В 90-е все крутились, как могли. Даже наш местный универмаг.
Для нас, шестиклашек, он был центром всего необычного, яркого, интересного. Иногда мы ходили в него одни, без родителей, и просто смотрели на сокровища под стеклом прилавка. Наборы цветных карандашей, фломастеров, кружочки акварели с тонкими кисточками по две штуки в наборе, клей ПВА. Соседний прилавок пестрел катушками ниток, игольницами, десятком разных пуговиц, блестящих и матовых.
Мы ничего не покупали, просто смотрели. Фантазировали, что бы взяли, если бы у нас был целый рубль. Пересчитывали карандаши, выбирали пуговицы для своих воображаемых кофточек.
И вот как-то под Новый год всё закрутилось. Взрослые крутились, как могли, максимально быстро и практически постоянно: то в одной очереди, то в другой… То курицу завезли, то мандарины надо успеть купить. Учителя рассеянно проверяли контрольные, потому что в голове у них вовсе не цифры крутились, а мысли о том, чтобы успеть найти домой живую ёлку. Так вот как-то под Новый год наш универмаг тоже начал крутиться, как мог: решил нарядиться.
Первый этаж универмага был поделен на две половины широкой и высокой стеклянной перегородкой. Именно она должна была стать центром притяжения всех посетителей. Перегородку придумали разрисовать витражными красками. Свободных художников не оказалось. Все были заняты подготовкой декораций к утренникам и концерту в Доме культуры.
Директор универмага раскинул мозгами и, как настоящий советский человек, решил обратиться к бывшим пионерам.
Как-то так получилось, что он зашёл в Художку в наш кабинет. Конечно, мы с Наташкой не могли упустить такую возможность и вызвались сами.
Мы пришли в субботу к шести часам вечера, как раз к закрытию универмага. Вместе с нами была моя младшая сестра Талька. Директор показал нам перегородку, выдал витражные краски, кисти и сказал, что в нашем распоряжении три часа.
Эскиза не было.
– Рисуйте, что считаете нужным: что-нибудь зимнее и детское, – сказал директор универмага и пошёл к себе в кабинет.
Некоторое время мы думали, ходили вдоль перегородки, отходили в сторону, решали, что рисовать. Решено было с левого боку разместить наряженную ёлку, а правее её – Снегурочку и лесных зверей. И по всей перегородке – снежинки.
Наташка, как самая высокая из нас, забралась на табуретку и принялась за ёлку. Я легкими прикосновениями кисти наметила Снегурочку. Талька решила нарисовать лису и зайцев.
Вокруг нас была полная тишина, за панорамными окнами универмага в декабрьской темноте ветер гнал снежинки. Они вспыхивали искрами под фонарями, а потом растворялись в зимних сумерках.
Краски были с тоже блёстками, как снежинки, красивые-прекрасивые! Когда мы закончили, вернулся директор и ахнул:
– Надо же, как хорошо получилось!
И правда, витрина ожила. Немного кособокая ёлка горела разноцветными огнями. Снегурочка смотрела в сторону и будто подмигивала одним глазом, он у меня получился чуть меньше другого. На её рукавице сидел красногрудый снегирь, а у ног – фиолетовый заяц и красная лиса. И по всей витрине порхали синие, белые и розовые снежинки.
Директор вручил нам новую коробку с фломастерами:
– Заработали!
Домой мы бежали вприпрыжку, не замечая колючего ветра. А в воскресенье примчались обратно. В универмаге было много людей. У перегородки толпились дети и взрослые. Все улыбались. Мы стояли рядом с витриной и слушали, как дети радуются фиолетовому зайцу, как взрослые решают, что надо найти гирлянду, как на этой нарисованной ёлке. Одна девочка обегала перегородку то с одной стороны, то с другой, и, глядя на Снегурочку, выкрикивала:
– Она смотрит налево! А теперь направо!
Потом мы катались с горки и лазали по сугробам. И Талька вдруг сказала то, о чём мы все втроём думали:
– А ведь фломастеры – не главное.
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые истории
Спасибо за лайк ❤️