Тётя Соня как противолодочный корабль «Комсомолец Украины», рассекающий носом волны Чёрного моря, раздвигала грудью толпы праздношатающихся по Привозу отдыхающих. Она спешила, правда, ещё не понимала куда.
То ли к мадам Горелик, чтобы устроить скандал и успокоить расшатавшиеся нервы, то ли домой, чтобы освободить руки и только потом заняться восстановлением нервов.
Выбрала второе. До мадам Горелик ехать семь остановок трамваем и возвращаться ещё столько же. Скандал тоже займёт время. А свеженькая печёнка, купленная на базаре, по такой жаре может испортиться.
Предыдущая история про тётю Соню
Тётя Соня не раскланивалась со знакомыми и не интересовалась как у них дела. Странности в поведении Сони заметили все – их невозможно было не заметить!
На крик туриста, которому Соня своими почти ста двадцатью килограммами отдавила ногу, отреагировала без эмоций: «Таки нечего их где попало оставлять», – бросила она на ходу и продолжила путь.
И даже когда её толкнули и оскорбили словами: «Ходють тут всякие!», не запричитала «Ой, вей! Ви только посмотрите на этого поца...» – как это делала обычно.
– Вы спешите скорее, чем я?! Таки я уступлю вам дорогу, – бесцветно ответила Соня и ретировалась в сторону, задев при этом мощным платьем худую моль-курортницу в сарафане.
Курортница врезалась тазобедренной композицией в прилавок с рыбой, отчего свежие бычки, расправив плавники как крылья, соскользнули с лотка на ноги белобрысой дамочки. От неожиданности она взвизгнула как евнух на клиросе и накинулась на Соню:
– Женщина, можно аккуратнее?
Продавщица Хана замерла в ожидании представления, но Соня отмахнулась от белобрысой курортницы:
– Таки да. А ви подумайте за то, чьто не стоит верещать, словно у вас лопатник спёрли, – и двинулась дальше.
Зато продавщица быстро смекнула, что может сбыхать залежавшийся товар, и мёртвой хваткой вцепилась в белобрысую:
– Дамочка, ви мне всю торговлю порушили. Таки теперь ви обязаны купить бичков.
– Но я... Это она... – попыталась оправдаться курортница, тыча пальцем в спину удаляющейся тёти Сони.
– Таки я, себе в убиток, отдам вам дешевле, – пела Хана, проворно выскочив из-за прилавка и собирая бычков в бумажный кулёк. – Считать будем штуками или килограммами?
– Не нужна мне ваша рыба! – возмутилась белобрысая. – Продайте её той женщине, что меня толкнула.
– Та ви не понимаете своего счастья! Та, как ви виразились, женсчина, навела вас на мисль, что ви хотите бичков. Только ви этого есчё не поняли.
– Я и готовить их не умею, – начала сдаваться курортница.
– Да шо тут готовить? Я вам сейчас научу. Бирёте сковороду, наливаэте у неё масло... – она добавила в кулёк пяток вчерашних рыбёшек и, не дожидаясь, пока замрёт стрелка весов, сдёрнула его с платформы. – С вас... – Хана назвала сумму.
Белобрысая, вздохнув, полезла в сумку за кошельком.
– Как я это понесу? – озабоченно спросила она.
– Не закидывайте брови на лоб. Исключительно для вам упакую усё у «Монтану». Будете как на подиуме... Откуда ви прибыли? С Магнитогорска? ... в своём славном городе моду показывать. С вас есчё десять рублей. И не благодарите! Хана знает, шо делает. Да будет вам счастье!
Бледная моль, нагруженная пакетом с рыбой, направилась к выходу с рынка, а Хана помахала красненькими купюрами с портретом Ленина над остатками товара, чтобы торговля складывалась удачно, и мысленно поблагодарила Соню. Огорчало одно – её непонятное поведение. Хана решила, что Соня не в себе и понесла эту новость по Привозу. Версии выдвигались разные – от «заболела» до «влюбилась». Но никто не знал настоящей причины.
А Соня берегла силы для предстоящего и, она не сомневалась, грандиозного скандала. За тридцать лет практики в роли свахи, Соня ни разу не потерпела фиаско. И вдруг такой облом.
Сначала Циля повысила ставки и сорвала Сонины планы женить Беню на дочке Аделаиды Горелик. В глубине души Соня была этому рада. Беня – друг её сына, и она по-настоящему желала ему счастья. Теперь Соня выжидала, когда Цицилия решит, что мальчику пора жениться и сама придёт к ней за помощью.
С Адей всё оказалось сложнее. Бася ещё в субботу вышла замуж без Сониной помощи, а мадам Горелик даже не соизволила поставить сваху в известность об изменении семейного положения дочки. И если бы сегодня Соня не пошла на базар, так бы и суетилась в поисках жениха для Баси.
Соня ругала себя, что связалась с этой семейкой – никакого навара, одно расстройство. Правильно Циля обозвала Басю ПТУшницей. Приличные девушки выходят замуж постепенно – сначала знакомятся с парнем, потом расписываются. В среду расписываться было не с кем. Соня это знала точно – приходила к Аде обсуждать потенциальных кандидатов в женихи.
Остановились на Боре. Молодой и перспективный инженер с судоремонтного завода ещё не знал, какое ему грозит счастье, а с Розой Боруховной, его мамой, Соня должна встретиться завтра. Хотя, почему должна? Она никому ничего не должна!
Соня степенно плыла по одесским улицам. Пот струился по лицу, скатываясь в ложбинку бюста, мозги плавились от жары и обиды. Она уже преодолела половину площадки родного дворика с чахлой акацией, песочницей и трепыхающимися на ветру простынями и намеревалась нырнуть в прохладную тень квартиры, когда её окликнул с балкона Яков Моисеевич:
– Ви так бежтите, будто хотите застукать своего Изю на супружеском ложе с хозяйкой вино-водочного магазина Гасей.
– Слава богу, мене это уже не грозит. Я сама вибирала памятник, з-под которого он никогда не сможет вибраться.
– Тогда где причина такой спешки?
Соня уважала соседа. Он умел посмотреть на любую ситуацию с другой точки зрения и дать совет так, как будто и не давал. Поразмыслив, она решила, что беседа с Яковом Моисеевичем ей крайне необходима.
– Если у вас есть свободные уши, я имею рассказать вам за мою историю.
– Я готов предоставить не только уши, но и жилетку, в которую ви можете поплакать, – любезно согласился сосед.
Тётя Соня, топая как битюг-тяжеловоз, поднялась по внешней дребезжащей чугунной лестнице на галерею второго этажа. Яков Моисеевич попросил аккуратно снять с табуретки, стоящей рядом с его инвалидным креслом, шахматную доску с расставленными фигурами, и похлопал ладонью по сидению.
Соня пристроила грузное тело на деревянном пятачке, промокнула пот носовым платочком, извлечённым из декольте платья и, взяв с подоконника оставленный хозяином журнал «Здоровье», обмахнулась им как веером, охлаждая себя и мысли.
Сам рассказ занял не так много времени.
– Не подумайте за меня плохо, я честно искала для Баси порядочного мальчика из приличной еврейской семьи. Но мадам Горелик скоропостижно видала дочку замуж, – закончила повествование Соня.
– И за что ви больше огорчаетесь? Что не приняли участие в чужом празднике жизни или, что пострадало ваше реноме?
Соня задумалась. Подмочить её репутацию не сумели бы все рождённые в сведённых ею парах дети, даже если бы пописали разом. Душу глодала обида – мимо рта проплыл жирный кусок, который Адя обещала отвалить, когда Соня пристроит дочь.
– Кто этот поц, который в придачу к двухсот граммовой золотой челюсти Баси получил тухес в виде Ади? – не дождавшись ответа, спросил Яков Моисеевич.
Соня пожала плечами. Она уже жалела, что быстро ушла с Привоза. Нужно было разузнать больше про зятя Ади.
– Я с вас удивляюсь! Ви забили истину, сказанную нашим великим соплеменником? «Кто владеет информацией – тот владеет миром», – с пафосом процитировал Ротшильда сосед и задал уточняющий вопрос: – Ви теряете хватку, или это от расстройства?
– Клянусь всеми моими достоинствами, – Соня погладила себя по необъятной груди, – я ещё не разобралась в причинах.
– Теперь за причины. Ви не думаете, что их есть для скоропостижного брака?
Лицо Сони расплылось в улыбке. Не зря она ценит аналитические способности Якова Моисеевича – докопался-таки до сути! Жизнь заиграла новыми красками. Ещё не всё потеряно. Вечером она позвонит Хане. Та живёт в одном доме с мадам Горелик и наверняка знает больше, чем сама Адя. Но какова эта мадам Горелик?! Пыталась использовать Соню вслепую.
– С мине гехакте лебер, – торжественно произнесла Соня, зная, что Яков Моисеевич очень любит печёночный паштет, а его сноха-криворучка не способна приготовить даже хумус.
Поблагодарив соседа, Соня вернула шахматную доску на табуретку:
– Как називается положение в игре, при котором ход игрока ведёт к ухудшению его позиции?
– Цугцванг. С каких пор ви стали интэрэсоваться шахматами?
– Я думаю за то, чтобы не оказаться в цуцванге.
– Я правильно понял: ви сейчас за неполученную мзду? – Яков Моисеевич поднял голову от фигур. – Ви можете разыграть гамбит, с множеством притворных подыгрываний или коварных уступок, ради достижения цели. И вийдете из мнимого цугцванга победителем.
*
Соня решила, что скандал с мадам Горелик ей ни к чему, и начала собирать досье на новоиспечённого мужа Баси – Давида. Оно пополнялось не только слухами, но и справками. Правда, для этого Соне пришлось немного поиздержаться, но надежда, что игра стоит свеч, не покидала её.
Бедный сирота прибыл в Одессу из Бердичева в поисках лучшей жизни восемнадцатого мая, с обшарпанным чемоданчиком в руках и паспортом в кармане поношенного пиджака. По данным Ханы в тот же вечер Адя привела сиротку к себе домой. А уже двадцатого Давид стоял в шикарном костюме под руку с Басей перед регистраторшей загса, которая объявила их мужем и женой.
Через неделю он получил паспорт со штампом о прописке в квартире мадам Горелик и устроился на судоремонтный завод сварщиком. Соня немножко озаботилась его квалификацией и проверила данные – таки да, диплом ПТУ при устройстве на работу прилагался. И новая ячейка общества семимильными шагами пошагала в жизнь.
Бася, уже с фамилией Шац, встала на учёт в женскую консультацию. Она исправно продолжала посещать доктора Блюмберга, хотя внешняя разведка в лице Ханы, докладывала, что золотая челюсть во рту Баси держалась крепко. Соня не поленилась проверить частоту встреч – три раза в неделю, по вечерам, с пяти до семи. К моменту возвращения Давида с работы, Бася была уже дома.
Соня мило здоровалась с Адей при встрече, расспрашивала про молодожёнов, сопереживая, что они совсем не пожили для себя: «Таки что, ваш Додик не умеет пользоваться резиновым изделием № 2? Я, канэшно, понимаю, что Бердичев далеко не Одесса, но не до такой же степени да, чтобы нет», – и продолжала собирать факты и ждать своего часа.
В разгар предновогодней суеты, когда вся страна рыскала по магазинам в поисках мандаринов и шпрот, Бася родила мальчика. Соня узнала об этом первой и сразу поспешила к Аделаиде. Она рассчитала всё правильно – Давид был на работе.
– Поздравляю! – Соня протянула мадам Горелик пустышку на голубой ленточке.
Появление незваной гости ни свет ни заря, да ещё и с подарком, выбило мадам Горелик из колеи.
– Таки рано. Я только чьто звонила, велели позвонить через пару часов, – пролепетала она.
– Тётя Соня когда-нибудь ошибалась? Это ББК работает.
– Кто такой Бебека? Это фамилия врача? – разволновалась Адя.
– Это Баночка кофе, Баночка икры и Коробка конфет, – гостья оттеснила Аделаиду вглубь коридора и сняла трубку с телефонного аппарата. – А пару часов ми имеем на договориться. Набиратйэ!
Аделаида безропотно подчинилась.
– Але! Роддом? Это тётя Соня. Да-да, повторите ещё раз, – она поднесла трубку к уху Ади.
Мадам Горелик слушала, зажав рот ладошкой.
– Ви будете смеяться, но я даже знаю, кто настоящий отец ребёнка, – произнесла Соня, опуская трубку на рычаг.
Аделаида побледнела и судорожно передёрнулась:
– Попрошу вас вийти вон с вашими грязными намёками.
– Таки расслабьтесь: я не собираюсь делать гешефт на этой новости. Но ви забили, что от май до декабрь всего семь месяцев...
– Таки наш Соломончик родился семимесячным!
– Ой-вей! Я таки вижу, что ви опрэделились с вибором имени рэбёнку, но сделайте портрэт попроще. – Тётя Соня была спокойна как удав. – Мине ни к чему слушать ваши мансы. Не первий год живу на свете и ни разу не видела недоношенных младенчиков на четыре с половиной килограмма веса.
– Чьто ви имеете этим сказать?
– Я дико извиняюсь, но ваш Додик не на столько адиёт, чтобы повэрить в такие сказки, – Соня закатила глаза, как будто это могло помочь убедить мадам Горелик. – Или ви не хотите, чтобы он бил счастлив?
До Ади начало доходить, что Соня пришла не просто так, а с предложением:
– Я готова послушать за ваши варианты.
– А что я с этого буду иметь? – Соня повернула диалог в нужное для себя русло.
Торг был недолгим. Из-за недостатка времени договаривающие стороны быстро пришли к согласию: Соня получает компенсацию всех расходов плюс приличное вознаграждение за хлопоты и устную гарантию на бесплатный пошив платьев раз в год до конца жизни.
– Я надэюсь, что ваше честное благородное не потеряет свой вес? – уточнила она, пристально глядя на Адю.
– Так же, как и я, чьто ви будете иметь рот на замке, – мадам Горелик отсчитала несколько из пачки сторублёвых купюр и протянула гостье.
Она уже хотела убрать остальные, но Соня остановила:
– Зачем спешить? – Она спрятала воздаяние в сейф на груди. – Вам таки предстоят расходы. Сейчас ми поедем в роддом.
– Таки зачэм нам этих хлопотов? Я же уже уплотила.
– Там ви сами убедитесь, что у тёти Сони всё по-честному.
В старинном особняке пахло борщом и котлетами. Угрюмая медсестра в окне стола справок кивнула Соне и показала голубенькую карточку с рожицей мальчишки, в которой было написано: «Мальчик. Вес – 2300, рост – 48 см» – и выжидающе уставилась на мадам Горелик.
– Ви жалеете денег, или не дорожите спокойствием Баси? – шепнула Соня.
– Я сомневаюсь насчёт веса, – так же тихо ответила Адя.
– Четыре с половиной вас не смущало, а два триста много?! Таки бросьте делать мине смешно. – Соню уже не интересовало, что будет дальше, своё она уже получила.
– Сколько? – обречённо спросила Адя.
Медсестра растопырила два пальца. Две сотенные купюры перекочевали в окошко, медичка поднялась из-за стола, вышла в холл, вставила бумажку с фамилией роженицы в карман информационного табло и молчком вернулась на своё место.
Осталось дождаться, когда счастливый родитель достанет её оттуда.
Соня, с чувством исполненного долга, дала последние наставления:
– Ловите ушами моих слов. Сдэлайте так, чтоби Додик не удел виписку из роддома. Пусть пребывает в счастливом неведении. И, я вас умоляю, ходите в поликлинику без он. Пусть Давид спокойно работает. А что касается веса рэбёнка, таки мальчик хорошо кушает и много спит. И уберите из дома все весы. Даже кантер. Кто знает, что в голове у этих мужчин.
Мадам Горелик направилась под окна палаты Баси, убедить дочь, что вес ребёнка при рождении составил два триста – это сейчас важнее всего. А тётя Соня на рынок за свежей печенью. Есть повод приготовить гехакте лебер и угостить Якова Моисеевича. Ведь должна же она отблагодарить человека, который рассказал ей за гамбит.
Наталья Литвишко
Ещё одна история с одесским юмором: