Предположим, что вы могли бы заработать баллы за нравственное поведение. Для простоты ограничим число областей, по которым можно оценивать моральное поведение человека, до следующих четырех: быть честным; уважать женщин; избегать агрессии; отказ от наркотиков.
Если бы за идеальное выполнение каждого из вышеперечисленных моральных требований начислялось по два балла, то тот, кто сумеет быть честным, хорошо относиться к женщинам, избегать агрессии и воздерживаться от употребления наркотиков, мог бы заработать до восьми баллов.
Теперь обдумайте следующий сценарий. Хэнк родился и вырос в культуре, где моральные правила, перечисленные выше, полностью отсутствуют. Как следствие, он превратился в человека, который регулярно лжет, бьет свою жену палкой, затевает драки со случайными людьми и каждую ночь курит травку. Короче говоря, у него нулевая моральная оценка. Однако он открыт к переменам к лучшему, и вы, учитель нравственности, взялись ему помочь. Как именно вы бы начали эту искупительную задачу? Если, помимо увещевания всегда быть правдивым, вы предпишете ему никогда больше не бить свою жену, не прибегать к неспровоцированному насилию или накуриваться, как он отреагирует? Вас бы удивило, если бы он прямо отверг ваши правила, посмеиваясь вам в лицо, или, если бы он был скромнее, признался, что просто не в силах достичь таких высоких нравственных норм?
Что, если вместо этого вы временно согласитесь на частичное выполнение этих моральных требований, и в этом случае Хэнк получит половину балла за выполнение каждого из них? То есть что, если бы вы предписали ему воздерживаться от лжи, по крайней мере, в тех случаях, когда это непосредственно затрагивало бы другого; бить свою жену только в ограниченных случаях и только рукой; затевать драки только с теми, кто обидел других; и, наконец, курить травку только три дня в неделю, а не все семь? Не с большей ли вероятностью согласится Хэнк с этим конкретным и менее обременительным набором заповедей? Правда, соответствие этим более низким стандартам дало бы моральную оценку не выше четырех. Но это все равно на четыре балла выше, чем его текущий результат.
Представьте, насколько невежественным в контексте Хэнка пришлось бы быть, если бы он судил его и ваши правила по моральным стандартам другой культуры, которая ожидает, что ее члены заработают не меньше восьми моральных баллов. Это похоже на то, как многие атеисты относятся к людям и учениям Ветхого Завета. Помимо иронии их реального или притворного морального возмущения, такие реакции выдают явное невежество в культурной антропологии, из чего возникает предположение, что можно достичь более высокого морального стандарта, чем развращенный «другой», если он родился и вырос в один и тот же культурный контекст.
Конечно, как учитель Хэнка, вы не должны довольствоваться моральной оценкой четыре. Ваша конечная цель должна состоять в том, чтобы подготовить его шаг за шагом к более возвышенной нравственной философии. Должно наступить время, когда его сердце смягчится благодаря постоянной практике, когда вы научите его держать свою жену, а не бить ее; разрешать свои конфликты посредством диалога, а не насилия; и так далее.
Христианское откровение шло аналогичными шагами. Как отмечает русский богослов Алексей Осипов:
«Первый шаг, Ветхозаветное Откровение, был этнически ограничен. Оно было дано на языке и в формах, психологически соответствующих еврейскому народу и его духовно-нравственным, интеллектуальным и эстетическим возможностям. Из-за этого он был естественным образом несовершенен во многих отношениях».
Далее он указывает, что «характер ветхозаветной религии заметно меняется в Псалтири и у пророков», где больше внимания уделяется чистоте сердца и смирению. То, о чем говорит Осипов, есть исторический процесс нравственного развития, которое ветхозаветные люди никогда не должны изучать изолированно. Это процесс, который продолжился с пришествием Христа, через Которого Ветхий Завет рассматривается заново; который научил нас, что все его правила основаны на заповедях любви к Богу и ближнему.
Таким образом, признавая моральную сущность этих правил, мы обнаруживаем, что, вопреки утверждениям многих атеистов, между учениями Ветхого и Нового Заветов нет принципиального противоречия. Скорее, мы обнаруживаем различия в практическом применении того, что, в конечном счете, является неизменной заповедью любви.
Рассмотрим библейское учение о браке. В то время как Иисус запрещал развод, за исключением случаев прелюбодеяния, Моисей разрешал его. Последний, однако, поступил так не потому, что придерживался другого нравственного взгляда на развод, а из-за трудности его соблюдения из-за ожесточения сердец древних иудеев. Другими словами, Моисей мудро практиковал икономию, понимая, что, если правила не приспособлены должным образом к реальному положению людей — если правила так трудно соблюдать, что люди отчаиваются в своей способности это делать, — то их моральное состояние никогда не улучшится, и могут ухудшиться еще больше, поскольку они не прилагают никаких усилий для достижения даже малейшего прогресса в следовании моральным принципам, лишь приложением которых являются эти правила. Точно так же разрешение Хэнку затевать драки в определенных случаях не означает отказа от морального принципа, согласно которому агрессия недопустима. Скорее, это применение этого принципа, которое особенно подходит для нынешнего состояния Хэнка.
Некоторые критики могут заявить, что христиане вернулись к этой апелляции к нравственной эволюции как к отчаянной попытке спасти свою веру после того, как якобы более просвещенные современные читатели «открыли» «морально проблематичные» отрывки Ветхого Завета. Однако задолго до современности один из первых еретиков христианства Маркион Синопский (85–160 гг.) выдвинул то же обвинение против Ветхого Завета. Как и многие современные атеисты, он изображал Бога Еврейских Писаний жестоким и мстительным. Особое значение имеет тот факт, что Церковь не отлучила его, тем не менее утвердив его изображение ветхозаветного Бога. Другими словами, они фактически не говорили: «Ну и что, если ветхозаветный Бог жесток и мстителен? Таким он нам нравится!». Нет, он был предан анафеме за кощунственную карикатуру на Бога любви, которое было сформировано чрезмерно буквальным и вырванным из контекста прочтением Священного Писания. Таким образом, почти за два тысячелетия до появления современного атеистического движения Церковь открыто осуждала такой способ толкования.
К сожалению, эта герменевтика возродилась в последние годы, не в последнюю очередь потому, что многие на Западе строят свое понимание Писания не на столпе и утверждении истины, а скорее на песке собственного ошибочного ума.
Автор: доктор Джон Амир