Самый популярный вариант, эхом разносящийся в ответ – студент, дескать, нонича не тот, что давеча. И ЕГЭ его испортил, и интернет отупляет, и отсутствие логарифмической линейки вкупе с гуманным законодательством не позволяет бить по рукам и прочим частям тела. Для лучшего вхождения знаний.
А мне с коллегами, как назло, все тот попадается. Я к ним на посевную (исключительно в некрасовском смысле) захожу на втором курсе. Глаза у всех блестят, живые какие-то. И славные все такие, красивые даже. Книжки, страшно сказать, читают! Намедни целую стайку девиц того же второго курса в театре встретил – лишился дара речи. Сами пришли, по своей воле. Пришлось, как Коровьеву, бежать принимать триста капель эфирной валерьянки.
А надысь пришел в приемную еще наглец с того же второго курса. Не записывают, жалуется, в группу на иностранный язык. Я тут же служебное расследование закатил – почему нарушаются права студентов? А «умээры» почему-то не тушуются и тоже выступают с претензией – как же мы, ваше высокоблагородие, в группу его отправим, если он на тестировании по иностранному уровень С1 показывает? А это уже право на преподавание дает! Почесали мы остепененные головы и отправили его китайский изучать, от греха подальше.
И вообще они какие-то открытые миру, что ли. На иностранных щебечут, аки птицы райские, на всякие конкурсы и гранты подаются, дополнительно чего-то там изучают, какое-то программирование и прочие, прости, Господи, IT. При этом успевают кто танцами заниматься, кто вокалом, кто спортом, а самые отчаянные стихи и картины пишут. И требования какие-то у них непривычные – вместо того, чтобы с занятий отпрашиваться, они ультиматумы ставят – а купите-ка вы нам, господин директор, стол теннисный, мы в перерывах и после занятий наряду с духом свои тела и глазомер укреплять будем. И укрепляют так, что второй комплект ракеток приобретать пришлось.
А преподавать все труднее. И парадокс этот все очевиднее с каждым днем. И есть у нас подозрение, люди добрые, что не в студентах дело. А в простом человеческом языке. Ибо нет лучшей формы обучения, чем вербальный ее вариант. Нет, можно, конечно, онлайн курс по ядерной физике прослушать. Только вот терзают нас глупые сомнения – сможет ли после того слушатель стать физиком-ядерщиком? Но то полбеды. Эти прекрасные живые второкурсные организмы – они же как губки. Жадно впитывают все, что несет им среда. Как внутренняя, так и внешняя. А несет им зачастую эти среды язык, который полностью как-то знания выхолащивает.
Я, каюсь, пропустил тот момент, когда этот язык сформировался и, как ржавчина, разъедает доверчивые детские организмы. Догадываюсь, конечно, из каких фондов и школ управления привалила эта мода, но называть, конечно не буду. Но ужаснулся я до чрезвычайности. Ведь если следовать этой моде (а студенты, как я уже удивлялся, книжки тоже читают, и разные при этом) то должен я, чтобы прослыть современным продвинутым преподавателем:
- подсветить инсайты;
- отрефреймить (не поймите превратно) студентов по полной;
- определить биздев (это не опечатка) и заодно фэйловость диссижена;
- обеспечить студиозусов вдохновляющими холицистическими текстами;
- обеспечить апгрейдинг бэкграунда и заодно бэкграундинг апгрейда;
- указать им гарантированные рецепты успеха успешности успешных людей, ибо, если они будут думать, как миллиардеры, то непременно станут миллиардерами;
- регулярно проводить супервизию, желательно в разрезе спиральной динамики, неспиральной динамики и, конечно же, динамической динамики.
При всем этом, чтобы не пасть в глазах молодого поколения, я постоянно должен быть в ресурсе, потоке (и угаре), заряжать их мотивирующими мотивациями и вообще брейнстормить по полной. А как вы думали – у нас в Бельдяжках тоже должны быть свои ТРИЗы! И все это льется на них (да и на нас тоже), бедных, волной из каждого утюга. И иногда я вздрагиваю, открывая сообщение в телефоне, из которого вываливается: «Предлагаем Вам провести тренинг среди ваших студентов. Я тут прочитал(-а) две главы «Квантового воина» Д. Кэхо как раз об обучении мозга, и нашла(-ёл) очень много инсайтов». В такие моменты я звоню коменданту корпуса и спрашиваю, растет ли среди деревьев в нашем дворе какая-нибудь осина? И может ли наш чудесный завхоз, мастер на все руки, быстро наделать из нее хороших кольев? Ибо нет, у меня, к сожалению, того самого пушкинского «корабля испанского, трехмачтового».
Единственное, конечно, что утешает – что умные глаза студентов разглядят то, на что стоит смотреть, а их губчатые организмы пропустят то, что нужно через себя пропустить. И что они не забудут того вкуса родимой речи. Который так чисто холодит губы. Мы им всецело в этом поможем. Потому что, слава Богу, есть единомышленники.
Как-то, сидя на очередном брейнсторминге той самой школы управления известного фонда, я, не выдержав, толкнул сидящего рядом более молодого (значительно) коллегу и шепотом спросил:
- N.N., скажите честно, только честно – Вы все понимаете из того, что здесь рисуют и говорят?
Смерив меня надменно-снисходительным взглядом, коллега прошептал в ответ:
- С.Г., я молодой, продвинутый, и, самое главное – хорошо образованный человек. Естественно – не понимаю ни единого слова.