Поздно вечером приехали в Ловизу. Ядвига подозвала начальника станции и попросила помочь разгрузить вагон-салон. По позднему времени носильщика не было. С трудом нашли заспанного кучера. Что отвезти сначала, багаж или людей? Дети устали и засыпали на ходу. Решили, что сначала отвезут Ядвигу и детей, затем няню и Оксану, а затем багаж. Просторная коляска тарахтела по неровной дороге, тряслась и была опасность вылететь. Наконец остановились перед деревянным домом с пристроенной спереди террасой. В палисаднике цвели мальвы. Ночь была такой светлой, что можно было читать вывески на лавках. На небе мерцали тусклые звёзды, гораздо ярче светились жучки-светлячки в траве. Вера хотела непременно поймать несколько. Когда Алёша положил ей одного на руку, она испугалась и его уронила. Он потух.
– Ну вот, он от страха помер, только от того, что тебе его обязательно было нужно! – ворчал Бобик. Но через некоторое время жук снова засветился.
Хозяева дома вышли из соседнего дома и приветствовали гостей. Они говорили по-шведски, Бобик не понимал ни слова. Выяснялось, что они не были готовы к приезду гостей, так как не получили о нём сообщения. Ядвига была ошеломлена, потом она вспомнила, что, хотя письмо и было написано, но его забыли сунуть в конверт и отправить. Оно лежало в Гиреево среди её бумаг.
Хозяева принялись за работу. Они в первую очередь привели в порядок и застелили кровати. После этого выяснилось, что они рассчитали только на Ядвигу и двух детей. Приглашенный в последнюю минуту Алёша был лишний. Решили положить его временно на эту ночь на импровизированную кровать из составленных стульев. Алёша, не возражал так спать, но Бобик, как гостеприимец, не хотел этого допустить. Спор продолжался долго и прошло много времени, пока в доме на наступили тишина и покой. Керосиновые лампы были потушены, стало тихо.
Ложе Бобика было подобно китайскому или средневековому пыточному. Оно было жестким, и там, где соприкасались стулья, были выступы, которые больно впивались в тело. О сне не могло быть и речи. Он пытался вызвать воспоминание о прекрасном путешествии, между тем к нему пришло ощущение, что он благородно поступил, отдав Алёше свою постель. Конечно, это был его долг, но с другой стороны он принёс жертву. Как всегда, когда бываешь доволен собой, приключилось несчастье.
От неосторожного движения стулья разъехались, два из них с адским грохотом упали, и Бобик кувырнулся на пол. Он ощупал себя, не сломал ли он чего-нибудь. Между тем все проснулись от грохота и начали метаться в темноте, натыкаясь друг на друга и на стол, задевая и роняя предметы. Никто не остался невредимым. Няня зажгла лампу. При виде всеобщего краха она рассмеялась. Бобику было обидно быть центром такого внимания.
– Мы сейчас снова соорудим тебе постель, и, если ты не будешь делать неосторожных движений, проспишь до утра!
– Оставьте меня в покое со своими добрыми советами и намерениями, у вас у всех есть кровати. Я лучше лягу на полу, тогда со мной ничего не случится. – и, чтобы прекратить дальнейшие пререкания, он, лёжа на полу, повернулся спиной к остальным и сделал вид, что спит.
На следующее утро Бобик был, как побитый из-за неудобного ложа. Все над ним смеялись и называли "Маркиз де Рамоли". Он не знал смеяться ему или сердиться. Он считал это верхом недружелюбия, что за свою жертву высмеян. Его лицо выражало достоинство и глубокое огорчение. Он сидел за столом и ждал, что ему предложат хлеб с маслом и мёд. Остальные сами брали, что хотели, не дожидаясь приглашения. Наконец Ядвига заметила, что что-то с ним не в порядке.
– Почему ты не ешь? Ты не заболел?
– Нет, но мне никто не предлагал!
– Что за глупости, мы же здесь не при дворе, другие же берут сами! У тебя плохое настроение, не порти его нам, мы хотим здесь радоваться!
Бобик попробовал улыбнуться, но это ему не удалось, его лицо перекосилось. Потом он взял осторожно очень тонкий кусочек хлеба и очень тонко намазал маслом. Он хотел этим показать, что, если они его так не любят и не замечают, то он лучше будет голодать. Хлеб был очень вкусный, а мёд был с острым запахом сосны, но в таком душевном состоянии он не мог есть с удовольствием. Он встал голодным и раздраженным, ему было грустно, что первый день в Финляндии так неудачен.
Они осмотрели дом. На кухне на длинной штанге висели большие бурые круглые, похожие на жернова, предметы. Это были огромные хрустящие хлебы, которые здесь люди сами пекли. Бобику захотелось их попробовать. Он залез наверх и отломил большой кусок. Няня взяла его у него из руки и сказала:
– Пошли, Бобинька, я намажу его тебе маслом и мёдом, а то ты почти ничего не ел! – Настроение улучшилось.
Выяснилось, что входная дверь, все шкафы, ящики комодов и сундуки не имеют ключей, да и не только ключей, а и отверстий для ключей, а также и самих замков. Все стояли в изумлении. Позвали госпожу Люндборг. Ядвига спросила, почему нигде нет запоров. Достойная пожилая дама не могла понять, зачем нужны замки, от кого запирать.
– Да, а если что-нибудь украдут?
– «Украдут»? У нас никто не ворует, такого ещё не было! – сказала дама возмущенно.
– Но у меня с собой драгоценности, куда я их должна положить?
– Куда хотите. А что это за драгоценности?
– Дорогие красивые камни.
– Ах так, но в Финляндии очень много красивых камней, и их никто не берет. Только посмотрите, как блестит на солнце красный, синий и зелёный гранит! Прекрасней не бывает!
– Мама, это правда, что здесь никто не крадёт?
– Очевидно это так, иначе у них были бы такие же предосторожности, как и у нас. У нас три двери на входе, все шкафы и комоды запираются, и все же воруют. Подумать только, как спокойно жить в стране, где можно доверять всем людям.
– Мама, это само так получилось, что люди здесь не воруют, за слова отвечают и достойны доверия?
– Бобик, человечество только подошло к этой ступени. Пока ты эти побуждения и привычки в себе не победишь, остаёшься примитивным существом. – Бобик кивнул. Он решил быть всегда в дальнейшем надёжным, благородным, достойным доверия. Возможно, это ему со временем удастся.
Бобик искал место уединения. Он открывал все двери, всё осмотрел, и не нашел. Няня посоветовала ему пойти в сад. Сад был большой. Там стояли сосны и берёзы и были круглые клумбы с розами, маргаритками и резедой.
Посыпанная песком и обсаженная пёстрыми розами дорожка привела его к башенке в стиле итальянской Кампанеллы. Бобик открыл дверь и остановился перед ужасно крутой и высокой деревянной лестницей. С трудом он забрался наверх.
Лестница кончалась узкой площадкой и отхожим местом с тремя круглыми отверстиями, посередине маленькое, видимо для ребёнка, по сторонам два больших. Здесь было узко и не удобно и раздеваться, и сидеть на отверстии. "Странно", – подумал он, – "у нас стесняются, когда сюда нужно. Когда собаки на прогулке должны справить нужду, то их спускают с поводка и делают вид, что не имеют к ним отношения. И стесняются спросить, где находится такое место. А здесь, видимо, бывают всей семьёй.
Я бы предпочёл умереть, чем сидеть в таком месте вместе с кем-нибудь!" – Спускаться было ещё труднее, чем подниматься. Он сомневался, что привыкнет здесь к такой процедуре.
Сразу пополудни Бобик и Ядвига гуляли по городу, потом вышли в сосновый лес весь пронизанный тонким светлыми берёзками. Почва была покрыта исландским мхом и черникой. Тут и там из земли выглядывали огромные гранитные плиты.
– О, мама, они выглядят, как головы великанов! – вскричал Бобик и залез на скалу, мама последовала за ним. Она сорвала несколько растений мха, похожих на карликовые деревья. Вокруг деловито шныряли белочки, не обращая внимания на людей. С возвышения, на которое они залезли, было видно серое море и высокий камыш у берега. В море было несколько лысых и слабо заросших лесом островов (шхер). Бобик рассматривал их восхищенно.
– Я хочу иметь такой остров, я построил бы на нём маленький домик и жил там! – Ядвига рассмеялась.
Вдруг он обнаружил рядом нечто похожее на клубок шерсти. Он удивился, мама ведь не имела привычки вязать и не носила с собой шерсть и спицы, как это делала иногда няня. Он пригляделся и увидел, что из клубка на него смотрят два маленьких глаза. То, что показалось ему клубком, оказалось серо-чёрной змеёй с чудесными коричневыми глазами. Она смотрела на Бобика и шевелила язычком. Он осторожно положил на неё руку и почувствовал прохладу. Очевидно тепло от руки было ей приятно, потому что она не шевельнулась. Очень тихо он обратил внимание мамы на неожиданную находку:
– Пожалуйста, мама, не шевелись, здесь волшебная маленькая змейка, она чудесна! Я осторожно возьму её и положу в карман, мы с ней подружимся. Смотри, она как из черненого серебра! – Он осторожно снял руку со змеи. Ядвига осмотрела её.
– Бобик, пожалуйста, не клади её в карман, она здесь живёт и у неё могут быть дети. Оставь её здесь, вы, наверняка, снова встретитесь и подружитесь. – Они хотели встать, змейка их опередила, она развернулась и заскользила, извиваясь со скалы, и исчезла в гуще черничника.
– Как жаль, что она нас покинула, мама. Я постараюсь запомнить этот камень и вернусь, может быть я её снова увижу.
Бобик бурно вбежал в дом.
– Нянюшка! Мы видели чудесную змею! Мы сидели вместе с нею на скале, и я её погладил. Она была чудо как прекрасна! Я хотел её взять с собой, но мама считает, что её нужно оставить на свободе. – Глаза у няни увеличились.
– Как она выглядела? – Они ей её подробно описали. – Ах, ты, милый мой, это же гадюка! Она очень ядовитая, её укус смертелен! Нет, надо же, барыня, ты так легкомысленна, что не только не остановила, мальчика, так и ещё сама с ней играла?!
– Ах, Нянюшка, она была такая красивая, и не выглядела злой. Она, конечно не хотела причинить нам зла, она же поняла, что мы её любим!
Няня покачала головой.
– Как с вами разговаривать? Это ядовитая змея. И ни ты, ни твоя мама не должны её трогать! Кроме того, она образ Сатаны! Господи, помилуй нас грешных! – она перекрестилась.
Вера получила от няни ячменной каши и отправилась в кровать. Ядвига и Бобик с Алёшей отправились в курзал поужинать. Бобик думал, что нет ничего на свете роскошнее "закусок". Но то, что было навалено на длинных столах, превзошло все его ожидания. Рыба и раки, колбасы, мясо и сыры бесчисленных сортов и способов приготовления. Нужно было взять тарелку и можно было того, что понравится, брать сколько хочешь.
Маленький Бобик наполнил свою тарелку сверх всякой меры, он хотел обязательно всё попробовать. Тарелка выглядела скалой, на которой они утром сидели. Тут подошел молодой красивый человек спортивного вида со своей тарелкой и, глядя на тарелку Бобика, сказал по-шведски:
– О, бедняга! Ты наверно неделю голодал! – Бобик понял, что тот сказал и извинился:
– Ужасный аппетит!
– О, жаль! - сказал молодой человек, положил себе немного на тарелку и последовал за Бобиком, очевидно из любопытства, как тот справится с такой порцией. Ядвига и Алёша уже сидели за столом. Алёшино содержимое тарелки выглядело по сравнению с бобиковым микроскопическим. "Если бы я только мог научиться и стать таким уравновешенным, дружелюбным и скромным, как Алёша! Но я, наверно, никогда не научусь, я слишком близок к жизни, я люблю всегда всей душой и всем телом. Алёша имеет правильную дистанцию ко всему", - думал Бобик.
Молодой человек подошел к их столу, остолбенел, увидев Ядвигу, и смущенно попросил разрешения сесть за их стол. Его звали доктор Хильмар Бергер. Бобик подвинулся и предоставил новому другу сесть рядом с Ядвигой. Доктор поцеловал руку Ядвиге, после чего протянул свою руку Алёше и Бобику.
Бобик держал большую тёплую руку, которая крепко охватила его руку и блаженствовал от этого мужского пожатия. "Хорошо бы, подружиться с таким человеком", – думал он. Ядвига оживленно разговаривала с новым знакомым. Она спросила его, в гостях ли он здесь, или имеет практику.
– Я здесь живу и имею практику. Но я ещё только учусь. Когда я прибыл сюда, я был из университета битком набит знаниями и шел полон идеалов и творческого зуда к людям. Но скоро я заметил, что совсем ещё ничего не умею и не знаю, как плохая гадалка на картах, которая хотя и знает значение каждой карты, не понимает их комбинации. Неожиданно я обнаружил, что ни одна болезнь не соответствует тому, чему меня учили. Это могла быть та или другая болезнь, и я узнал, что не только болезнь изменяет человека, но и человек изменяет болезнь. Теперь я учусь не столько болезни, сколько людей лечить. Но тут меня предаёт всё моё знание, и я как слепой действую на ощупь, чтобы в каждом найти его собственное качество и ему подходящее лекарство. В моей юношеской восторженности я представлял всё гораздо проще.
– Таким образом, доктор, вы пытаетесь ремесло превратить в искусство. Я думаю, что не только в медицине, но и ко всему в жизни можно и нужно так подходить. Ибо всё пережитое будет только тогда живым в нас, если оно через нас насквозь пройдёт, будет нами выстрадано и нами освящено.
Доктор восхищенно хлопнул ладонью по столу.
– Выстрадано и освящено! Вот правильные слова! Пережитое это только семя, которое падает в землю, и нам предоставлено его вырастить и вынести плоды. Но как вы должны быть счастливы, что вы это поняли ещё в юности!
– От этого не становятся счастливыми. Познание не является волшебной микстурой, которой можно всё разрешить. Мы в себе заключены и ограничены. Однако есть люди, животные, вещи, встречи, которые – можно так сказать – нас ждут, которые с древности имеют к нам склонность, и сердца которых звучат с нами в унисон, тогда нам легче. Но имеются также многие, которые нам противны, которые действуют на нас подобно яду, и конечно будут каждый раз препятствовать нашей деятельности. Так идёт борьба за добро, за познание и за любовь дальше, ежедневно и ежечасно.
– О, я знаю эту борьбу! Когда я сижу у кровати больного, хотел бы всё, что во мне есть здорового, доброго и сильного, влить в больного, я несу его в своём сердце и бодрствуя и во сне. Но когда я снова прихожу, и не наступило изменение к лучшему, я разочарован, потому что моя готовность должна была совершить чудо. Бываешь нетерпелив и не в состоянии ждать, пока произойдут изменения.
– Это похоже, как когда нечто из большого котла наливают в маленький сосуд? Струя с силой изливается, ударяется о дно сосуда и разбрызгивается, или течет быстро мимо и богатство потеряно. При нашем жертвенном желании мы слишком часто думаем о себе, а не о внутреннем пространстве в другом живом сосуде.
– Да, но радость помощи является одновременно радостью помогающего и имеет свою плату в себе!
Желудок Бобика не мог вместить всей запасенной на тарелку еды. Он застонал и потёр раздувшийся живот. Доктор предложил прогуляться к морю. Бобик шел между ними и держал их за руки.
– Мама, скажи ему, что он мне очень нравится! – Ядвига перевела. Доктор наклонился к Бобику, обнял его и сказал:
– Tack so mücket!
----
подписывайтесь, что б не пропустить новые статьи
Полное содержание статей в этом блоге по данной ссылке.
Пост знакомство - обо мне, о том, кто завел этот блог.
#пересказкниг #снемецкогонарусский #переводкниг #владимирлинденберг #философияоглавноем #мыслиобоге #историячеловека #линденберг #челищев #книги #чтопочитать #воспоминанияодетстве #лебедевад #лебедевалексейдмитриевич