Много интересного можно почерпнуть в книге Гиляровского. Вот, например, сведения об арестантах и каторжанах, о которых я многого не знала.
Центральная тюрьма - "Бутырский тюремный замок" – принимала со всей России арестантов, которые затем следовали в Сибирь по Владимирке. Владимирка начиналась за Рогожской и являлась частью Сибирского тракта.
«И движется, ползет, громыхая и звеня железом, партия иногда в тысячу человек от пересыльной тюрьмы по Садовой, Таганке, Рогожской... В голове партии погремливают ручными и ножными кандалами, обнажая то и дело наполовину обритые головы, каторжане»,- пишет Гиляровский.
Почему наполовину обритые? Это отличительная особенность каторжан. Даже если они сбегут и обреют голову целиком, их можно будет узнать: половина головы всё равно будет отличаться приобретённым загаром. Обычно справа сбривали волосы уголовникам, а слева – политическим. Хотя народоволец П. Ф. Якубович, осуждённый по политическому делу, в мемуарах пишет: «…обрили гладко - нагладко ровно половину головы (правую половину в продольном направлении)» И далее поясняет: «Бритье головы, кроме нравственной муки, причиняет еще обыкновенно и чисто физическую боль: неумелые руки и тупые бритвы режут до крови кожу на голове, расцарапывают на ней мелкие прыщики, делают ссадины на естественных неровностях черепа... Кровь, смешанная с обильно струящимся по голове грязным мылом, совершающий свою операцию равнодушный и безмолвный палач, гримасы и вскрикивания оперируемой им жертвы - все это превращает в подлинную пытку те минуты, когда приходится ждать своей очереди, чтобы быть так же ошельмованным и так же изувеченным. Не говорю уже о необходимости морозить потом голый череп во время ужасных сибирских холодов и схватывать, неизвестно чего ради, простуду, кашель и насморк».
Продолжим читать Гиляровского: «И гремят ручными и ножными кандалами нескончаемые ряды в серых бушлатах с желтым бубновым тузом на спине и желтого же сукна буквами над тузом: "С. К.". "С. К." -- значит ссыльнокаторжный. Народ переводит по-своему: "Сильно каторжный".
Жёлтый бубновый туз на спине – не только примета каторжника, но и своеобразная мишень (легче попасть при побеге).
«Движется «кобылка» сквозь шпалеры народа… За ссыльнокаторжными, в одних кандалах, шли скованные по нескольку железным прутом ссыльные в Сибирь, за ними беспаспортные бродяги, этапные, арестованные за "бесписьменность", отсылаемые на родину. За ними вереница заваленных узлами и мешками колымаг, на которых расположились больные и женщины с детьми, возбуждавшими особое сочувствие».
Поясним: кобылка - каторжная часть партии;
ссыльные – переселенные в отдалённые места на место жительства; ссыльнокаторжные – присуждённые к каторжным работам (тяжёлому физическому труду) за особо тяжкие преступления. Ссыльнокаторжные заковывались в ручные и ножные кандалы, ссыльные же без ножных оков, но на железном пруту, на который нанизывали наручники 4 человек.
Вот как о кандалах вспоминает
П. Якубович: « Кандалы не раз уже были подробно описаны в русской литературе. На каждую ногу надевают по большому железному кольцу, настолько свободному, чтоб между ним и телом могло проходить белье, и настолько тесному, чтоб его нельзя было снять с ноги, и кузнецы наглухо заклепывают их. От этих колец идут две цепи, состоящие из маленьких колечек; они сходятся в одном более значительном кольце, к которому прикрепляется ремень, заменяющий арестантам пояс. Таким образом, самые цепи висят и при движении хлопают по ногам и ударяются друг о дружку - "бряцают", "лязгают". Кольца, надетые на ноги, вертятся и причиняют боль, для устранения которой служат кожаные "подкандальники" и "поджильники".
Арестованные за «бесписьменность» - не имеющие паспорта
(« беспаспортных и административных через пересыльную тюрьму отправят в места приписки, в ближайшие уезды, а они через неделю опять в Москве. Придут этапом в какой-нибудь Зарайск, отметятся в полиции и в ту же ночь обратно. Нищие и барышники все окажутся москвичами или из подгородных слобод, и на другой день они опять на Хитровке, за своим обычным делом впредь до нового обхода»).
«Обыкновенно на партию в четыреста человек, имеющую при себе столько же пудов багажу и изрядное количество стариков и больных, дается тридцать - сорок, подвод, половина которых идет под багаж ("бутор") и отправляется в путь рано утром, еще до выступления партии. Остается около пятнадцати подвод для больных и слабых. Ямщики пускают на каждую подводу четырех, и только после большой перебранки пять человек. Большинство мест занимается такими больными, право которых на сиденье никто не смеет оспаривать, и только очень немного вакансий остается для слабосильных, не могущих пройти пешком всю 25--40-верстную дорогу. Эти места берутся буквально с бою…»(П. Ф. Якубович «В мире отверженных»)
Прошедший все испытания каторгой П.Ф. Якубович, заключает: «Заканчивая свои воспоминания о дороге, скажу прямо, что если бы был у меня какой-нибудь заклятый враг и я непременно должен бы был осудить его на величайшую, по моему мнению, кару, то я избрал бы путешествие в течение трех-четырех лет по этапам».