КНР - это эгоистическое и эгоцентричное социалистическое государство для китайцев (цель - общество благоденствия для всех китайцев) и эгоистичный коллективный капиталист по отношению к всем другим народам и странам. Такая модель поведения связана с тем, что тысячелетиями населению вбивался в подсознание тезис о том, что Китай – это Срединная империя, вокруг которой вращается остальной мир и которая может быть благодарна только Небесам. В управлении государством и внешней политике Китай следует базисному понятию даосизма道 (путь развития на основе взаимодействия законов природы, независимых от человека) и принципа 无为而治- (править бездействием, не нарушая естественное течение событий). Китай не будет подгонять темпы международных событий под потребности своих «союзников», которые на самом деле для него лишь временные попутчики по формуле: «Против кого дружим?»
Китай – страна, заметно более коллективистская по менталитету населения, чем Россия. Соответственно, китайцы «в среднем» считают россиян по сравнению с собой более необязательными и беспринципными, более ленивыми и менее умеющими держать себя в руках ради интересов общества. Китайцы не видят смысла особенно уж заморачиваться моральными и правовыми нормами иноземцев. Никому не следует ждать от Китая исторической благодарности за какие-то прошлые благодеяния. В частности, альтруизм СССР во времена советско-китайской дружбы был для китайцев странным и не вполне понятным явлением (на бытовом уровне рядовые китайцы часто объясняют для себя, что Сталин таким образом компенсировал Китаю за то, что по Айгуньскому договору 1858 года со слабой Циньской империей маньчжуров России отошло 600 тыс. квадратных километров территории севернее Амура).
По менталитету китайцы не являются военными захватчиками: они скорее работяги и торговцы, чем воины. В качестве государственной территории им психологически комфортнее довольствоваться теми землями, которыми им послало военным путем Небо в середине 19-го века. Помня при этом, что после этого все войны Китая/Маньчжурии на внешних театрах военных действий нельзя назвать безусловно успешными. Реваншистские настроения в отношении российского Дальнего Востока распространения среди ханьцев не получили в силу того, что исторически это были земли маньчжуров: мол, тогда не китайцы в лице ханьцев России территорию отдали, а маньчжуры, угнетавшие ханьцев.
Но дефицит военной пассионарности современный Китай с лихвой восполняет внешнеторговой и инвестиционной экспансией в мире. На внешних рынках КНР выступает как корпоративный капиталист, «де факто» сохраняя за государством монополию внешнеэкономической деятельности (хотя «де юре» ситуация выглядит по-другому). Госкорпорации со своими дочерними компаниями по своей сути являются департаментами соответствующих министерств. В социалистическом Китае долларовых миллиардеров уже больше, чем в США (минимальный порог состояния для попадания в сотню богатейших миллиардеров Китая в 2021 году составил 5,74 млрд). Но практически все они рассматриваются властями лишь как 树 – дерево, осыпающее монетами (так в докоммунистическом Китае называли проституток). И точно такой же фактически «нерукопожатный» статус для китайского государства имеют российские олигархи. Сопровождение олигархами Путина во время его визитов в Китай однозначно снижает психологический статус лидера России в глазах китайcкой стороны. Деловые контакты олигархов в Китае не могут приносить ощутимые для России результаты, также, как и возглавление различных двухсторонних неправительственных структур олигархами.
Крупный китайский бизнес сейчас вообще не интересует взаимодействие с сколько-нибудь крупным российским бизнесом, если потенциальные российские партнеры не имеют государственных или хотя бы региональных гарантий. Фактически активность крупного российского бизнеса в Китае сводится к перекачке денег через банковский сектор Гонгонга (причем Китаю это интересно не сколько ради прибыли, сколько для получения информации по российским трансакциям). Стратегической заинтересованности Китая в российских инвестициях на свою территорию по понятным причинам нет.
Российские переговорщики часто остаются в недоумении относительно причин срыва вроде бы наметившихся договоренностей с китайцами, потому что вообще не привыкли интересоваться тем, как видится ситуация в контексте китайского менталитета. Например, поводом автоматического прекращения контактов со стороны китайцев становится негласное выяснение того, что российский переговорщик имеет активы в Великобритании или даже, что кто-то из его детей учился в британских университетах (такие персоны тут же позиционируются китайской стороной как потенциальные агенты британского влияния, а китайцы ненавидят англичан куда больше, чем американцев). Так же бесперспективны попытки выстроить эффективные переговоры между китайскими и российскими окологосударственными бизнес-структурами в случае несоответствия друг другу рангов глав делегаций переговаривающихся сторон.
У российских бизнес-контактеров обычно отсутствует понимание того, что китайским компаниям запрещено конкурировать друг с другом на внешнем рынке и что крупный китайский бизнес работает на деньгах, напрямую или косвенно заимствованных у Народного банка Китая, который осуществляет свои функции под прямым руководством правительства страны. Другими словами, китайцы в лице конкретной компании (но по неафишируемому поручению правительства Китая!) делают предложение одному и тому же российскому бизнес-визави только один раз в порядке теста на его адекватность как гаранта эффективности инвестиций. Если тот не проходит тест, то на нем как на партнере «ставится крест» с занесением в общекитайское информационное пространство для окологосударственного бизнеса. К примеру, в «черном списке» у китайцев находится глава Татарстана Рустам Минниханов, неожиданно сорвавший без всякого объяснения свой ответный визит в Пекин (что было воспринято как оскорбление). Похоже на то, что «черный список» российских госчиновников и бизнесменов очень обширен.