Ночью держитесь подальше от Гороховой: там в каждом доме призраки живут, в каждом дворике мифы обитают.
О’Санчес
Той ночью я возвращалась из Мариинки, не помню точно по какой причине, но едва закончился спектакль, я постаралась избавиться от своих попутчиков, наскоро распрощавшись и бросившись вон из здания театра. Собственно причина была одна, опера «Пиковая дама» закончилась достаточно поздно, и если я хотела успеть на метро, следовало не мешкать. Что же до моих друзей, то прекрасно зная их темперамент и любовь к ночным посиделкам в кафе, останься я с ними, дома бы пришлось оказаться уже засветло причем, скорее всего на такси.
Итак, вынырнув из здания, я не пошла, а практически побежала сквозь толпу, желая как можно скорее остаться в одиночестве. Причем двигалась не по набережной, а свернула во дворы, решив, что уж тут-то меня точно никто не потревожит.
Теперь можно было перейти с бега на быстрый шаг. Но когда я уже решила, что оторвалась и могу никуда не спеша предаться своим мыслям, уличные фонари неожиданно замигали и один за другим погасли. Тьма конечно получилась отнюдь не кромешная, светились окна домов, да и луна оказывается, шествовала по небу в торжестве полнолуния, прежде я ее как-то не приметила. Так что, ничего страшного, даже интересно. Где-то там, на освещенной набережной канала Грибоедова, я видела в просветы между домами, был свет, там слышались голоса и даже ругань. Но там где я находилась, властвовала в гордом одиночестве госпожа луна.
Обстановка романтичная донельзя. Сейчас бы еще принц на белом коне или… неожиданно поток моих мыслей был прерван звуком шагов за спиной. Этого только не хватало. Кто-то громко цокал каблуками и двигался в том же направлении что и я. Я ускорила шаг, но тут же поняла, что незнакомец должно быть тоже слышит мои шаги, и неожиданное ускорение темпа может показаться ему паникой, а ведь все знают, нельзя показывать, что тебе страшно.
Впрочем, пугаться пока что нечего. Центр города, время детское. Если я закричу, меня услышат и прибегут на помощь, я снова посмотрела в сторону освещенного канала Грибоедова. Разумеется, еще можно было свернуть и быстро выйти туда где, судя по звукам, находились люди, но вместо этого я остановилась и встала, поджидая своего преследователя. Впрочем, кто сказал, что он именно преследователь. Просто человек идет в одном со мной направлении и не виноват, что я оказалась впереди него. Что же, это дело можно исправить. Сейчас он догонит меня, перегонит, и тогда уже я буду идти за ним, а не он за мной. Нехорошо конечно вот так стоять и ждать посреди улицы, в таких случаях я обычно делаю вид, будто бы у меня расшнуровался ботинок или мне нужно срочно набрать сообщение на телефоне…
Шаги сделались громче, и я увидела женский силуэт в платье до пят. А через секунду разглядела бледное в свете луны личико юной девушки.
Понимая, что я невольно напугала ее, я улыбнулась самой своей располагающей улыбкой. Не уверена, что она могла разглядеть мое выражение лица.
- Не пугайтесь, пожалуйста, я возвращалась из Мариинки, а тут фонари выключились, вы ведь, наверное, тоже идете в сторону метро, может быть мы могли бы пойти вместе. Все не так страшно.
- Я тоже была в Мариинском императорском театре, – было заметно, что она сильно испугалась моей выходки, а теперь чувствует заметное облегчение. Все-таки в одной лодке. – Мне нужно попасть на угол Гороховой и Малой Морской.
Гороховая и Малая Морская, это конечно в сторону от Садовой, куда я собиралась, и к тому времени, как мы туда доберемся, скорее всего, и Адмиралтейскую закроют, но да ладно. Я уже заметила, что девушке лет двадцать, мне что называется, в дочери годится, не могу я ее вот так бросить одну на неосвещенной улице. Ладно, доведу до указанного места, сдам с рук на руки родителям или с кем там она живет, а сама вызову такси из первого попавшегося кафе.
Гороховая длинная улица, четким лучом прочерчена она согласно проекту архитектора Петра Михайловича Еропкина от здания Адмиралтейства и заканчивается у театра ТЮЗ (театр юного зрителя). Когда я была маленькая, мама часто брала туда билеты на спектакли. Шпиль адмиралтейства удачно прозванный Пушкиным иглой, один из символов Петербурга. Другое название Адмиралтейства – Полярная звезда, от звезды отходят три луча: Невский проспект, Гороховая улица и Вознесенский проспект. Гороховая – средний луч. Гуляли вы когда-нибудь по среднему лучу? Звучит как строчка какого-то стихотворения или название книги. Надо будет эту мысль на досуге обдумать. «Гуляли вы когда-нибудь по среднему лучу?» Когда-то эти улицы называли по-другому: Невский проспект – Большая перспектива, Гороховая Средняя перспектива, Вознесенский проспект – Малая перспектива, все вместе они должны были составить основной ансамбль для застройки города на левом берегу Невы после пожаров 1736–1737 годов.
Должно быть, я действительно заблудилась, последнее у меня обычно очень хорошо получается, потому что моя спутница вдруг свернула на какую-то крохотную улочку и уверенно повела меня своими «дворами огородами», так что я очнулась лишь, когда мы вынырнули на Гороховой. Сюрприз. Здесь тоже не было света. Девушка упорно молчала, только показывая мне, куда следует идти и, удерживая, чтобы я ненароком не ступила в лужу или в кучку лошадиного дерьма, господи, откуда здесь это? Спросила я и тут же услышала цокот копыт и мимо нас проплыла карета с роскошным кучером в треуголке и… Это было невероятно, на пассажирском месте восседал нос майора Ковалева в генеральском мундире. У нас в городе несколько таких карет, катают в дневное время всех желающих. Услуга недешевая, местные жители обычно ею не пользуются, а вот приезжим нравится. Наверное, в этот раз, возница получил заказ на вечернюю обзорную экскурсию, которая закончилась слишком поздно, вот и ему теперь приходится добираться до дома в потемках, да еще и актеров в костюмах развозить. Впрочем, откуда мне знать, когда они обычно возвращаются в свои конюшни, если никогда не пользовалась их услугами. Да и Питер, как известно необычный город, некоторые оригиналы в его императорский дворец иначе как верхом на чертях не прилетают.
Желая отвлечься, я вспомнила, что на первых картах Санкт-Петербурга Гороховая называлась еще 2-я средняя Перспективная улица (1730—1750-е), Адмиралтейский проспект, Семеновская перспектива (1750—1770-е) в честь Семеновского полка, Адмиралтейская улица, Адмиралтейская перспектива, Гороховая ул. (1770-е — октябрь 1918), Комиссарская ул. (октябрь 1918 — 13.01.1927), ул. Дзержинского (13.01.1927 — 04.10.1991), Гороховая ул. (с 04.10.1991).
Гороховая является границей между Центральным (чётная сторона) и Адмиралтейским (нечётная сторона) районами города. Гороховой же она стала после того, как купец Гаррах построил на ней каменный дом и открыл лавку. Извозчики, которые возили пассажиров, мало обращали внимания на нумерацию домов, опять вспомнилась проехавшая мимо карета, ориентируясь по именам владельцев, «отвези ка меня любезный в дом купца Гарраха»), просил пассажир. «Гороха, так гороха», – соглашался Ванька, после чего они договаривались о цене. Ничего удивительного, что Гаррах сначала превратился в Гороха, а затем в Горохова, а улица, на которой он проживал, через несколько лет никто иначе чем Гороховая и не называл. В результате и администрации города пришлось поубавить свои имперские амбиции и официально признать за одной из своих центральных улиц простецкое название Гороховая.
Кстати Комиссарской она стала называться, в честь находящейся на ней ВЧК, которую возглавлял Феликс Эдмундович Дзержинский. А затем в 1927 году, после смерти Феликса Эдмундовича из Комиссарской она была переименована в улицу Дзержинского. Предыдущее название — Гороховая — вернули только в 1991 году. В кафе «Лакомку» на улицу Дзержинского (Гороховая, 44) мы с мамой и братом ходили после посещения ТЮЗа, есть взбитые сливки. Помню длинный зал с тяжелыми столами и крохотным прилавочком-холодильником. Ох, чего тут только не было, и профитроли под сливками, и фрукты со сливками, ну и разумеется, бисквиты…
Неожиданно я обнаружила, что иду по деревянному настилу. Должно быть, в этой части Гороховой опять ремонтировали мостовую, так что я не удивилась, а вообще, до 50-х годов ХХ века Гороховая улица была вымощена диабазовой брусчаткой.
Как звали ту, которая с Дворцовой
Украла кладку с мостовой торцовой? – до революционная детская загадка. Ответ наводнение. Здесь конечно не дворцовая, но характерная деревянная плитка все равно лежала.
Украдкой я поглядывала на свою молчаливую спутницу, что-то в ней определенно было не так. Длинное до полу платье не считается, я и сама в вечернем наряде. Накидка с капюшоном красивая, хорошо бы зарисовать и когда будут деньги пошить такую же. Стильная вещь, не чета обыкновенному пальто или куртке, впрочем, недавно в молодежную моду вошли мантии, так что, вполне возможно, что вскоре во всех магазинах появятся и такие же накидки. Хорошо бы.
- Вы ходили в театр одна? – Чтобы не идти молча, спросила я.
- Нет, конечно, с отцом и сестрой. Просто так бывает, в общем, я сбежала.
- Понятно. Я тоже с компанией и тоже сбежала.
- Меня бы в жизни одну не отпустили, вы понимаете.
- Конечно, – вторила я. – Сама правда в этом возрасте куда только не ездила, но раз уж я тут старшая, лучше показать, что я солидарна с мнением ее родителей, впрочем вряд ли ей так уж и нужно мое одобрение. Доведу до места и все.
- Вы живете на Гороховой? – я вновь нарушила тишину.
- Не совсем.
- В гости?
- Нет, что вы, я бы не осмелилась на ночь глядя. – Она замялась, - просто там живет один очень хороший человек. Когда-то мы были очень близки, он даже сватался ко мне, но отец не позволил…
«Сватался. Какое старинное слово». Подумала я, а вслух сказала:
- Вы, наверное, тогда еще были очень молоды, вот ваш папа и решил, что еще не время, что сначала нужно на ноги встать, выучиться…
Взглянув на девушку, я вдруг поняла, что она меня не слышит, занятая своими мыслями.
- Как вас зовут? – Спросила я. – Если не секрет конечно.
- Анна Михайловна Виельгорская, – официально представилась она.
- Так и обращаться Анна Михайловна? – рассмеялась я. Непостижимо, я бы в ее возрасте нипочем не догадалась назвать себя по отчеству.
- Отчего же нет? – должно быть смутилась моя визави. – Впрочем, можно просто Анна. Аня, а вы?
Вдохновленная примером, я сначала представилась полным ФИО и после этого милостиво разрешила называть себя Юля. Не люблю официоза, тем более, какие могут быть церемонии в первом часу ночи. Мимо проехала освещая себе дорогу фарами машина, и я вдруг поняла, отчего улица кажется такой странной. Странная потому что неправдоподобно широкая из-за отсутствия вездесущих машин, которые добрые граждане обычно запросто оставляют у тротуара. Сейчас же их здесь не стояло ни одной. Впрочем, это тоже можно объяснить, скорее всего, городские власти взялись за очередной ремонт и парковка запрещена. Помниться застала я как-то большой ремонт на Гороховой, так тогда не то что машины было негде припарковать, а и вместо дороги вытянулась сплошная траншея. Трубы там, что ли прокладывали. В романе «Предсказание» я назвала эти ямы – пустыми могилами великанов.
Понимая, что мы снова погружаемся в тишину, а я понятия не имела, о чем говорить с девушкой. Не люблю обсуждать спектакль сразу же после просмотра, а с другой стороны, что я знала о ней? Ничего. О чем говорить? О современной музыке исключается – я в ней ничего не понимаю, о моде? Я выбрала единственную подходящую, как мне казалось тему, улица по которой мы шли.
- А вы знаете, сейчас может показаться странным, но Гороховая когда-то была знаменита настолько, что слава ее гремела по всей огромной Российской империи. Одного упоминания о Гороховой было достаточно, для того, чтобы какой-нибудь провинциальный городничий вроде прекрасно знакомого нам по бессмертной комедии Николая Васильевича Гоголя «Ревизор» Антона Антоновича Сквозник-Дмухановского при одном упоминании, что заезжий чиновник может быть связан с Гороховой, сделался бы белее мела, а его служащие так и вовсе лишились чувств.
Аня остановилась на секунду, с каким-то странным выражением лица уставившись на меня. Я отметила в ее взгляде интерес и удивление и продолжила.
- А ведь такое могло случиться. На самом деле Хлестаков еще раздумывал, куда направить письмо адресованное своему другу Тряпичкину на Гороховую или на Почтампскую: «Любопытно знать, где он теперь живет – в Почтамтской или Гороховой? Он ведь тоже любит часто переезжать с квартиры на квартиру и недоплачивать. Напишу наудалую в Почтамтскую». По памяти процитировала я. В результате, именно этот выбор улицы на конверте подвиг почтмейстера распечатать письмо: «Взглянул на адрес – вижу: "в Почтамтскую улицу". Я так и обомлел. "Ну, – думаю себе, – верно, нашел беспорядки по почтовой части уведомляет начальство. – Загнусавила я противным голосом. – Взял да и распечатал». Интересно, а что бы было, решись Хлестаков обозначить на конверте Гороховую? Посмел бы почтмейстер в этом случае вскрыть конверт или уступил бы такую честь, а заодно и ответственность городничему?
Что же так пугало в названии этой улицы? Не близкое же соседство с небезызвестной Дамой Пик как известно проживающей на углу Малой Морской, 13 и Гороховой улиц в доме № 10, – я улыбнулась внимающей каждому моему слову девушке и с апломбом продолжила, – не масонская ротонда, не нищая квартира самого Гоголя, а жил он как известно …
При этих словах Аня всплеснула руками, и, наверное, упала бы, не поддержи я ее.
- Нет, нет и еще раз нет. Хотя полагаю, не всем персонажам нравится упоминание о собственном создателе, что де живет он где-то там, в Петербурге, пишет, что Бог на душу положит, что черт в ухо нашепчет, а может и сжечь не угодную ему чем-то рукопись, со всеми ее персонажами. Бывало и такое. Что с них с демиургов возьмешь?
На самом деле секрет довольно прост. На углу Гороховой улицы и Адмиралтейского проспекта по адресу Гороховая улица, дом № 2 располагалось печально знаменитое Государственное учреждение, охранка. У страха, как говорится, глаза велики. Гороховая большая, мало ли кто на ней живет и трудится, но для воров и казнокрадов, Гороховая наводила на печальные мысли о камерах, допросах, судах и последующей расплате.
- Вы догадались? – Казалось, Аня была на грани истерики. – Не понимаю, как вы догадались? Впрочем, что я говорю. Я сразу поняла, что уже где-то видела вас. У общих знакомых или даже у нас. Я открылась вам, полагая, что мы больше никогда не увидимся, а вы, а я… – она заплакала.
- Да, что случилось? – Понятия не имею, что именно могло ее так расстроить. Да и о чем таком я догадалась? Впрочем, теперь мне тоже начало казаться, что мы где-то встречались. Да мало ли где в Старой Вене, вот она за мостом…
- Прощайте. Дальше я сама. – Аня успокоилась так же быстро как вспыхнула. И пожав мне на прощание руку, попросила не идти за ней. Я посмотрела на мобильник. Разумеется, метро уже закрыто. Оставалось вызвать такси, я огляделась и, заметив светящиеся окна кафе, заторопилась туда. Выпью чашку кофе и вызову машину. Даже если там кроме меня и не будет посетителей, все равно там официанты, бармен, словом не одна.
В последний раз, оглянувшись на Аню, я заметила что она стоит посреди улицы и внимательно вглядывается в неосвещенные окна на втором этаже, если бы было светло, где-то там, куда направлен сейчас ее взгляд, можно было бы разглядеть мемориальную доску, свидетельствующую о том, что Николай Васильевич Гоголь действительно проживал здесь с 1833 по 1836 год.
Пройдя мимо «Старой Вены» и так и не войдя в Sicaffe, оно оказалось закрытым, я дошла до угла, где, как я уже говорила, в доме № 2 когда-то размещалась охранка, и вызвала такси.
(продолжение следует). Книгу "Волшебная Гороховая" можно заказать у автора.