оглавление канала
Ольховский немного посидел, в задумчивости глядя на телефон, словно ожидал, что темно-красная пластмасска заговорит с ним человеческим голосом. Затем поднялся с места, и что-то бодрое насвистывая, прошел в маленькую комнату, расположенную за книжными полками, которая служила ему местом отдыха. Там он принялся заваривать кофе, которое всегда готовил сам, не доверяя секретарю. Настроение улучшилось. И план действий был готов.
Проработав в кабинете с бумагами до шести часов вечера, он стал собираться на встречу. Достал из шкафа гражданскую одежду, которая здесь всегда была припасена вот для таких случаев, из сейфа извлек кое-какую аппаратуру, предоставленную ему зарубежными партнерами. Все-таки, умеют они там на Западе делать подобные вещи очень компактными и почти изящными. Не то, что наши, со множеством ненужных проводов и прочей атрибутикой, которую и замаскировать бывает сложно. Ну ничего… Дайте только возможность проявить себя! Один из партнеров ему намекнул, что, если все пройдет успешно, то его, Александра могут пригласить на Запад, как хорошо зарекомендовавшего себя специалиста. А что? Это раньше служба в секретном подразделении была приговором, без возможности выехать за рубеж даже в туристическую поездку. А сейчас все преграды убраны, и все запреты сняты. Он остановил полет своей фантазии, вернувшись в реальность. Сначала нужно довести дело до конца, а потом уж и мечтать можно будет. По крайней мере, перспективы у него, Ольховского, есть и весьма неплохие.
Александр сосредоточился на предстоящей встрече. С этим агентом он работал давно. Николай считался одним из лучших, когда дело касалось незаметной слежки и добычи секретной информации. Про таких говорили: «В игольное ушко пролезет». Он был мастером перевоплощения, и свою карьеру когда-то начинал в цирке. Перед самой перестройкой его «зацепила» Служба за распространение наркотиков. Частые гастроли позволяли Николаю бывать за границей довольно часто. Начинал он с простой фарцовки, а потом увлекся. Вот на это «увлечение» его и подцепили.
В отличие от многих других агентов, этот работал не за деньги, и не за страх, а, что называется, за совесть, для души, так сказать. Хотя и деньги он получал немалые за свои «труды». Николаю нравилась такая жизнь сама по себе. Бесконечные тайны, погони, превращения, опасности – все это щекотало его нервы и превносило смысл в его жизнь. Он никогда не задумывался о моральной стороне дела. Кажется, такие понятия, как «мораль», «совесть», начисто отсутствовали в его мировосприятии. Это вполне устраивало Ольховского. И вместе они проделывали иногда такие «фокусы», что узнай об этом начальство, то мало бы Александру Евгеньевичу не показалось бы.
Вот и сейчас, со стороны Ольховского эта встреча была полнейшей самодеятельностью, но это его нисколько не заботило. Как говорится, не впервой. Он умел добиваться своего, и не выбирал путей, шел напролом. Но жизнь его многому научила, и этот самый «напролом» он всегда делал с умом. И сейчас он нисколько не сомневался в успехе задуманного, поэтому ко встрече готовился тщательно. По сложившейся профессиональной привычке он сначала проверил, нет ли за ним «хвоста». Конечно, он был почти уверен, что никакой слежки за ним не ведется. С чего бы? Но, береженого Бог бережет. Мало ли что старику Воронцову в голову стукнет, с него станется. Пару раз пересаживаясь с транспорта на транспорт и воспользовавшись проходными дворами для быстрого перехода с одного района в другой, он успокоился. Все было чисто. Время до встречи еще было, и Александр решил воспользоваться трамваем, а не брать такси. Лишний раз убедиться, что все чисто, все же не мешало.
Доехав до конечной остановки, он спрыгнул с подножки трамвая и не спеша пошел в сторону парка. Он смотрел как бы на себя со стороны. Довольно импозантный мужчина средних лет, в ладно сидящем костюме, устал от рабочей суеты города и решил просто прогуляться, так сказать, влиться в природу. Стоял последний месяц лета, но осень чувствовалась уже во всем. Солнце уже опустилось к самому краю горизонта, и сейчас посылало прощальные лучи, подсвечивая алым светом пожара лениво шевелящиеся облака. Ветер гнал по дорожкам первые желтые листья. В парке народу было немного. Обычно люди сюда приезжали семьями на выходные. А сейчас, посреди недели, здесь можно было встретить только припоздавших спортсменов или собачников, выгуливающих своих питомцев. Здесь не было каких-то особых развлечений или аттракционов. Скорее, это был ухоженный кусочек леса, с асфальтовыми дорожками для прогулок, и редкими скамейками со стоявшими над ними согнувшись, будто аисты на болоте, фонарями.
Неторопливо Александр углубился в парк, в самый дальний его угол. Под сенью деревьев уже скопились сумерки и фонари зажглись, нехотя освещая темно-желтыми пятнами петлявшую дорожку, засыпанную желтыми листьями. Одиноко сидящую на дальней скамейке под раскидистой липой фигуру, он заметил издалека. Человек сидел, откинувшись на спинку скамьи, вытянув длинные ноги, и глядел в небо сквозь узор листвы. На подошедшего Ольховского он не среагировал, словно его тут и вовсе не было. Это был мужчина, чуть младше самого Ольховского, с плотно сбитой фигурой прирожденного гимнаста. В коротком ежике волос не было заметно ни одного седого волоса, гладко выбритый подбородок, тонкие в ниточку губы, хищные, чуть прищуренные карие глаза и крупный породистый нос. Александр всегда удивлялся, как при такой броской внешности Николаю удавалось так легко перевоплощаться, и быть незаметным в толпе. Он мог быть каким угодно, в зависимости от ситуации. Мог быть рубахой-парнем, душой простецкой компании каких-нибудь забулдыг, а через минуту стать похожим на доцента из какого-нибудь заштатного института, с манерами вырождающегося аристократа - интеллигента. Причем, для этого ему не требовалось ни переодевание, ни какие другие театральные атрибуты или грим. Смена образа у него происходила практически молниеносно. И его перевоплощение касалось не только внешности. Менялся и его характер, манера поведения, разговор, даже походка становилась под стать выбранной роли. Не зря его способности так высоко оценивались его кураторами из Службы.
Александр подошел к скамейке и опустился рядом с Николаем. Не глядя на Ольховского и не отрываясь от своего созерцания темнеющим небом, тот, обычным своим, чуть ленивым хрипловатым голосом, произнес:
- Слушаю тебя. Раб лампы готов к новым подвигам.
Эта фраза почему-то разозлила Сашу. Не скрывая своего раздражения, он проговорил, не глядя на собеседника.
- Вот сколько тебя знаю, никогда не могу понять, когда ты придуряешься, а когда нет. Ты всегда словно играешь роль. А вот какой ты настоящий, я никак понять не могу.
Николай подтянул ноги, и сел в пол оборота к Ольховскому, небрежно положив руку на спинку скамьи.
- А зачем тебе это понимать? Довольно и того, что мы друг друга устраиваем. Я выполняю за тебя грязную работу, а ты мне за это хорошо платишь. По-моему, все правильно. А сближение – ты же знаешь, оно губительно для нашего дела. – И, резко сменив свой несколько развязанный тон, сурово спросил. – Зачем звал? Есть дело – говори. А нет, так я звездами и в другом месте могу полюбоваться.
Александр нахмурился. Не слишком ли много воли взял в последнее время Николай? Надо бы его поставить на место, но… Ольховский про себя хмыкнул. Нет… Это он так, собственное самолюбие тешит. На самом же деле, прекрасно понимает, кто тут заказывает музыку. Это была своеобразная игра. Николай делал вид, что он вольная птица, а Александр – что он с этим соглашается. Зато, работал Николай так, что стоил целого взвода секретных агентов, и прекрасно это понимал, вот и выделывался. За такую работу ему можно было простить эту маленькую слабость. Что поделаешь, циркач, он и есть – циркач. Кстати, и его кличка по всем разработкам так и значилась – «Циркач». Ольховский брови расправил и усмехнулся.
- А чем тебе в этом месте звезды не глянутся, Циркач? По мне, так ничуть не хуже любого другого места. Кстати, через решетку они, наверное, так же блестят, правда небо на клеточки разделено, ну так это не такой уж и небольшой недостаток. Ты как думаешь, а?
Николай недобро прищурился, но обороты сбавил. Команду «к ноге» он понимал пока еще хорошо.
- Ладно, о лирике – потом. Ты дело говори. Не звездами же ты меня сюда пригласил любоваться, я полагаю?
Ну, вот это совсем другой разговор. Александр хмыкнул:
- Не звездами. Дело есть. В одном поселке, адрес я тебе позже сообщу, мужика нашли, память он потерял, и совсем не помнит кто он и откуда. А в тех краях экспедиция пропала. И есть у меня подозрение, что мужик этот, как раз тот, кого мы так ищем. Только доказать этого я, увы, не могу. Надо бы за ним приглядеть, и приглядеть внимательно. Сейчас он на кордоне рядом с поселком живет, у местной знахарки, типа, лечится. Но мне все это кажется довольно подозрительным. Твоя задача – наблюдать за каждым поступком, за каждым движением, как этого мужика, так и той бабы, у которой он живет. Аппаратурой я тебя обеспечу. Камеры могут работать автономно в течение месяца. Потом требуется подзарядка. Вся картинка выводится на экран. Ну, ты знаешь. Теперь так… Жить тебе придется в поселке. Нужна достоверная легенда, какого ты там беса будешь околачиваться. Думаю, под эти нужды, легенда «орнитолог» вполне сгодится. В общем, это на твое усмотрение. Все материалы – здесь. – Он хлопнул рукой по тонкой папке, которую извлек из внутреннего кармана плаща.
Циркач посмотрел на папку, молча ее открыл, пробежал пальцами по листкам, и вопросительно уставился на своего собеседника:
- Не густо… Считай и нет ничего.
Александр огрызнулся.
- Было бы густо, тебя бы не посылал! Короче, все посмотри, подумай, а завтра я тебе позвоню, договоримся о встрече, и ты мне свои соображения доложишь. Но, предупреждаю, не тяни. Мне это дело нужно раскрутить в кратчайшие сроки. И еще… На всякий случай… Есть там у меня свой человечек. Контакт я тебе дам. Но, рассчитывать тебе придется только на себя. В случае чего, прикрыть отсюда тебя у меня не получится. Пока все. – Он поднялся со скамьи, зябко запахнул плащ, стараясь прикрыться от холодных порывов ветра, и неспеша направился на выход из парка. На повороте оглянулся. Скамейка была пуста. Ни шагов или шуршания веток он даже не услышал. Ольховский довольно хмыкнул. Он все правильно решил. Если кто и способен раскрутить этот клубок, то только Циркач.