависнув в салоне поэтессы-нимфоманки Людмилы Вилькиной, жены приятеля-критика Минского, мэтр символизма далеко не символически овладел хозяйкой, и, чуть смягчив краски, отрапортовал об этом супруге и ее младшей сестре Мари, которую тоже привлек к своим любовным экзерциссам.
От символизма к большевизму. Через сатанизм
В перерывах между сочинительством и романами, Брюсов активно занимался спиритизмом, оккультизмом, сатанизмом, а после 17 года - и большевизмом. В принципе, все эти "-измы" из одной колоды, и помогают приводить людей к последней черте.
Брюсовские опыты доведения любовниц до нужной кондиции, а именно, до готовности к переходу на тот свет продолжились и с Ниной Петровской, и с Надеждой Львовой, причем обе дамы были весьма творческие и далеко не бесталанные, но методическая установка от демонического Валерия заставила одну выбрасываться в окно, залезать в петлю, и, в итоге, надышаться газом в съемной квартире, а другую - застрелиться из подаренного (!) Брюсовым пистолета.
Дистанционные технологии одурманивания
Свои познания в оккультизме, поэт-чародей применял и дистанционно, дергая, словно за ниточки, своих друзей, близких ему людей и тех, кого он хотел отвадить от своих знакомцев.
Доказательной базы на руках, конечно, нет, но смерть поэтессы Мирры Лохвицкой была настолько таинственной и нелогичной, что большинство экспертов первопричиной назвали оккультные деяния против нее.
То ли Валерий хотел "размагнитить" привязанность Бальмонта и Лохвицкой, то ли подумывал о привлечении Мирры в свой поэтически-эротоманский уголок, то ли она очень уж активно пыталась сопротивляться наведенным чарам.
Разобраться трудно, но предположить возможно. Но перед этим, буквально несколько слов о самой Мирре Александровне Лохвицкой и ее семейно-статусном положении в поэтическом обществе.
Каламбур на каламбуре
Выйдя из творческой семьи Лохвицких, Мирра быстро вышла замуж за сына обрусевшего строителя-француза, молодого архитектора Евгения Жибера.
Сыновья и стихи рождались у Мирры весьма успешно. Уже в первые четыре года семейной жизни родились трое мальчиков - Михаил, Евгений, Владимир...
А далее, состоялось ее судьбоносное знакомство с Бальмонтом, заехавшим в имперскую здравницу Крым, где восстанавливалась после родов Мирра.
Рыжий ловелас распушил хвост, атакуя молодую женщину. Их влечение переросло в стихотворный роман. Муж много работал, выезжая в командировки. Порой, при крупных заказах, и семья отправлялась с ним на новое место, но почта работала исправно, принося по нужным адресам письма Мирре из разных уголков мира от взбалмошного Бальмонта. Такой вот каламбур получился.
Любитель-путешественник менял города и страны, жен и любовниц, но Мирру не оставлял в покое, при этом регулярно отчитываясь о продвижении к цели (целью были, конечно же, прелести красавицы) перед "другом и братом" Валерием.
Восток - дело тонкое
Из странствий дальних возвратясь, Бальмонт заскакивал и в Москву, и в Петербург, чтобы снова вскоре уехать в экзотические места, о которых он, конечно, рассказывал Мирре.
Одним из любимых им уголков Земли был Восток, где поэт набирался впечатлений для новых стихотворений. В это время (речь идет о 1899-1900 годах) вполне вероятна личная встреча Мирры и Бальмонта, итогом которой стало рождение четвертого сына Лохвицкой.
Мирра в ожидании ребенка сочиняет по напевам "падишаха" Бальмонта восточную сказку «О Принце Измаиле, Царевне Светлане и Джемали Прекрасной». Больше того, она и родившемуся в 1900 году мальчику даст "простое русское имя" Измаил. Наречь Константином было бы слишком очевидно и обидно для мужа Евгения, не так ли?
В стихи Мирры съехались вампиры
С рождением Измаила, не сразу, но постепенно, с Миррой начинают происходить метаморфозы. Пишущая о любви, красоте и добре поэтесса начинает переходить к загробной жизни, духам, монстрам-вурдалакам и прочим товарищам из потустороннего мира, ветер которого напускает на нее маг Валерий.
Параллельно Брюсов бомбит критикой со страниц литературных журналов-"Гиацинтов" по стихам Лохвицкой, добивая несчастную женщину, которой, конечно же, далеко не безразлично авторитетное мнение мэтра литературы
В 1904 году у Мирры рождается пятый сын. И она нарекает его Валерием. Случайность? Может быть. А, возможно, и навеяло...
"Изысканность медлительной речи" быстро сдает секреты
В это же время Бальмонт, вновь подъехавший в Россию, частенько захаживает на вечеринки к дотошному собирателю литературоведческих артефактов Федору Федоровичу Фидлеру, где за обеденным столом в изрядном подпитии выкладывает интимные подробности любовных свиданий с Миррой.
Воспитанный немец в шоке от услышанного, но не записать рассказанное он не может из-за всепоглощающей страсти коллекционера и фанатичного поклонения русской литературе.
До Мирры доходят отголоски этого застольного эпоса, что не укрепляет ранимую женскую психику. Да еще демонический Валерий не оставляет попыток отвадить друга Константина от красавицы Мирры. То ли ревность, то ли зависть, то ли еще какие заморочки сидели в голове Брюсова, но свои антимирровские сеансы он продолжал и довел-таки до логического финала.
"Я хочу умереть молодой..."
Мирра все чаще задумывается о смерти, да и душевное состояние ее ухудшается на глазах. Выдержать столь мощную психическую атаку двух поэтических "амбалов-каннибалов" было не под силу и более крепким организмам.
Безусловно, нисколько не настаиваю на признании этих размышлений единственно верными, но, согласитесь, есть повод призадуматься. Тем более, что история этим не заканчивается.
В сентябре 1905 года Мирра умирает. "Московские ведомости" писали тогда
“…От мучительной сердечной жабы угасла в цветущих годах талантливая поэтесса Лохвицкая-Жибер. Покойная была серьезно больна уже с декабря прошлого 1904 г. и порой с большим пессимизмом смотрела на свое положение, удивляясь, после ужасающих приступов боли и продолжительных припадков, что она еще жива.
Последние дни ее жизни были сплошным мучением. Ни днем, ни ночью не знала покоя бедняжка от нестерпимо острых страданий, и наконец страдания эти приняли такой ужасающий характер, что пришлось прибегнуть к впрыскиваниям морфия. Под влиянием морфия больная и спала последние свои два дня… и так и скончалась"
Бальмонта на похоронах не было, но, уже в 1907 году, он дает имя Мирры своей новорожденной дочери, тем самым пытаясь повиниться перед Миррой настоящей, стихи которой, столь популярные у читателей, будут вскоре преданы забвению.
Мистика на этом не кончается.
И вновь продолжается бой... Мистический...
Итак, что мы имеем?
Дочь Бальмонта была названа Миррой – в честь Лохвицкой, портрет которой поэт носил в бумажнике и в подпитии любил показывать собутыльникам.
Рождение и имя четвертого сына Лохвицкой Измаила было каким-то образом связано с ее любовью к Бальмонту. Допустим, что именно Бальмонт был биологическим отцом ребенка.
Идем дальше. В 1922 году, когда Бальмонт был уже в эмиграции и жил в Париже, в дверь его дома позвонили. На пороге стоял юноша, удивительно похожий на Мирру Лохвицкую.
Да-да, это был он, Измаил Лохвицкий-Жибер, недавний воин Русской Армии генерала Петра Врангеля, отправившейся в 1920 году из Крыма (опять, Крым!) к чужим берегам, а ныне молодой поэт, пишущий грустные и светлые стихи. Бальмонт чрезвычайно разволновался, обнял гостя, откупорил лучшую бытылку вина.
В Мирру-младшую влюбляться тебе нельзя
Измаил стал частым и желанным в доме Бальмонтов, но имел неосторожность влюбиться в 15-летнюю Мирру.
И тут Константина Дмитриевича словно подменили. Он категорически не желает контакта молодых, всеми силами пытается порушить их отношения, а в итоге просто не пускает Измаила на порог.
Молодой человек предпочитает разлуке смерть, так и не поняв перемены настроения родителя любимой. Мы опять можем лишь высказать версию, что Бальмонт опасался испортить жизнь дочери потенциальным инцестом, поскольку Измаил (как мы предполагаем) был его сыном.
И женское счастье мимо. И мужское
А что же Мирра-младшая, которая тоже писала стихи и даже публиковалась в русских эмигрантских газетах? Ее женское счастье прошло стороной. В судьбе Мирры Бальмонт были и неудачное замужество, и чудовищная нищета, и несколько аварий с потерей способности ходить.
Сыновья Мирры тоже не оказались баловнями судьбы. Как и Измаил, застрелится, не пережив смерть жены, старший из братьев Михаил. Только случится это по времени гораздо позже.
Владимир и Евгений погибнут от голода в блокадном Ленинграде. Следы Валерия просто потеряются в круговороте жизни...
Не вмешательство ли потусторонних сил, инициированное друзьями-поэтами в жизнь их матушки, тому виной?
Нормально, Валерий? Отлично, Константин!