«Когда дела идут хорошо, что-то должно случиться в самом ближайшем будущем».
«Когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут еще хуже».
«Если вам кажется, что ситуация улучшается, значит, вы чего-то не заметили».
Авторство этих фраз – где-нибудь в античном Риме их вырубили бы на мраморном фасаде Капитолия или отчеканили бы в бронзе - приписывают капитану Эдварду Мёрфи, служившему четверть века тому назад на авиабазе Эдвардс. И не где-нибудь на складе ГСМ, а в самой «Лаборатории реактивного движения», той, что впоследствии стало частью НАСА. А, следовательно, тоже имел к освоению космоса некоторое отношение – пусть и в отдалённой перспективе.
Однако, в данный момент меня беспокоила не то, как сложилась служебная карьера капитана Мёрфи, а непосредственные следствия из сформулированного им закона. А конкретно – эти три без малого месяца, прожитые мной в шкуре попаданца. В самом деле, как-то уж очень безоблачно всё складывается – даже неприятностей, стоящих упоминания, не случилось, и не вспоминайте о стычке с идиотом Кулябьевым и его прихвостнем Черняком! Это у него тогда были неприятности, а не у меня, я-то как раз отделался легко, хотя выбранный метод психологического воздействия на громилу классного масштаба вполне мог тянуть на постановку на учёт в детской комнате милиции – и это лишь при незаслуженном везении…
В остальном же дела у меня складывались поразительно удачно. И с собакой вопрос решился, считай, сам собой, и времени на вживание в обстановку хватило с избытком, и в новой школе получилось поставить себя – без малейших усилий, как-то даже само собой, и самая красивая девочка в классе обращает внимание и ещё как обращает… Да в норальной школе, в обычной обстановке одного этого хватило бы, чтобы нажить кучу неприятностей – а мне всё сходило с рук!
Потом – выигранный конкурс во Дворце, путёвка в Артек, знакомство с калужанами, словно сошедшими со страниц любимого с детства фильма. И снова – успех за успехом, сначала на тренажёре, потом на «предварительной» защите проекта, по результатам которой мне светит вполне реальный шанс войти, как минимум, в тройку лидеров «космической смены»…
Подозрительно? Ещё как! И не потому, что заставляет задумываться о чьей-то посторонней, но могущественной воле, которая предупредительно расчищает мне путь к светлой жизни а… просто подозрительно, и всё! Мысль эта не давала мне покоя, грызла по вечерам, после отбоя, когда соседи по спальне уже сопели в две дырочки да видели первые сны. И уже не получалось отговориться перед самим собой затёртым соображением: что-де все проблемы, с которыми я тут сталкивался и ещё столкнусь гроша выеденного (как и ломаного яйца) не стоят на фоне моего более, чем полувекового жизненного опыта в другой, далеко не такой привлекательной реальности как та, что окружает меня сейчас. Тогда, два месяца назад – да, сработало, позволило задвинуть ненужные мысли куда-то в дальний уголок сознания. Но теперь – нет. Не работает. Неубедительно. Этот аргумент сломался, несите следующий…
А наутро, после завтрака к нашей компании (как-то само собой вышло, что теперь мы стараемся держаться вместе даже без особой на то необходимости) подошёл Шарль – и с трудом скрывая смущение, попросился к нам. Так что, теперь нас пятеро, и это, помимо того, что Шарль – отличный малый и интересный собеседник, неплохо, к тому же, разбирающийся в вопросах космонавтики, давал нам лишний шанс на победу. Я, конечно, не говорил об этом вслух, но и без того всем было ясно, что интернациональный состав команды, представляющей проект является серьёзным аргументом который, конечно, будут учитывать при определении победителей.
Так что события вокруг меня продолжали протекать с пугающей безоблачностью, и это чем дальше, тем сильнее выматывало мне нервы. Потому что: «Если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается». Точка исключений нет, на этом, как на трёх китах античных географов, держится Мироздание. Я уж не говорю о том, что подобная безмятежность расслабляет – а это реально стрёмно, и вполне может привести к тому, что когда кирпич, наконец, свалится тебе на голову или нога угодит на масло, пролитое возле турникета какой-то дурой с Садового – ты попросту не успеешь среагировать.
Остался пустяк – дождаться, когда это, наконец, произойдёт…
- Лёх, вставай! Только не шуми, надо по тихому…
Я рывком сел на кровати. Юрка-Кащей, одетый, в трениках, кедах, тёмной неформенной футболке. Что характерно – без пионерского галстука, что ясно указывает на готовящуюся шкоду. Впрочем, глухая ночь (половина второго, судя по стрелкам часов) и без того не оставляет сомнений в полнейшей незаконности предстоящего мероприятия.
- Вы что, всё-таки решились?
- Ага. – физиономия Юрки-Кащея, смутно различимая в темноте спальни казалось, лучилась предвкушением чего-то особенного. – Середа ждёт снаружи, под окном, Стивен и Марк с ним. А ты как, с нами?
Я нашарил на табуретке шорты и потянулся за тапочками.
- Ладно, американцы – они как дети, с них какой спрос.. Что до вас с Витькой – напомни, когда я в последний раз говорил, что вы – идиоты?
- Ну… - он замялся. – Вчера утром?
- Вечером, после ужина. И за прошедшие… э-э-э… - я сверился с циферблатом, - ничего не изменилось.
Я, конечно, в авторитете – и в шестом отряде, и в нашем спаянном коллективе, а потому могу позволить себе такой вот наставительный тон. Но весь мой авторитет оказался бесполезен, когда на горизонте замаячило приключение. Нет – Приключение! А как ещё назвать ночную, насквозь нелегальную вылазку на берег моря – и не просто на берег, а в самый Пушкинский грот, отрезанный от суши полоской неглубокой воды, где среди камней вечно пенятся волны прибоя? Романтично и увлекательно до невозможности – если не вспоминать, чем может обернуться эта авантюра. И изгнание из Артека в этом списке далеко не самое скверное – в темноте, босиком, на осклизлых камнях, залитых водой запросто можно навернуться – и приложиться головой об острый каменный выступ, которых в стенах грота полно. Вытащить же пострадавшего по грудь в воде, спотыкаясь на склизких валунах, в темноте, слегка рассеиваемой лишь светом ущербной луны да крупных, как вишни, южных звёзд прибой – надёжный способ увеличить список потенциальных жертв. Звать на помощь? На высоченной круче, где располагается «Лазурный», крики, может, и услышат – но вот успеют ли вовремя?
Всё это я повторил – сбивчиво, то и дело вставляя не вполне цензурные выражения – пока одевался и вслед за Кащеем перелезал через подоконник. Действия запоздалые аргументы, как я и ожидал, не возымели – тут помог бы, разве что, громкий крик «Ратуйте!», или любой другое, способный привлечь внимание вожатых – но этого я не мог позволить себе по очевидным причинам. Нет, опасная вылазка сорвалась бы и даже без особых последствий – злоумышленники наверняка успели бы разбежаться по спальням, - но вот авторитету моему, как и намечающейся дружбе, настал бы полный и окончательный кирдык, в четырнадцать лет подобных предательств не прощают. А вместе с ним пришёл бы столь же неотвратимый конец и шансам на победу в общем конкурсе фантпроектов, на подготовку к которому мы пятеро угробили без малого две недели.
Нет, конечно, были у нас и другие занятия – и обычные экскурсии, включая посещения других лагерей, морскую прогулку на катере и восхождение на гору Аю-Даг; и ежедневные упражнения в «Тренировочном центре», где я и остальные из нашей боевой пятёрки вполне прилично освоились с управлением «крабами», и семинары на разные околокосмические темы, и «астрономические вечера» раз в три дня и даже танцы – на той же самой площадке, только освобождённой от телескопов и прочего научного инвентаря. Кстати, мы и «Космическую Одиссею – 2010» посмотрели, правда, на три дня позже обещанного, причём впечатления от просмотра достойны отдельного детального повествования…
В-общем, наша жизнь в Артеке протекала своим чередом, «космическая» смена перевалила экватор и катилась к финалу – и тут Аннушка наконец-то грохнула склянку с маслом о железную гнутую трубу турникета.
Из-за кустов раздался тихий свист. Я обернулся – Стивен. Ну, кто бы сомневался, что этот сын Среднего запада окажется в первых рядах? Марк, вон, выглядит далеко не так уверенно, хотя тоже храбрится.
- Середа, ты тут?
- Тише! – прошипело из темноты. – Диму разбудишь, вон его окно…
- Люда с вами?
- Нет, мы же договорились.
У меня отлегло от сердца: хоть в этом удалось настоять на своём, и «Юлька Сорокина» не примет участия в ночной вылазке. А то, ей богу, не выдержал бы и поднял кипиш - и будь что будет…
…- Я, коршун Рам и брат мой Манг,
Вещаем Джунглям ночь.
Скот на покой спешит домой –
Скорей из Джунглей прочь!
Теперь для нас настанет час,
Когда, оставив сон,
Мы ждём призыв:
Тот будет жив,
Кто Джунглей чтит закон!.. – процитировал я нараспев. Неглупы всё же были руководители дореволюционных ещё скаутов, активно использовавших Киплинга для создания нужных образов у своих подопечных: Юрка-Кащей и Середа при этих словах приободрились, заулыбались, глаза их заблестели. Хоть сейчас на любую авантюру!
…оно хорошо, конечно, личный состав должен быть бодр, весел и готов к любым мыслимым и немыслимым неожиданностям – но и о дисциплине забывать не стоит. Я добавил в голос металла.
- Надеюсь, главное правило все помнят?
- Выполнять все твои команды без промедлений, спор и раздумий. – отозвался Середа. Стивен недоумённо нахмурился, но когда Марк наклонился к его уху и что-то прошептал, просветлел и энергично закивал.
- Всё верно. – согласился я. Второе правило – ни слова и ни звука, пока не окажемся в гроте. Над водой звуки разносятся далеко, услышат – спалимся на раз.
Вообще-то это была излишняя предосторожность. Влажный ночной воздух был наполнен звуками – треском цикад, музыкой, долетавшей из санатория под горой, пением ночных птиц, немолчным плеском прибоя. Но – в нашем деле лучше перебдеть, чем недобдеть, да и завести пружину мальчишечьих нервов лишний раз не помешает. Пусть ходят на цыпочках и замирают при каждом шорохе.
Зачем, спросите вы, я пошёл на поводу у этих малолетних авантюристов? Спросите лучше себя: а вы на моём месте смогли бы просто лежать в кровати, и гадать, обливаясь холодным потом – обойдётся ли дело простым, хотя и громким скандалом с неизбежными оргвыводами, или дело обернётся куда печальнее? Вот и я не смог, а потому отправился с ними, утешая себя, что если что – смогу хоть как-то помочь.
Старая, проверенная истина: если не можешь предотвратить некий процесс - то лучший выход возглавить его самому. Тем более, что кое-что как раз на это случай было у меня уже приготовлено – когда я осознал, что помешать вылазке не удастся, то продумал кое-какие меры, которые могли (при некотором везении, разумеется) свести предстоящий риск к минимуму. И путь заигравшиеся в самостоятельность волчата не желают подчиняться Белому Волку – они по-прежнему должны видеть в нём вожака, способного справиться с любыми проблемами.
Кстати, о проблемах…
Я пошарил под кустом возле которого мы стояли, разгрёб ладонями рыхлую землю и извлёк маленький свёрток из промасленной бумаги и четыре предмета, на первый взгляд напоминающие таблички с номерами и короткими рукоятками – такими на телешоу члены жюри голосуют за участников. Их мы изготовили вместе, не далее, чем сегодня днём, в мастерской, где заканчивали работать над «демонстрационными материалами» для проекта. Заведовавший мастерской столяр-инструктор дядя Вася и в мыслях не имел спрашивать, зачем нам понадобились эти штуковины, не углядев в них ничего подозрительного.
- Готовы? - Я обозрел по одному членов «банды». Те в ответ закивали. - Тогда, по одному, цепочкой, справа, параллельно аллее! Прячемся в тени деревьев и за кустами, на свет не выходим. Перед поперечными дорожками останавливаемся, смотрим вправо и влево, и если никого вокруг нет – по одному пересекаем, опять же, держась затенённых участков. На то, чтобы добраться до лестницы к морю у нас четверть часа. Время пошло!
Придать происходящему характер не просто детской школы, а чего-то вроде вылазки коммандос на вражескую территорию – это важно. Я распорядился заранее извлечь из чемоданов (те хранились в отдельном домике, и чтобы сходить туда и взять что-нибудь, например, новые носки или смену белья, требовалось разрешение вожатых) футболки потемнее и надеть вместо шорт длинные хэбэшные треники - чтобы не отсвечивать голыми ногами. Была даже мысль предложить «подельникам» вымазать физиономии и руки чернозёмом, которых вдоволь было под кустами и на газонах, но по зрелому размышлению я от этого отказался. Не видели здесь ещё ни «Коммандо», ни «Рэмбо», так что весь пафос затеи пропадёт втуне.
Спросите, на кой ляд нас понесло в Пушкинский грот, если всего-то несколько дней мы уже побывали там совершенно легально, и даже на тех же самых лодках? Что ж, это будет вполне законный, разумный вопрос – но если он у вас возник, значит, вам точно не четырнадцать лет. Как можно сравнивать столь несравнимое? Одно дело - заплыть внутрь на лодке под чутким руководством взрослых, постоять на середине, потом сделать несколько гребков, чтобы потрогать холодные, влажные стены. Послушать рассказ вожатых о том, сколько там, в темноте, скрытых пещерок, гротов, тоннелей, пролазов, каменных, нависающих над водой полок, на которые при некотором усилии можно вскарабкаться прямо из лодки – а потом повернуться к этому спиной и уплыть прочь. Мне когда-то, уже в нулевых, случилось отдыхать по соседству с Артеком, в Гурзуфе – и среди прочих услуг, там имелась экскурсия с гидом на каяках в Пушкинский Грот. Я провёл в гроте часа два, излазил всё, что мог, даже спускался под воду с аквалангом и мощным подводным фонарём – незабываемое впечатление! Конечно, за четверть века кое-что могло измениться, особенно с учётом бессмысленной и беспощадной деятельности украинской туриндустрии – но всё же я рассчитывал, что в нужный момент в памяти оживут кое-какие полезные детали.
На то, чтобы добраться до пляжа, у нас ушло ровно столько времени, сколько я и планировал – двадцать минут. Первая наша цель – три лодки, те самые, на которых нас возили на экскурсию в этот самый грот, будь он неладен, лежат на песке, и ржавые цепи от ввинченных в форштевни колец тянутся к основательному бетонному столбику, вкопанному в землю. Вернее сказать, в толстый слой мелкой и не очень гальки, покрывающей пляж – мы в Крыму, и золотых песков, как в Анапе или, скажем, на курортах Болгарии, здесь днём с огнём не сыщешь.
Сами лодки стояли на дощатых слипах – узких деревянных мостках, по которым их вытаскивали из воды, - и прятались в тени обрыва. Ещё одна удача, отметил я – даже если кому-то придёт в голову посмотреть в этот неурочный час с обрыва, то он, скорее всего, не разглядит фигурок, копошащихся далеко внизу, возле лодок. Тем не менее, я прогнал спутников прятаться у самого основания скалы, где тень была особенно густа, а сверху нависал скальный, поросший кустарником козырёк – и сам извлёк из заднего кармана треников давешний свёрток.
«Всякое дело необходимо приносит успех, будучи надлежащим образом соображено» - так, кажется, говаривал когда-то первый император всероссийский Петр Алексеевич. Именно на «соображение» всех деталей предстоящей авантюры, я и потратил предыдущие два дня – когда окончательно убедился, что отговорить ребят не получается. Содержимое свёртка тоже входило в «соображения» - я позаимствовал его пару дней назад в «Тренировочном корпусе», когда помогал технику, обслуживающему тренажёры «космического буксира», возиться с его детищем. Пустячок – маленькие плоскогубцы с обрезиненными рукоятками. несколько кусков сталистой проволоки разной толщины. Некоторые из них были уже изогнуты определённым, строго отмеренным способом, над другими пришлось потрудиться. Несколько минут возни, и проволочные обрезки превратились в отмычки, за что я заплатил несколькими каплями крови из проколотого острым концом указательного пальца. Надо бы по возвращении продезинфицировать, подумал я, высасывая кровь из ранки – проволока в масле, в пыли, вполне может и нарвать. Но сейчас времени на это не было – я сделал несколько вдохов и выдохов и принялся за дело.
Из трёх замков моим усилиям мог поддаться только один – новенький, блестящий, круглый, из разряда тех, на которые дачники запирают индивидуальные «туалеты типа сортир». Два других, помнившие, надо полагать, ещё довоенные годы, оказались слишком массивными и капитальными чтобы тратить время на заведомо безнадёжные попытки взлома. Я и не пытался – «слабое звено» было примечено во время вчерашнего купания, и не поленился отыскать на хоздворе лагеря сараюшку, запертую на точно такой же замок, и вволю с ним попрактиковаться. Вот и этот противостоял моим усилиям не более двух минут: я отомкнул замок и осторожно, стараясь не звякнуть, вытащил цепь из рыма на носу лодки. Это, кстати, тоже было своего рода везение: избавленное от оков плавсредство было самой обыкновенной прогулочной гребной лодкой типа «Кефаль», тогда как две другие, ялы-шестёрки, массивные, высокобортные, тяжеленные, вполне могли и не поддаться даже нашим совместным усилиям.
Перед лодочной экскурсией в грот мы, помнится, всем отрядом по очереди впрягались в каждый из ялов, плюс усилия Димы и ещё двух вожатых – и то едва-едва сумели сдвинуть их с места, причём с отчаянным скрипом. А «Кефаль» - милое дело, лёгонькая из фанеры, её мы, пожалуй, и приподнять впятером сумеем. Да и привести в движение эту скорлупку при помощи наших самодельных «гребков» - да-да, именно ими и были те таблички из фанеры и обрезков реек, - будет совсем несложно.
Оставался последний шаг. Я вытащил из кармана кусок пластилина (так же прихваченного в мастерской, где мы ваяли наши «наглядные пособия) и старательно забил им скважины двух оставшихся замков. Первое правило диверсанта: не возвращайся тем же маршрутом! После того, как мом спутники вволю насладятся Пушкинским гротом, назад, на пляж мы не вернёмся. С некоторой вероятностью нас там будут уже поджидать – а значит, покинув грот, мы направимся в противоположную сторону, минуем бухточку лазурная, обогнём «Шаляпинскую скалу» и высадимся на противоположной стороне – чтобы вернуться в лагерь со стороны Гурзуфа. Пути отхода были изучены заранее, «Кефаль» имеет на обеих бортах крупные надписи масляной краской «Лазурный», так что брошенную лодку найдут и вернут законным владельцам. А вот рисковать тем, что преследователи попросту спустят ял на воду и в несколько гребков нагонят нас, неважно в гроте или на открытой воде, я не собирался. У них-то будут нормальные, штатные вёсла – наверняка кто-нибудь подумает о том, чтобы взять их из пустующей по ночам будки спасательной станции, и с нашими кустарными «гребками» от такой погони не уйти.
Всё, готово! Обе замочные скважины намертво забиты пластилином, смешанным с песком, и ключом их теперь не отомкнёшь. Чтобы привести их в рабочее состояние, понадобится теперь ведро с керосином, в которых замки придётся вымачивать - а рвать или пилить цепи у гипотетических преследователей попросту не будет времени, не говоря уж об инструментах. Так что, при некоторой удаче эта авантюра вполне может и сойти нам с рук.
«Ты вообще соображаешь, что творишь?» – в который раз задал себе вопрос. – Это ведь уже не дурацкая шалость, которую, если верить нашим вожатым, каждую смену кто-нибудь да выкидывает – нет, тут полноценная диверсия, со всеми признаками тщательно планирования и продуманной подготовки. Хотя, с другой стороны – наши предшественники, понадеявшиеся на «авось», «небось», да безлунную ночь, раз за разом попадались, пополняя собой списки неудачников в назидание пионерам будущих смен – а как раз этого я и надеялся избежать.
Поздно, поздно! Я выпрямился, махнул рукой. От основания скалы отделились четыре фигурки и пригнувшись (Зачем? Проку от такой, с позволения сказать, «предосторожности…») поспешили ко мне. Мы взялись с двух сторон за планширь «Кефали», легко её приподняли, и стараясь ступать только по доскам слипа, понесли к урезу воды.