ЧАСТЬ 2. протоиерей Иоанн Лопатин
ЧАСТЬ 3. епископ Антоний (Масендич)
ЧАСТЬ 4. иерей Алексий Ванюков
ЧАСТЬ 5. иерей Андрей Суховский
ЧАСТЬ 6. иерей Виктор Зотин
ЧАСТЬ 7. иеромонах Максим (Хивинцев)
ЧАСТЬ 8. иерей Алексий Леонтьев
Смерть… Такое короткое и такое страшное слово… Хотя, страшное ли? Помню в детстве я мучительно боялся смерти: боялся, что умру, что умрут папа и мама, умрут другие близкие и дорогие мне люди. Я даже боялся смерти животных и когда дома кололи свинью или забивали птицу – я в этом не участвовал…
В 1982 – 83 годах смерть обратила какое-то особенное внимание на нашу семью. За эти два года умерли: мамин племянник, потом – мой дядя (младший брат отца), почти следом – их мать – моя бабушка, далее - дядя и две родные тети (брат и сёстры мамы)… До сих пор чувствую мороз по коже, когда вспоминаю тот жуткий крик, плач, причитания которыми мама встречала каждую скорбную новость, и мне, казалось, что эта скорбь и печаль, теперь с нами будет всегда…
Погружаясь, в ходе этой работы, в воспоминания о почивших собратьях-священниках, ловлю себя на мысли, что сейчас мое восприятие смерти изменилось диаметрально. И, хотя мне пришлось провожать в последний путь многих людей, в том числе родственников и знакомых, именно память о почивших батюшках, да еще о некоторый прихожанах, наиболее контрастно высвечивает то, чем отличается мое настоящее восприятие смерти от того, что было тогда, когда я был далек от Церкви.
Конечно, мне по-человечески скорбно, что больше в этой жизни не доведется увидеть или услышать тех, кто отошли в Вечность…
Временами их просто не хватает!
Не хватает мудрости отца Андрея Суховского, доброты и сердечности отца Максима (Хивинцева), много доброго хотелось бы сказать отцу Виктору Зотину, а еще больше – хотелось бы вновь послушать, как он поет под гитару… А уж про отца Алексия Леонтьева совсем больно вспоминать… Особенно глядя на его матушку и детей…
...Но в каждом случае, когда я о них вспоминаю, поминаю в молитвах – сердце посещает какая-то тихая радость…
… Когда я только стал священником – в Церковь ходили многие прихожане, пронесшую веру через все безбожные годы. Помню одного дедушку – раба Божьего Феодора. Тихий и благообразный, как «един из древних». Он скончался в июне 1993 года, когда настоятель прихода уехал в отпуск, а я остался за него. Прихожанки узнав о смерти Феодора предложили мне пойти с ними к нему домой, послужить панихиду и начать читать Псалтирь. В маленьком, чистеньком домике было много церковных книг и икон. Усопший лежал на лавке светлый и умиротворенный, и одна из прихожанок – Нина Ильинична – посмотрев на него с умилением, сказала: «созрел колосок!»
Вот и я, вспоминая почивших батюшек, про каждого говорю: «значит, созрел колосок!»…
… Есть у меня, и некий личный опыт прикосновения к тайне смерти.
Первый раз ранней весной 1989 года – это когда я, неожиданно для себя, сделал шаг от безбожья к Богу. Тогда мне неожиданно приоткрылась иная РЕАЛЬНОСТЬ. Причем, реальность двойственная: первая – жуткая, мрачная, мерзкая, безжалостная… И Вторая – Милующая, Светлая, Всемогущая.
Второй раз к реальности посмертия довелось прикоснуться во время паломничества в Псково-Печерский монастырь в январе 2009 года.
Как и многие православные я слышал о знаменитых Богом зданных пещерах этого монастыря и даже видел их фотографии, поэтому, когда мне предложили послужить внутри их панихиду – я, с радостью туриста, согласился. Но когда мы с небольшой группой певчих – прихожанок монастыря, вошли в пещеры – мне вдруг стало нестерпимо жутко. Во-первых, мы оказались почти в полной темноте – лишь несколько тонюсеньких свечек в руках женщин чуть-чуть раздвигали мрак, отчего, может быть, становилось еще страшнее. Во-вторых, никакого благоухания не было. Пахло землей. Как в могиле… А в-третьих, одна из сопровождающих – «добрая душа» – махнула рукой куда-то в тьму и сказала: «А там, батюшка, столько похоронено, что даже и числа никто не знает!» - и тут-то у меня началась паника: «я в могиле! среди мертвецов! мне отсюда никогда не выбраться!»
Сейчас это даже смешно вспоминать, но в тот момент было не до смеха. Единственно, что меня удерживало от необдуманных, импульсивных поступков – так это спокойствие и деловитость певчих. И тогда я просто пошел за ними… Мы пришли на место, где покоиться известный старец архимандрит Иоанн (Крестьянкин), а рядом – глубоко уважаемый мною духовный писатель митрополит Вениамин (Федченков). И свечей тут было гораздо больше, и кадило уже курилось и я, надев епитрахиль, начал панихиду…
Буквально через несколько мгновений все страхи и ужасы развеялись, а на сердце опустилась тихая радость и открылось глубинное понимание: смерти – НЕ СУЩЕСТВЕТ! Она – ПОБЕЖДЕНА ХРИСТОМ! А те, кто здесь покоятся – не мертвецы. Они – живее, чем я! И мне уже никуда не хотелось уходить и, тем более - уезжать. Ощущение полноты жизни было таким, что мне, по выходу из пещер, пришлось сделать над собой усилие и … уехать в Питер, хотя туда я изначально и не собирался. Просто на тот момент в Печорах я к чему-то такому, чего вместить - и жизни не хватит…
Ну и, наконец, третье прикосновение в реальности посмертия…
2019 год начался для меня тем, что я узнал о себе, о своем организме кое-что новое: аневризма артерии головного мозга, «граната в голове». С января по август шла подготовка к операции и, наконец, я получаю предписание прибыть в Центр нейрохирургии рано утром 23 августа. Вероятно, на этот день и была запланирована операция, но, видимо, что-то пошло не так. В итоге, только к обеду меня оформили в отделение. Причем, прежде чем мне было предоставлено «койко-место», с нами – со мной и сопровождающей меня супругой – побеседовал врач, которому и предстояло в последствии «покопаться в моих мозгах». Он не стал настраивать нас на легкомысленное благодушие, а приведя данные статистики – «мол, столько-то процентов – все отлично, столько-то - остаются проблемы, столько-то – становятся «овощами», а столько-то – «летальных» исходов» - добавил, что на самом деле никто не может заранее дать гарантии в какую «процентовку» кто попадет…
23 августа – была пятница, 24 – суббота, 25 – воскресенье. Операционный день - только понедельник 26 августа. Не скажу, что в эти дне мне не думалось о предстоящем, но то, что не думалось глубоко до определенного момента – скажу.
…Вечером в воскресенье ко мне в больницу пришла жена и мы пошли гулять по больничному саду. И почти неожиданно, в какой-то момент прогулки, , меня вдруг, до самой глубины, как молния пронзило: «А ведь это – может быть наша последняя встреча… И это может быть последний вечер, когда я вижу красоту этого мира!» На удивление страха или паники – не было. Было ощущение, как будто стою на каком-то пороге и могу смотреть не только назад, на прожитую жизнь, но и вперед, в неизведанную даль. Оглядываясь назад – я был благодарен за все! Благодарен Богу! Благодарен людям! Благодарен жизни!
Самое удивительное, что стало ясно: ЭТО мне надо было как-то пережить наедине, потому я попрощался с женой, и только теперь попытался взглянуть вперед и, как-то по-новому, увидел, что все хорошее, что есть или может быть у человека в этой жизни – это лишь отблеск того, что Бог уготовал любящим Его в Жизни Будущей. Настоящая ЖИЗНЬ - ТАМ, где Бог. И еще увидел, что чтобы войти в эту Жизнь – нужно наполнить сердце, наполнить душу... И только вновь взглянув внутрь себя – с сожалением увидел, что к этой Будущей Жизни – я еще НЕ ГОТОВ… т.е. «колосок пока не созрел». И значит, мне предстоит еще много и над многим потрудиться…
Какой вывод можно сделать из всего повествования? Смерть священника… Смерть христианина... Да и просто: смерть человека – что это?
…Страшна смерть без Бога… Но если «колосок» человеческого сердца наполнен верою и любовью, благодатью и добродетелями, то такому человеку остается только за Апостолом повторять: «Ибо для меня жизнь - Христос, и смерть – приобретение» (Фил.1.21)
Христу воскресшему - слава во веки веков! Аминь.