- Дмитрий, а Дмитрий! С радостью тебя! – в дверях показался седенький со слезящимися выцветшими глазами, дед Пахом. Вместе с ним в избу ворвались клубы морозного пара. Шапку Пахом мял в руках.
- Что, родила?
- Разрешилась Наталья, вчера, к полудню, слава Богу!
- Кто? Сын?
- Сын, малец – богатырь, дай Бог каждому! Значит, завтра крестины, ждут тебя.
Крещение, по православному обычаю, - на третий день после рождения. До соседней деревни, до Глинников, где живёт сестра, Дмитрию совсем недалеко, семь-восемь вёрст. Как не съездить! Да и не каждый день племянник рождается. А тем более, мальчонка, да и первенец он у неё. Вот ведь счастье-радость, - первого ребёночка Господь послал, и сразу сына! У Дмитрия-то сначала две девчоночки родились, и уж только потом – Миша, то-то вырастет, - будет помощник в доме.
Утром, засветло, Дмитрий управился со всеми делами, не мешкая собрался сам, запряг Савраску, действуя быстро и ловко, не от того, что мороз щипался не на шутку, даром, что утро, а по своей мужичьей счастливой привычке и умению, - всё делать так, как бы соревнуясь с каждым самым обыденным делом, мол, кто кого, и всегда оставаясь в выигрыше. Ещё раз заглянул в избу, взять уже приготовленные женой гостинцы и подарки. Дочка Нюша отиралась тут же, умильно заглядывала в глаза, в который раз ласково убеждая отца взять её с собой, поскольку «уж больно хочется посмотреть на младенчика».
Дмитрий даже на минуту засомневался, а может и впрямь, - взять, уже не такая маленькая – пять годков, ехать недалёко, дорога хорошая, мороз, да и просится девчонка так тихо, по-хорошему. Подумалось, - взять что ли , потешить дочку, да только что-то его остановило. Будто какое-то странное и нехорошее предчувствие легло на сердце, как тучка тёмная вдруг набежала. Не взял он с собой Нюшу. Мягко притянул за плечи, он вообще был с женой и детьми всегда мягок и приветлив, пошептал в ушки тихие слова, провёл рукой по пробору льняной головки и вышел во двор.
Савраска весело переминалась, предвкушая добрый путь и приятную разминку. Дмитрий запрыгнул в сани и крикнув «но, пошла» тронулся в дорогу. Доехали быстро, безветренно, дорога укатана – снега давеча не было. Остановился прямо у церкви. В Глинниках тоже была церквушка, - небольшая, не то что в Белом, откуда сам Дмитрий, но красивая, уютная и тихая, почерневшая от времени, но от этого, как будто, наоборот, даже более светлая, открытая.
Привязав Савраску, Дмитрий протопал по тропинке до входа, снял шапку и, пригнув голову под низенькую притолоку, вошёл в церковь. Здесь уже была Наталья, вся святящаяся и даже, как будто, «уставшая» от своего счастья, в красивом новом платке, её муж Игнат, вечно угрюмый и нелюдимый, работящий мужик огромного роста и с чёрной бородой, который, впрочем, по-своему любил Наталью и никогда её не обижал. Тут же суетилась родня Игната и, выбранная в крёстные, веснушчатая и стеснительная Настасья с закутанным младенцем на руках. Увидев Дмитрия, Настасья сразу потупилась и зарделась, - она была тоже «беловская» и сызмальства и до сих пор «вздыхала» по Дмитрию, хотя и сама уже давно была замужем.
Дмитрий поспел как раз вовремя, - только со всеми поздоровался, сердечно поздравил сестру и взял на руки покрикивавший свёрток, как подошёл батюшка, молодой и статный, и начал таинство крещения. Крещение прошло хорошо, крестник Дмитрия, наречённый Фёдором, крошечный и с красным личиком, плакал мало, зашёлся лишь, когда его кропили святой водой.
В церкви было тепло, покойно, чудно пахло воском, ладаном и сухим деревом. Дмитрия аж разморило.
После церкви отправились праздновать. Сидели в большой и жарко натопленной избе, пили за здоровье Федюши, за его новоиспечённых родителей и за крёстных родителей – Дмитрия и Настасью. Игната развезло, он от того стал словоохотлив, начал похваляться и достатком и новорождённым сыном. Наталья, шустрая и лёгкая, за столом совсем не сидела, а всё больше возилась со своим Федей.
Засиделись до сумерек, - темнело рано. Настасья, которая сидела рядом с Дмитрием, пряча глаза, тихо попросилась доехать с ним до Белого, - повидать родителей. Дмитрию неловко было отказать, хотя, когда он согласился, ему стало ещё более того неловко.
Встали из-за стола, Дмитрий ещё раз взглянул на крепко спящего крестника, обнялся с сестрой, распрощался с остальными, вышел через сени во двор за Савраской, тоже сытой и довольной, дожидающейся его в сестриной конюшне. Настасья уже успела обернуться домой и, малость запыхавшаяся, стояла тут же, в тёплом платке и с узелком в руках.
Тронулись в путь уже по темну, мороз усилился, но было тихо, ясно, ни ветринки. Ярко сияли звёзды, и месяц освещал путь, сверкал снег. Дорога до села хорошая, ровная, больше через поле, но в середине идёт через лес, хотя и недолго, дальше снова – поле.
Настасья сидела в санях чуть позади, молчала, и холодно ей и немного боязно. А Дмитрий – ничего, ехал себе и ехал, хоть и чувствовал всё время «спиной» её взгляд. Вот только когда подъехали к лесу, его опять охватило то же странное недоброе чувство, как нынче утром, когда не взял с собой дочку. Вроде всё тихо, но как-то странно тихо, даже жутко. И тут заволновалась Савраска. Савраска – лошадь умная, чуткая, зря не балует. Что-то чует Савраска, пугается. Или человека лютого или ещё хуже… Дмитрий ободрил Савраску, осторожно огляделся по сторонам, прислушался, - ничего. Поехали дальше. И тут Настасья тронула его за плечо и проговорила одними губами: «Дмитрий, вон они!»
И тут раздался вой. Это были волки. Вой одного из них где-то справа и сзади пронзил морозный, звенящий воздух, ещё два волка показались слева и, понурив головы, стали молча приближаться к саням. Савраска дёрнулась, заржала, затанцевала на месте и рванула! Дмитрий выровнял поводья, весь подался вперёд, повторяя движение лошади. В голове понеслась круговерть мыслей: долго ли до конца леса, не скроют ли месяц облака, а много ли волков, отстанут ли они, когда сани минуют лес? Думалось и про другое, но эти мысли Дмитрий уже отгонял, даже не допуская до сознания. Ещё припомнил он с горькой усмешкой, что ведь зазывала же его Наталья остаться переночевать в Глинниках, а он ведь отказался, и стало, к тому же, вдруг очень уж обидно за увязавшуюся с ним Настасью.
В каком-то угаре, хотя от хмеля не осталось и следа, Дмитрий видел проносившийся по обеим сторонам лес, молил Бога, чтобы Савраска не подвела и старался не глядеть на волков и даже не оценивать положение, хотя чувствовал уже всей своей сущностью, что волки наступают, огибают и окружают сани, и не видя волков, Дмитрий их как будто слышал.
И тут неожиданно стало светлее, - сани выехали из леса, и, как по приказу, вздыбилась, и встала Савраска. Перед санями стояли волки. Их глаза светились в сиянии месяца. Некоторые скалились, другие прохаживались, как будто, в ожидании. Сколько их было точно, Дмитрий не посчитал, но не меньше, чем полдюжины. Савраска в страхе попятилась, Настасья тихонько причитала за спиной. Ну вот и всё, - подумал Дмитрий, - отгулял. Пот катился с него градом, в висках стучало, пронеслась мысль: «а Нюшку-то не взял, вот это хорошо, это слава Богу».
Взглянул на небо и перекрестился напоследок. И тут на чистом до этой минуты небе, явилось белое облачко, светлое и лёгкое, по виду напоминавшее ангела. Дмитрий вдруг почувствовал необыкновенную ясность ума и покой. Не слышно стало всхлипов Настасьи и фырканья Савраски.
Дмитрий вышел из саней. Спокойно обошёл сани спереди. Снял шапку и отвесил волкам земной поклон. «Господа волки, дайте нам дорогу!» Сказав так, Дмитрий выпрямился и стал ждать.
По прошествии пары минут, волки медленно, оглядываясь друг на друга, потянулись в чащу.
Благодарим за уделённое нам время! Поддержите нас подпиской и лайками и не забывайте оставить в комментариях свои отзывы и пожелания.