Чаще всего рассказ об известном человеке начинают с описания его детства. Детство — это чудное, прекрасное время, по крайней мере, у большинства людей. А еще это пора становления личности. Сколько же людей и обстоятельств участвует в этом процессе!
Я вырос в обычной рабочей семье. Отец трудился на шахте, мама - на химзаводе. Сестрёнка была старше меня на три года. Жили в небольшой двухкомнатной квартире в кирпичном шестиквартирном одноэтажном бараке. Отопление - печное. Мама с папой занимали зал, а мы с сестрой вторую комнату. С нами ещё жила бабушка, мамина мама. Когда она была подростком, семью раскулачили и переселили из Алтайского края в Анжеро-Судженск. Жить пришлось в землянках. Своего деда Прокопа я никогда не видел - он умер от полученной в шахте травмы, когда моей маме был годик. А бабушка прожила 98 лет. Она была глубоко верующим человеком, очень тихой и кроткой, необразованной, немногословной, но именно её любовь была для меня очень ценна. Уже в новой жизни, когда я приходил к маме, обязательно заходил в комнату к бабушке. Она сидела на краю кровати, почти ничего не видевшая и не слышавшая, и пела христианские песни. Я подходил к ней, склонялся и, взяв её слабую морщинистую руку, целовал. Она была счастлива, когда чувствовала меня…
Я был очень стеснительным и, можно сказать, неуклюжим мальчиком. Никогда не стремился к лидерству, напротив, старался избегать любых состязаний, в том числе и спортивных, так как был щуплым подростком, очень часто проигрывал. К тому же из-за торчащих ушей меня иногда дразнили ушастым, в довесок я сильно заикался… В общем, всё это не делало меня душой компании. Но зато, наверное, повлияло на то, что я полюбил читать. В книгах меня завораживал другой мир - сказочный, невероятный, побуждающий мечтать и проживать жизни героев. В библиотеке я был как у себя дома, некоторые книги брал по нескольку раз. И был настолько начитан, что, учась в пятом классе, написал для своей старшей сестры сочинение по книге Льва Толстого «Война и мир», и она получила «пятёрку». Самым поразительным было то, что тогда я успел лишь бегло ознакомиться с содержанием великого произведения (к слову, «Войну и мир» я прочёл только в зрелом возрасте, причём не в бумажном варианте, а в телефоне-раскладушке).
Так как в комнате мы спали втроем, а бабушка укладывалась рано, я страдал от того, что по вечерам не мог подолгу читать. Поэтому бывало так, что уходил в туалет и читал там до тех пор, пока проснувшиеся родители не прогоняли меня спать. Во времена моего детства не было хороших светодиодных фонариков, и я умудрялся читать ещё и под одеялом, с настольной пластиковой лампой, в плафон которой была вкручена обыкновенная лампа накаливания. Не надо объяснять, насколько она нагревала пространство под одеялом. Мокрый и задыхающийся от жары, я время от времени выключал её и откидывал одеяло для вентиляции. Кончилась такая практика тем, что плафон на лампе оплавился, и я получил нагоняй от родителей.
Конечно, как и подобает ребёнку, я много времени проводил на улице. Друзей у меня в детстве было мало, обычно кто-нибудь один, с кем мы лазили по разным заброшенным строениям. Когда подрос, появилось естественное желание, как у любого мальчишки, дружить с девочкой. У меня даже были знакомые ребята, которые еще со школы начали встречаться со своими будущими жёнами. Дружить я хотел, но из-за своей стеснительности боялся подойти к понравившимся девочкам. Так что оставалось только мечтать. Впрочем, фантазии, и не только в отношении девчонок, рождались во мне бурным потоком, увлечение чтением, видимо, способствовало развитию этого качества. И главное, о чём я любил рассуждать, придумывая мыслимые и немыслимые проекты, - о покорении космоса и спасении человечества!
Думаю, именно книги заложили во мне стремление к справедливости. Где-то после шестого класса я попытался организовать своих одноклассников на какие-нибудь добрые дела, например, помогать пожилым. Несмотря на то, что я не был лидером, кое-что удавалось сделать. Правда, иногда приходилось страдать за свои поступки. Однажды я выступил на собрании класса и призвал всех мальчиков не сквернословить. Речь моя была пламенной и искренней, но почему-то вызвала обратную реакцию – одноклассники, среди которых были и мои друзья, чуть не побили меня за эти призывы. Мне неделю пришлось ходить в школу окольными путями, чтобы никого не встретить. И все же я периодически продолжал предлагать классу, как сказали бы сегодня, волонтёрские идеи: очистить заброшенный родник, убрать свалку мусора или починить забор пожилым людям…
Но со временем мои порывы изменить мир в лучшую сторону стали угасать. Взрослея, я сделал вывод, что, не получая поддержки сверстников, могу стать изгоем, а мне, как и любому человеку, живущему в социуме, этого совсем не хотелось. Надо было приспосабливаться, учиться жить в обществе. Это происходит болезненно в любые времена, а уж нам-то достались злополучные девяностые, с крушением надежд и осознанием всеобщей безнадежности. В уличных компаниях быстро обучались жить по «романтическим» криминальным законам. А если ты этого не делал, то с тобой особо никто не хотел общаться.
Вряд ли можно было в то время считать меня личностью – от непонимания как жить, чему верить, на что надеяться голова шла кругом. Родители мои также оказались не готовы к этим реалиям, просто не знали, что делать. Именно в тот период - до службы в армии, во время службы и сразу после неё - я осознал, что разрушились все мои мечты. В душе ещё надеялся чего-то достичь в жизни, но на самом деле уже нёсся в потоке всеобщей вакханалии утраты нравственных ценностей, и никому не было до меня дела. Всё хорошее, что я впитал из книг, стало улетучиваться как ночное сновидение. Тот мечтатель-фантазёр, желающий перевернуть мир, таял, как снег под палящим солнцем, растворяясь в потоках несущейся грязи. Мечты разрушены, жизнь стала терять смысл, и впереди замаячило нечто страшное и безнадежное…