«ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ» — № 4 2023 Г.
#военно_исторический_журнал@ric_mil_ru
СТРЕЛЕЦ Роман Васильевич — доцент Военной академии войсковой противовоздушной обороны ВС РФ имени Маршала Советского Союза А.М. Василевского, полковник, кандидат исторических наук, доцент.
Аннотация. На основе введения в научный оборот новых документов раскрыт системный характер уничтожения мирного населения СССР на примере оккупированной территории Смоленской области. С опорой на архивные документы и конкретные факты показан геноцид русского населения Смоленщины — наиболее пострадавшей области РСФСР в период Великой Отечественной войны. Борьба вермахта с партизанами стала лишь ширмой для оправдания массового уничтожения советских граждан. Население грабили, эксплуатировали и уничтожали во всех районах области, даже в тех, где партизанское движение не было развито. В статье проведены параллели с сегодняшним днём и воинскими преступлениями, совершаемыми современными нацистами. Важнейший урок военной истории заключается в том, что сегодня борьба за искоренение фашизма и нацизма является одной из важнейших задач всех прогрессивных сил мира.
Преступления нацистов против мирного населения Смоленской области в период Великой Отечественной войны
Смоленская область стала ареной боёв в июле 1941 года. Они велись на её территории до поздней осени 1943-го. Более двух лет продолжалась оккупация Смоленщины. Война всеразрушающим катком прошла через Смоленскую область сначала с запада на восток, затем с востока на запад.
В этих условиях, естественно, больше всех страдали мирные граждане. Население области перед войной составляло более 1 млн 950,4 тыс. человек (на 1941 г.), в том числе в г. Смоленске проживали 157 тыс. человек. За годы войны оно сократилось в два раза и составило: менее 900 тыс. человек — ко времени освобождения области от вражеской оккупации и 1 млн 240 тыс. — в 1946 году. До настоящего времени в силу объективных причин регион так и не вернулся к довоенной численности населения. В современной историко-краеведческой литературе сложилось твёрдое убеждение, что на оккупированной немцами территории остались около 1,5 млн жителей области.
Главными целями нацистской агрессии против СССР были ликвидация нашего государства, превращение его в сырьевой придаток Третьего рейха, истребление мирных жителей для последующего заселения оккупированной советской территории германскими колонистами.
При достижении своих целей оккупанты руководствовались планами, многие из которых разработали ещё накануне войны. Позднее эти документы были представлены в качестве доказательной базы преступлений нацистов Нюрнбергскому трибуналу. В основе преступных действий захватчиков лежала «расовая теория», провозглашавшая мнимое право немцев господствовать над другими народами и применять любые средства для удержания их в повиновении. Данные документы свидетельствуют, что массовые преступления против мирного советского населения были преднамеренными и изначально спланированными. Объявленные цели нацисты настойчиво претворяли в жизнь. Это выразилось в карательных операциях и массовом уничтожении мирного населения, рабской эксплуатации советских граждан, лишениях, голоде, преступлениях против детства, насильственном угоне гражданской молодёжи в рейх, в уничтожении граждан, находившихся в больницах и иных лечебных учреждениях, а также в других преступлениях против человечности.
Для выполнения «грязной работы» нацисты привлекали коллаборационистов из числа советских граждан. На Смоленщине бесчинствовали различные полицейские и айнзацкоманды, казачьи отряды, печально известная «Военная команда охотников Востока» зондерфюрера (позже — капитана вермахта) Вольдемара Бишлера и др.
Вопрос о воинских преступлениях со всей остротой поднят вновь после начала Специальной военной операции Вооружённых сил Российской Федерации на Украине, где сегодняшние последователи германских нацистов отметились рядом преступлений против человечности.
Война и оккупация нанесли колоссальный урон территории области. Смоленщина является наиболее пострадавшей областью Советского Союза. Почти полностью были разрушены 12 городов, в том числе Смоленск, Вязьма, Велиж, Дорогобуж, Рославль, Рудня, Ярцево. Каратели уничтожили более 5000 деревень, в т.ч. сожгли вместе с мирными жителями около 200 смоленских деревень и сёл. После окончания войны многие из них так и не возродились.
Чудовищным разрушениям был подвергнут старейший русский город с богатейшей историей — Смоленск. Здесь были разрушены и сожжены 7300 из 8000 домов, два моста, два виадука, водопровод, электрическая станция, 170 магазинов, 260 ларьков, 85 столовых и ресторанов, 2 фабрики-кухни, все 96 фабрик и заводов. Был полностью разрушен Смоленский железнодорожный узел: взорваны 194 км железнодорожных станционных путей, 700 стрелочных переводов, 5 депо, 3 поворотных круга, 7 пунктов набора воды и проч.
По далеко не полным данным, общий ущерб, причинённый немецко-фашистскими захватчиками коммунальному хозяйству, связи, торговле, промышленным предприятиям, железнодорожному узлу и учреждениям здравоохранения города, составил более 1 млд 130,5 млн руб.
После освобождения Смоленской области были образованы чрезвычайные комиссии по установлению фактов фашистских злодеяний в период оккупации. Они задокументировали тысячи военных преступлений над населением и военнопленными, которые были зафиксированы в 54 784 актах фашистских злодеяний. Наиболее резонансные документы получили широкую огласку в средствах массовой информации, во время судебных процессов по военным преступникам, проходивших в Смоленске, а также в ходе работы Нюрнбергского трибунала. Несколько лет назад смоленские историки опубликовали новый пласт архивных документов, ранее находившихся на хранении в УФСБ по Смоленской области.
Согласно неполным данным Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК) при СНК СССР на территории Смоленской области от рук захватчиков погибли 87 626 мирных жителей, в т.ч. 2453 ребёнка, ещё 81 621 смолянин угнан на принудительные работы.
При этом под предлогом борьбы с партизанами гитлеровцы осуществляли плановый и целенаправленный геноцид населения оккупированных территорий СССР. Фашистский преступник Э. фон Бах-Зелевски, уполномоченный рейхсфюрера СС Г. Гиммлера, начальник штаба по борьбе с партизанами, на Нюрнбергском процессе сделал ряд заявлений, подтверждавших, что борьба с партизанами использовалась фашистами как предлог для массового уничтожения советских людей. Когда его спросили, существовали ли приказы, которые бы разграничивали партизан и мирное население, он ответил, что таких приказов не было, как и пояснений, кого следует считать партизаном. На вопрос советского обвинителя: «Подтверждаете ли Вы, что вся практическая деятельность немецких властей, немецких воинских соединений в борьбе с партизанами была направлена на выполнение этой директивы сократить число славян на 30 млн человек?», Э. фон Бах-Зелевски ответил: «Я считаю, что эти методы действительно привели бы к истреблению 30 млн, если бы их продолжали применять и если бы ситуация не изменилась в результате развития событий».
Кровавый террор осуществлялся во всех районах Смоленской области. Массовые захоронения советских граждан обнаружены в Смоленске на ул. Нормандия-Неман (45 тыс. военнопленных), ул. Большая Советская, в районе Смоленской медицинской академии, Реадовском парке и близлежащих городских окраинах (Садки, Красный Бор, Катынь, Ясенная, Серебрянка, Печерск и десятки других мест).
С 1942 года гитлеровцы использовали специализированные машины-душегубки («газенвагены») и крематории для массового уничтожения людей. Гражданское население загонялось в душегубки, которые совершали рейс в район деревень Магалинщина, Садки, Вязовенька, где уже мёртвые тела сгружались в ров. В Смоленске, кроме того, тела граждан уничтожались в крематории, располагавшемся в овраге близ нынешней ул. Нахимова. Документальных данных, подтверждающих этот факт, смоленским историкам обнаружить пока не удалось, но местные краеведы, исходя из технических решений, применённых в строительстве объекта, который сохранился, и близости к лагерной зоне, уверены в его использовании по предназначению.
В рамках умерщвления душевно и неизлечимо больных были уничтожены пациенты, как считалось ране, эвакуированной в дер. Гедеоновка психиатрической больницы. Видимо, часть пациентов всё же осталась. В апреле 1943 года комендант немецкого военного госпиталя, располагавшегося в здании бывшей Смоленской психиатрической больницы, учинил расправу над 11 советскими гражданами. Люди подвергались мучительным пыткам. У всех были вывернуты колени и кисти рук. Затем их заживо сожгли.
Большинство жителей Смоленщины проживали в сельской местности — 82 проц. населения. Для эффективного ограбления сельских тружеников оккупанты вынуждены были (там, где имелась возможность) сохранить колхозы и всевозможные общинные артели. Рабочий день крестьян продолжался с 5—6 до 18—19 ч. Распространённой практикой стало использование людей в качестве тягловой силы. Старики, женщины и дети впрягались в плуги, бороны и сеялки из-за отсутствия тракторов и горючего. За их работой наблюдали назначенные новыми господами старосты и полиция. За порчу имущества, саботаж, невыполнение норм и другие проступки крестьян избивали и штрафовали. У них отбирали сено, солому и живность личного подворья. Наказывали вплоть до расстрела.
На оккупированной территории одной из самых острых стала проблема продовольственного обеспечения населения. При планировании восточной кампании было указано, что она должна осуществляться за счёт местных ресурсов. Немецкая администрация выкачивала их из села для нужд армии и рейха: продовольствие, деньги, тёплую одежду, лыжи и проч.
На плечи смоленского крестьянства тяжёлым бременем легли всевозможные налоги, которые были неподъёмными. Историки выделяют две условные группы налогов: областные (налог с оборота товаров и торгово-промышленных предприятий, подоходный налог и др.) и общинные («военный сбор» во фронтовой полосе, налоги на строения, земельный налог, продовольственные поставки и др.). Кроме того, существовали и иные разновидности налогов, установленные военной администрацией в каждой волости: на удочки, трубы, окна на улицу, на пропуска из деревни, на посещение школ и больниц и проч.
Документы свидетельствуют, что «по вопросу заготовок немецкими властями формально доводятся планы сдачи всех видов заготовок и устанавливается норма сдачи вплоть до сеяных трав. Так, например: по зерну — 1,7 ц с га, по молоку — 300 л с коровы, по шерсти — 600 г с овцы и т.д. На самом же деле берут всё, что есть, а именно: озимый хлеб 1942 года убирали и молотили общины, колхозникам оставили из расчёта 200—300 г на едока (5—6 пудов)».
Обратите внимание на фразу: «формальные налоги»! Оккупанты могли взять всё, что им требовалось, фактически это был грабёж. Об этом свидетельствовала гражданка Бердникова, которая работала переводчицей у немцев в Хиславичах: «Для солдат “крупными буквами” было написано: “Злодеяние карается законом”. Формальная сторона этого закона была показана в розовом свете, но зато существо самого закона было действительно злодеянием».
Оккупационные власти в 1942 году установили минимум продовольственного потребления для крестьян из расчёта 1 ц зерновых на одного едока в год. Фактический же подсчёт зерновых, находившихся в распоряжении крестьян, по семи районам области свидетельствует, что на каждого едока приходилось от 82 до 245 г зерна в сутки, т.е. от 29,93 до 89,425 кг в год.
При огромных физических нагрузках для организма этого было недостаточно. Фактически русскую деревню обрекли на смерть. Если осень — зиму 1941 года крестьянство пережило за счёт припрятанного имущества и хлеба, то с 1942-го во многих районах области отмечались случаи голода, причём вызванного искусственно, за счёт ограбления населения.
В этой связи интерес вызывают воспоминания Дмитрия Г. из д. Лубня, что в 15 км от Смоленска, на Старой Смоленской дороге. В июне 1941 года ему исполнилось 12 лет, поэтому его пытливая юношеская память смогла зафиксировать многие мелкие детали и пронести их через годы. Он так и пишет: «Хорошо в моей памяти остались те трудные военные годы <…> Когда отец уходил в армию, матери говорил: “Береги детей, а вещи хорошие — вырой яму и закопайте”. Мать удивилась: “Неужели вы немца пустите в Смоленск?”. Отец сказал: “То от пожара”»22. Так они и сделали. Этот спасённый от огня и врага нехитрый скарб помог им пережить тяжёлые годы оккупации.
В результате ограбления крестьянства, приведшего к голоду, в Ярцевском районе Смоленской области ежедневно погибали несколько десятков человек. В период оккупации в Вяземском районе от голода, болезней и непосильного труда умерли 1946 человек, в т.ч. 787 детей, в Батуринском — 2616 человек.
Домашнюю птицу, свиней, баранов нацисты уничтожили сразу, крупный рогатый скот оставили, но резали по необходимости. В ряде районов области существовали ежемесячные планы сдачи мяса для нужд немецкой армии, например, в 1942 году — до 600 голов скота с Хиславичского района. Однако здесь скот «внепланово убивался в неограниченных размерах», резали его «не имея в этом никакой нужды, и не истреблённые туши разлагались в огородах, где находились немцы». Если не сдавалась установленная годовая норма — 300 л молока с коровы, она изымалась. А ведь в крестьянских семьях корова — кормилица. Такое хищническое отношение привело к резкому сокращению поголовья скота и голоду. Секретарь Семлёвского райкома ВКП(б) докладывал в марте 1943 года, что после освобождения во всём районе остались одна корова и несколько десятков чесоточных «лошадей-калек»!
Эти и другие факты свидетельствуют, какой большой урон был нанесён животноводству и сельскому хозяйству Смоленской области. За годы оккупации нацисты конфисковали для нужд «Великой Германии» 264 820 лошадей, 370 021 голову крупного рогатого скота, 363 490 свиней, 67 869 овец и коз, 3 578 061 птицу и более 80 тыс. семей пчёл. Фашисты сожгли 247 800 домов колхозников и вывезли в Германию 670 тыс. различных сельхозмашин.
В тех же воспоминаниях Димы из д. Лубни имеется эпизод тотального ограбления крестьянства не подготовленными к морозной зиме солдатами вермахта: «Настала зима. В начале зимы были большие морозы, а потом очень много снега выпало. У немцев не было зимней одежды. Стали ходить по хатам, что найдут, то забирали, а если на дороге кого встречали в тёплой одежде, то раздевали и пускали голого. Прихожу я к другу тёзке, Диме, а его отец старый был. Подъехали немцы, заходят в хату, начали обыскивать. Нашёл немец старые валенки, за печку были спрятаны. Немец засмеялся. Теперь, говорит, мне тепло будет. Старик стал его просить, чтобы он отдал ему валенки, и говорит немцу: “Пан, мои ноги больные. Отдай мои валенки”. Немец сказал: “Дома тебе и без валенок хорошо будет”».
Не миновала сия участь и семью маленького Димы: «Зимой приходил немец к нам в хлев, где мы жили. У нас стоял ящик, а там лежали всякие тряпки. Повыбросил всё из ящика, ничего ему не понравилось. Дома у нас ничего хорошего не было. Что хорошее, мы закопали. Немцы что нашли, всё откопали и забрали. Отодвинул ящик, а там лежал клубок ниток. Мать из льна напряла. Забрал нитки и стал уходить, а у нас под печкой была одна курица. Мы её берегли. Она закудахтала, тогда он вернулся, посмотрел под печь и выстрелил в неё и говорит мне: “Лезь, достань курицу”. Я говорю: “Лезь сам и доставай”.Тогда он наставил автомат на меня. Сестра заплакала и полезла за курицей». Ничем не гнушались завоеватели: ни курицей, ни клубком ниток. Забирали всё подчистую.
Крестьяне повсеместно использовались на различных принудительных работах. Как правило, весной и летом население привлекалось к полевым работам, летом и осенью — к заготовке сена, торфа, грибов и ягод, расчистке леса, зимой — к заготовке дров и чистке дорог от снега, а в прифронтовых районах — к строительству полевых укреплений. Причём дети привлекались к сельхозработам с 12 лет. Отказы исключались. Полиция шантажировала население раскрытием немцам сведений об имевшихся в Красной армии родственниках, угрожала расстрелами.
Для запугивания местного населения, воспрещения помощи выходившим из окружения солдатам Красной армии и сотрудничества с партизанами была введена круговая порука (ответственность), и нарушителям грозил расстрел. Свидетельств массовых наказаний в назидание — сотни. В Монастырщинском районе за одного убитого в январе 1942 года немца были расстреляны 49 мужчин в возрасте от 15 до 60 лет. В д. Зиновино за ранение немца «были собраны 25 мужчин и расстреляны среди улицы на глазах их родственников».
Самым чудовищным и бесчеловечным стало проведение оккупантами и их пособниками карательных акций, в ходе которых деревни сжигали вместе с жителями. Эти преступления совершались по всей Смоленщине, которая в годы войны стала одним из центров партизанского движения. На территории области во вражеском тылу в 1942 году были созданы три партизанских края: Северо-Западный, Вадинский и Дорогобужский. В 25 административных районах области (полностью или частично) восстановили советскую власть.
В целях подрыва социальной базы разраставшегося партизанского движения захватчики с зимы 1942 года стали проводить карательные акции по сожжению смоленских деревень, многих — вместе с жителями. Так, гитлеровцы сожгли 207 жителей д. Борьба Семлёвского (ныне Угранского) района; всего в пяти его деревнях — заживо 340 человек.
5 февраля 1942 года оккупанты расправились с жителями д. Пекарево Вяземского района. Прибывший утром карательный отряд начал грабить сельчан. Затем женщин, стариков и детей согнали в два деревянных сарая и открыли по ним огонь из автоматического оружия. Оккупанты подожгли сараи. В огне погиб 21 (по другим данным, 26) житель деревни. Чудом спаслась только Анна Игнатьевна Ковалёва: раненная, она сумела выползти из объятого пламенем сарая и видела, как сгорели её мать и малолетние дети.
28 мая 1942 года были уничтожены все жители Титова хутора Духовщинского района, а их дома сожжены. При расстреле во рву чудом остались живы семь женщин, которые получили тяжёлые ранения, но выжили только потому, что были завалены трупами своих односельчан. Раненых добивали гранатами и разрывными пулями. Деревня в послевоенное время так и не восстановилась.
7 марта 1942 года произошла самая массовая (из известных случаев в годы войны) акция по сожжению советских людей на всей оккупированной территории.
В ходе карательной операции, проведённой захватчиками в д. Чертово Вырубовского сельского совета Тумановского (ныне Вяземского) района были уничтожены 450 местных жителей (по другим данным, 458). В тот день из окрестных деревень в д. Чертово палачи согнали более 400 местных жителей, заперли их в огромном сарае и открыли по нему огонь из пулемётов. После каратели обложили сарай соломой и подожгли. В огне погибли все, кто там находился, включая маленьких детей: Наталья Самуйлова — 1,5 года, Александр Васильев — 2 года, Нина Васильева — 6 месяцев. Уцелел только один мальчик — Семён Самуйлов, 14 лет: его спасли подоспевшие бойцы Красной армии.
За содержание партизан в июне 1942 года карательный отряд сжёг д. Ольша, бросив в огонь горевших хат 12 детей. В это же время сожгли д. Зубри Ольшанского сельсовета Руднянского района, где в огне погибли 10 детей и 5 стариков.
В Демидовском районе, по далеко не полным данным, зверски замучили и расстреляли свыше 400 человек. В январе 1942 года из дома инвалидов (пос. Колабаново) согнали в заранее приготовленную яму и расстреляли 80 престарелых инвалидов. Причём часть беспомощных стариков во время расстрела были ранены, но их ещё живыми закопали в яму.
Особенно кровавым для жителей Смоленщины стал март 1943-го. Приняв решение оставить Ржевско-Вяземский плацдарм, германское командование приказало перед отводом своих войск превратить эту территорию в «зону пустыни». Запылали тысячи смоленских деревень в Гжатском, Вяземском, Тумановском и других прифронтовых районах области.
8 марта 1943 года гитлеровцы сожгли 180 жителей д. Гаврилки Тумановского района, 9 марта — 136 крестьян д. Песочня Двоевского сельского совета Вяземского района.
15 февраля 1943-го каратели расправились с жителями д. Гуторово (ныне Ярцевский район). Согласно данным 2-й Вадинской партизанской бригады им. Котовского, каратели расстреляли четверых стариков, 32 женщины и 62 ребёнка. Всего в д. Гуторово уничтожили 147 жителей.
В 1987 году был арестован участник карательной акции в дер. Гуторово Василий Тараканов. Судебное слушание проходило во Дворце культуры железнодорожников г. Смоленска. На заседании были озвучены свидетельские показания одного из участников трагедии.
Антонина Деленджик (Власенкова): «Каратели пришли в полдень и сразу направились в избы, смотреть, сколько народу в деревне. А в избах яблоку некуда упасть — мы принимали погорельцев со всей округи. Жили по 25 человек. Я вышла во двор, слышу — в избе выстрелы <…> Убийцы расправились с моей бабулей Ксенией и моим братиком. Тех, кто остался в живых, согнали к сельсовету. Стою рядом с односельчанкой Соловьёвой и не плачу — боюсь дочек её напугать. Зря <…> Полицай швырнул пятилетнюю девочку в огонь. А потом вырвал из рук женщины трёхлетку и — туда же. Её хотели заставить впрячься в сани с оружием и тащить боеприпасы в немецкий штаб, а она бросилась в самое пекло за детьми»37. Суд приговорил преступника к высшей мере наказания, приговор привели в исполнение в 1988 году.
Продолжение: https://history.ric.mil.ru/Stati/item/483464/