Сегодня моей тетушке, младшей сестре бабушки, исполнилось девяносто пять. Какая долгая жизнь!
Бабушка родилась в тысяча девятьсот четвертом году. Ее младшая сестра – спустя двадцать четыре года – в двадцать восьмом. По возрасту она была ближе к моим родителям, чем к бабушке, поэтому я всегда называла ее тетей. Между ними были еще сестра и два брата. В живых уже, конечно, давно никого нет, но я всех хорошо помню.
В шестнадцать лет тетя Лена приехала в Москву, устроилась на Хамовническую ситценабивную и красильную фабрику, на которой и проработала бухгалтером до глубокой пенсии, лет до семидесяти восьми.
Я ее помню с того момента, как мы с родителями в первый раз приехали к ней в Москву.
Мне было года три. Тетя Лена тогда уже жила в комнате на Полежаевской, и центр Москвы для меня был именно там.
Помню эту комнату с прекрасным паркетом, натираемым мастикой. У нас дома тоже был паркет, но почему-то он был покрашен желтой краской.
Проездом у тети Лены без конца бывали не только родственники, но и друзья родственников. Она всех привечала. Как-то со смехом рассказывала:
– Прихожу с работы домой, а у меня полная комната людей. Августа с семьей ехала с юга, остановилась у меня, уже белье постирала, обед приготовила.
Четыре чужих человека в двадцатиметровой комнате, где живут трое взрослых!
Вот так жили в те времена.
И соседи были прекрасные: пожилая семейная пара тетя, Таня и дядя Ваня, и семья Спасских с сыном Женькой, моим ровесником. Потом им дали отдельное жилье, и в комнаты въехали другие люди. Эмма Георгиевна, которую, несмотря на ее преклонный возраст, все называли Эммочкой, работала в гардеробе одного из московских театров и боготворила всех актеров. Да и не только актеров. О ком бы она ни говорила, всегда добавляла: такой прекрасный человек!
– Александр Иванович пьет, жалко его. Но он такой прекрасный человек!
Вот бы научиться так относиться к людям!
Вторым новым соседом стал молодой парень Гриша, приехавший с тогда еще братской Украины.
Летом работники фабрики ездили вожатыми в пионерский лагерь «Лесной городок», что в ближнем Подмосковье. Тогда вожатым не требовалось специального педагогического образования. Тетя Лена с удовольствием отправлялась в лагерь и брала меня с собой. Надо сказать, что никаких преференций перед другими у меня не было, доставалось еще больше.
Тетя Лена всегда была легка на подъем, поэтому частенько приезжала к нам на север.
В восемьдесят пятом ей дали небольшую квартиру на Фрунзенской, рядом с фабрикой, в которой она живет до сих пор.
А полновластным хозяином трешки на Полежаевской, стал тот самый Гриша с Украины.
Помню тетушкино пятидесятипятилетие. Я тогда заканчивала университет, но не могла не приехать на пару дней. Кажется, это было совсем недавно, но я уже старше, чем она была тогда.
А на свои семьдесят она прикатила к нам в Северодвинск, и получился чудесный праздник, неожиданный, веселый, когда в процесс были включены все родные, от трех до семидесяти лет.
В семьдесят пять у кого-то в гостях подтянулась на шведской стенке так, что получила сотрясение мозга.
Конечно, в девяносто пять лет здоровье человека на исходе. Жаль, что не может быть, как писал Маяковский:
– Лет до ста расти нам без старости.
Год от года расти нашей бодрости.
Тетя Лена практически не слышит, очень плохо видит. Два раза у нее была сломана шейка бедра, но это не стало ей приговором. На костылях спускается с третьего этажа – и в путь! Удивительное жизнелюбие и жизнестойкость.
А вообще удивительные вещи случаются в жизни даже в рамках одной семьи: бабушка родилась в самом начале двадцатого века, а ее сестра продолжает жить в двадцатые годы двадцать первого.
Мне есть на кого равняться.